— Да, в прошлом месяце. Рассчитывал выяснить что-нибудь о его сестре, которая работала горничной у Эдит Болейн. Но узнал лишь, что обе его сестры умерли прошлой весной.

— Без них бедняге пришлось тяжко. Питер много лет подряд работал за ткацким станком с педалью, и это плохо сказалось на его ногах. Видите сами, он еле-еле ходит. Но, оказавшись в лагере, Боун воспрянул духом и начал надеяться на счастливые перемены. Как и я, он хорошо разбирается в жизни города и, значит, может быть весьма полезен Кетту. Особенно если дело примет не лучший для нас оборот. Человек он весьма достойный, честный и работящий.

— Что значит — если дело примет не лучший для нас оборот? Ты имеешь в виду, если правительство направит против нас войска?

— Может, так оно и будет. Хотя я верю в то, что сказал Джозефине: увидев, насколько мы сильны, власти предпочтут договориться с нами мирно. — Он тяжело вздохнул. — Впрочем, одному Богу известно, что нас ожидает. Следует быть готовыми к худшему.

— Это верно. Услышав воззвание, которое привез королевский посланник, я понял: у меня нет иного выбора, кроме как остаться с капитаном Кеттом.

— Вы оказались отменным тугодумом, — не преминул поддеть меня Барак.

Проходя мимо какого-то роскошного дома, мы услышали слова молитвы, долетевшие из открытого окна:

— Господи, защити нас от темных и злых сил, от убийц и грабителей…

— Богатеи от страха наложили в штаны, — ухмыльнулся Эдвард.

«Джозефина боится ничуть не меньше, чем эти люди», — подумал я, но счел за благо не произносить этого вслух.

— Что ты думаешь о капитане Майлсе? — спросил я, чтобы сменить тему.

— Спору нет, у него, как и у других отставных солдат, которых он назначил командирами, имеется большой опыт по военной части. Раньше оружия у нас не хватало, но теперь, когда мы нашли в городе целые склады, луков и мечей хватит всем. Хорошо, что у нас есть люди, способные научить деревенских парней владеть оружием.

— Да, под руководством капитана Майлса они изрядно поднаторели в военных навыках, — кивнул я. — Порой трудно поверить, что лагерь существует всего десять дней.

— Майлс и капитан Кетт считают, что занятия нужно продолжать. Из каждого повстанца они хотят сделать настоящего солдата, — сообщил Эдвард. — Городские бедняки тоже должны обучиться владеть оружием — на случай, если в Норидже вспыхнут уличные бои. — Вперив в меня внимательный взгляд, Браун добавил: — Капитану Кетту ума не занимать. Он все просчитывает заранее. Возможно, он чересчур уверился в том, что протектор окажет нам поддержку. Но Роберт знает, как действовать, если его расчеты окажутся неверными.

— Некоторым людям трудно подчиниться военной дисциплине, — заметил я. — Майклу Воувеллу, например. Ты с ним знаком?

— Знаком, конечно. Спору нет, нрав у него буйный — недаром он любит водить компанию с молодыми горлопанами. Но Воувелл хорошо знает городскую жизнь — так же, как и мы с Питером Боуном. Не сомневаюсь, этот человек может принести в лагере большую пользу.

Поколебавшись, я задал очередной вопрос:

— А Тоби Локвуда ты хорошо знаешь?

— Парня, который обвинил Николаса? — спросил Эдвард, в упор глядя на меня.

— Поверь, все его обвинения — не более чем бессовестная клевета. Локвуд работал вместе с нами, когда мы расследовали дело Болейна. В Норидже он знает всех и вся, и это очень нам пригодилось. Он сказал, что его мать тяжело больна, и я старался оставлять ему побольше свободного времени. Мне казалось, парень относится ко мне уважительно. Да и с Бараком они вроде бы поладили.

— Да, я не сумел раскусить эту продувную бестию, — хмуро проронил Джек.

— Правда, с Николасом они вели себя как кошка с собакой. Пользовались любым предлогом, чтобы затеять спор. Но отомстить Овертону подобным образом — это низость, и ничего больше.

— Но может быть, Николас действительно поносил Кетта и повстанцев? С него станется…

— Нет! — резко перебил я. — Во время разговора Николаса с Локвудом я находился поблизости, и, клянусь, они беседовали мирно. Николас сказал мне, что Тоби оболгал его, и у меня нет оснований ему не верить. Соглашусь, этот молодчик Овертон порой слишком задирает нос и гордится тем, что он джентльмен. Но лжецом Ник никогда не был и, уверен, не будет.

— Тоби Локвуд стал в лагере важной птицей, — заметил Эдвард, по-прежнему глядя на меня в упор. — Он грамотный, работает без устали и, как вы сами сказали, знает в Норидже всех и вся. Мне тоже кажется, что человек он злобный и беспощадный. Правда, недавно он потерял обоих родителей, и, возможно, это ожесточило его нрав.

— Утрата родителей — еще не повод для того, чтобы оклеветать ни в чем не повинного человека, — вмешался Барак.

— Надо признать, Николас имел обыкновение отзываться о простых людях… э-э-э… мягко говоря, не слишком уважительно.

— В последнее время он изменился и не позволял себе никаких выпадов.

— Но насколько мне известно, у Тоби Локвуда имеются свидетели.

— Я сам видел, как все произошло. Повторяю, разговор был спокойным и мирным. Показания свидетелей часто бывают лживыми. Как законник я знаю это слишком хорошо. Эдвард, прошу тебя, подумай на досуге о том, что услышал от меня, и помоги Николасу. Возможно, Кетт отнесется к твоим словам с большим доверием, чем к моим.

Браун задумчиво прикусил губу. В последующие несколько минут мы не произнесли ни слова.

— Понятно, что сельские жители рассчитывают на уничтожение незаконных пастбищ и возвращение общинных земель, — нарушил я молчание. — Но вот чего добиваются жители Нориджа?

— Того же, что и крестьяне, — усмехнулся Эдвард. — Мы хотим преподать богатеям урок, который они никогда не забудут. Вам, конечно, известно, что в начале года городские власти ввели налог в пользу неимущих, но такой крохотный, что беднякам от него не было никакого проку. Думаю, для начала этот налог стоит изрядно увеличить. Есть у нас и другие беды: например, до ужаса низкие заработки. Теперь хозяевам придется платить работникам больше, иначе пусть пеняют на себя. Перечень требований, который Кетт отправил в Лондон, составили прежде, чем город и лагерь объединились. Но никто не помешает нам написать новую петицию. Неужели вы думаете, что городские бедняки страдают меньше деревенских? Сейчас, когда работы не найти днем с огнем, а цены растут как на дрожжах, многим пришлось голодать. К тому же незаконные огораживания коснулись и городских жителей — ведь некоторые из них держат коров и овец. За то, чтобы они паслись на городском пастбище, приходилось платить деньги. Но отныне этому придет конец.

— Не сомневаюсь, городским беднякам приходится тяжело, — кивнул я. — Они и в Лондоне-то еле-еле сводят концы с концами, а уж здесь, в Норидже, положение у них еще более скверное.

Мы дошли до подножия холма, на котором возвышался замок. Я буквально валился с ног от усталости: день выдался на редкость тревожный и суматошный. С трудом переводя дух, я двинулся по дороге вверх, к тяжеловесной громаде замка, темневшей на фоне безоблачного неба.

Подойдя к воротам замка, мы увидели, что солдат, которые прежде несли караул, сменили повстанцы в стальных нагрудниках и круглых шлемах. Пушки, стоявшие у ворот, исчезли, глубокие колеи от колес, оставшиеся на земле, свидетельствовали о том, что орудия оттащили к дороге. Попав в руки людей Кетта, пушки эти были доставлены в лагерь. Сейчас их наверняка установили на поляне у откоса.

Эдвард подошел к одному из часовых.

— У меня есть пропуск, подписанный капитаном Кеттом, — сообщил он. — Со мной адвокат Шардлейк, законник из лагеря, и его помощник. Они хотят посетить двоих заключенных, Николаса Овертона и Джона Болейна.

При виде пропуска в глазах караульного вспыхнуло уважение.

— Да, эти двое находятся здесь, — сообщил он, заглянув в список арестантов.

— А куда подевались солдаты, охранявшие замок? — осведомился Барак.

— Многие попросту разбежались, когда наши ворвались в город. Так что теперь замок в наших руках. Мэра Нориджа и старшего олдермена арестовали и отправили во дворец графа Суррея. А здесь содержится всякая мелкая рыбешка — главным образом слуги городских богатеев, имевшие глупость сражаться против нас.