— Леди Елизавета относится к числу самых богатых землевладельцев в Англии! — подхватил кто-то. — Она и ее сестрица леди Мария, которая засела в Кеннингхолле в окружении овечьих пастбищ и католических священников. Надо бы прогнать ее оттуда!

Роберт Кетт вновь поднялся и призвал собрание к тишине:

— Оставьте в покое леди Марию! Не забывайте, что она — наследница престола. Неужели вы не понимаете: если мы хоть как-то ее потревожим, это настроит против нас протектора. Что касается адвоката, — он повернулся ко мне, — то я должен у него спросить: скажите, мастер Шардлейк, вы когда-нибудь представляли интересы Барнабаса и Джеральда Болейнов, которые вскоре предстанут перед нашим судом?

Я встал и устремил взгляд на близнецов; те смотрели на меня, нагло ухмыляясь.

— Никогда! — громко ответил я.

Толпа притихла.

— Понимаю, что слова мои не являются показаниями свидетеля, — продолжал я, ощущая, как сердце мое колотится под ребрами. — И все же я должен об этом упомянуть. Не сомневаюсь, Джеральд Болейн изувечил несчастного парня вовсе не потому, что хотел угодить своему отцу. Джон Болейн — не сторонник кровопролития. Он сожалел о том, что дело дошло до рукопашной.

— Да, Джон Болейн не самый плохой помещик! — выкрикнул кто-то. — А вот его отродья — настоящее божеское наказание! Они и паскудный старикан, их дед!

— Гэвин Рейнольдс является нориджским олдерменом, — изрек Элдрич, поднимаясь со своего места. — Сейчас мы судим сельских землевладельцев.

Кетт посмотрел на близнецов, которые в ответ обожгли его злобными взглядами.

— Леонард Вайтерингтон приговаривается к тюремному заключению! — заявил он. — Приведите Джеральда и Барнабаса Болейнов!

Несмотря на то что ноги их были скованы цепями, близнецы двигались довольно проворно. На лицах обоих застыло безразличное выражение, словно происходившее их ничуть не волновало.

Когда они подняли голову на Кетта, безразличие сменилось насмешливым презрением.

— Джеральд и Барнабас Болейны, вы обвиняетесь в том, что причинили телесный ущерб этому парню, ударив его дубиной по голове и повредив ему мозги, — изрек он.

Отец Ральфа неловко переминался с ноги на ногу. Казалось, увидев близнецов, он с трудом сдерживает желание пуститься наутек.

— Вы были свидетелем нападения на вашего сына? — обратился к нему Кетт.

— Мы оба были в том отряде, который отправили захватить землю мастера Болейна, — с дрожью в голосе ответил крестьянин. — Едва мы перешли границу между имениями, как на нас налетела целая свора. — Он указал на близнецов. — Эти двое тоже были там. Я своими глазами видел, как тот, что без шрама, занес дубинку и изо всех сил огрел моего бедного сына по голове. С тех пор он стал как дитя малое: гадит в штаны и не может донести до рта ложку.

— Я тоже там был и видел все своими глазами! — крикнул один из повстанцев.

Кетт попросил свидетеля назвать свое имя и велел Бараку записать его.

— Я достаточно хорошо знаю закон, чтобы заявить: подобное нападение следует расценивать как попытку убийства, за которую карают виселицей, — произнес Кетт. — Брат Джеральда Болейна, Барнабас, должен быть привлечен к ответу как соучастник. — Роберт вопросительно взглянул на меня; я кивнул. — У вас есть что сказать в свое оправдание? — обратился капитан к братьям.

— Это не уголовный суд, — презрительно пожал плечами Джеральд.

— Нет! — гневно возвысил голос Кетт. — Но свидетельств, которые нам были представлены, вполне достаточно для того, чтобы предъявить вам обвинение.

Джерри метнул взгляд на несчастного Ральфа, и тот испуганно поежился.

— Этот парень всего лишь крепостной, — надменно бросил Джеральд. — Как и его отец. Они — собственность Вайтерингтона, так же как его лошади и овцы.

При этих словах зрители пришли в неистовство, в воздух взметнулись самодельные пики и вилы.

— Я же говорил вам, они оба чокнутые! — прошептал мне на ухо Барак. — Этот придурок добьется того, что их с братом разорвут на части!

И действительно, выкрики «Смерть им!» становились все более настойчивыми.

Однако у близнецов хватало ума понять, что Кетт не позволит убить их в присутствии Кодда и Элдрича. В противном случае городские ворота вновь закроются для повстанцев.

— Слушайте все! — поднявшись, воззвал Кетт. — Да будет вам известно, что уничтожение крепостничества в Норфолке — это первое и самое настоятельное из наших требований. Люди, связанные по рукам и ногам, должны стать свободными!

Слова эти вызвали шквал радостных возгласов. Однако, когда он стих, раздался чей-то голос:

— Этих двух подонков надо вздернуть на виселицу!

— Всему свое время! — ответил Кетт. — Мастер Шардлейк составит обвинительное заключение, и мы передадим его властям — сразу после того, как наши требования будут выполнены.

— Разумеется. Я сделаю это с радостью, — кивнул я, не сводя глаз с близнецов.

Ситуация принимала для братьев серьезный оборот. Вайтерингтон, попытавшись обойти молчанием свое вторжение на земли Болейна, избавил их от серьезного обвинения. Но правда вышла наружу, и на основании свидетельских показаний было доказано: оба виновны в преступлении, которое карается смертной казнью. Однако близнецы по-прежнему сохраняли невозмутимый вид.

— Делайте что хотите, йомен Кетт, — проронил Барнабас. — Нас вернут во дворец графа Суррея или же отправят в Нориджский замок, к нашему обожаемому папочке?

— Вернут на прежнее место, — отрезал Кетт.

— Вас не затруднит доставить туда пару гулящих девок? Из окна мы видим, что в лагере таких предостаточно.

Столь наглая просьба вызвала в толпе новый всплеск негодующих выкриков.

— Уведите их, — приказал Кетт стражникам. — Скажу честно, у меня руки так и чешутся прикончить обоих мерзавцев, — признался он, обращаясь к толпе. — Но не будем опережать события. Придет время, и их вздернут на рыночной площади. Вы записали все показания свидетелей, Джек Барак?

— Да.

Братьев Болейн увели. Кто-то метнул в Барнабаса вилы, которые едва не вонзились ему в спину. Тот ответил на неудачный бросок презрительным хохотом.

— Ну что за канальи? — прошептал Кетт, обращаясь ко мне. — Похоже, это не люди, а дьявольские отродья. Но даже порождения дьявола должны испугаться, если им грозит виселица. А эти, вместо того чтобы защищаться, продолжают оскорблять свою жертву. Думаю, они оба повредились в рассудке!

— Да уж, нормальным людям не понять, что творится у них в голове, — вздохнул я.

Суд продолжался весь день, с единственным коротким перерывом на обед. Он совершенно не походил на торопливые заседания выездного суда; все свидетельские показания внимательно выслушивались и записывались. В большинстве своем обвиняемые приговаривались к тюремному заключению, однако нескольких человек отпустили на свободу. Зрители, утомившись, реагировали на каждый новый приговор все менее бурно. Было уже пять часов, когда мы, рассмотрев дело последнего джентльмена, отправили его в тюрьму. Толпа, встретившая это решение аплодисментами, начала расходиться. Проходя мимо группы молодых людей, окружавших Майкла Воувелла, я слышал, как кто-то из них сказал:

— А все-таки жаль, что пару-тройку мерзавцев не вздернули тут же, на ветвях дуба.

Весь день духота усиливалась, и все обливались потом. Солнце светило сквозь дымку, в точности как перед бурей, разразившейся в прошлом месяце.

— Похоже, собирается гроза, — заметил Уильям Кетт. Повернувшись ко мне, он любезно произнес: — Вы славно поработали, мастер Шардлейк. Теперь мы можем передать властям несколько обвинительных заключений. Пока они будут храниться у меня в церкви Святого Михаила. Я хотел бы, чтобы вы завтра проглядели список требований, которые мы собираемся отправить протектору.

Просьбу свою он сопроводил суровым взглядом, не предполагавшим отрицательного ответа.

— Хорошо, — кивнул я, с содроганием сознавая, что связи мои с повстанцами день ото дня становятся все более крепкими.