Я сообщил Изабелле, что намерен осмотреть место преступления, и попросил послать с нами Чаури в качестве провожатого. Она с готовностью согласилась и отправилась на поиски управляющего. Мы с Николасом вернулись в гостиную, где Барак и Тоби коротали время за дружеской болтовней.

— Этой женщине не занимать смелости и силы духа, — сообщил я. — И несомненно, она всей душой предана своему мужу.

— По моему мнению, излишняя смелость идет ей во вред, — заметил Тоби. — По слухам, разбираясь с жалобами арендаторов, она не чуждается самых резких выражений. Суд может счесть ее слишком дерзкой.

— Я уже дал ей совет держаться поскромнее. Но несомненно, Изабелла не из тех, кто способен надругаться над мертвым телом. Хотя веский мотив для убийства у нее, вне всякого сомнения, имелся.

— А вы заметили, какой страстный взгляд метнул на хозяйку Чаури? — осведомился Николас.

— Я горбат, но не слеп. Но у меня создалось впечатление, что сама она к нему совершенно равнодушна.

— Если Болейна повесят, у Чаури появится шанс жениться на Изабелле. Так что, вполне возможно, у него тоже имелся повод прикончить Эдит, — предположил Николас.

Я испустил сокрушенный вздох. Наш визит в Бриквелл порождал лишь новые вопросы, не давая никаких ответов. Наконец появился Чаури. Мы попросили его отвести нас к ручью, у которого была убита Эдит; ручей этот, насколько я помнил, представлял собой естественную границу между владениями Болейна и Вайтерингтона.

Чаури прихватил с собой три пары ботинок на толстой подошве.

— Там жуткая грязь, — сообщил он.

Я взглянул на ботинки. Все три пары — тяжелые, большого размера.

— Это ботинки мастера Болейна и его сыновей, — пояснил управляющий. — Ту пару, что нашли в конюшне, забрали в качестве улики.

Мы поблагодарили его, переобулись и вслед за нашим провожатым вышли из дома.

Довольно долго мы шли по тропе, тянувшейся меж вспаханных полей.

— Миссис Болейн очень предана своему мужу, — заметил я, обращаясь к Чаури.

— Она прекрасная женщина и прекрасная хозяйка! — с пылом ответил он.

— Вы верите в невиновность мастера Болейна?

— Верю. Я служил у него последние пять лет. Несмотря на свою привычку выходить из себя по пустякам, он хороший человек. Думаю, все, чего он хочет, — спокойно жить в своем поместье.

— Кстати, а где живете вы? В том же самом доме, что и хозяева?

— Нет. У меня собственный небольшой домик неподалеку.

— О, замечательно! — воскликнул я непринужденно. — Полагаю, дом достаточно просторный, чтобы хватало места жене и детям?

— Я пока не женат.

— В вечер убийства вы слышали какие-нибудь подозрительные звуки?

— Я не слышал ровным счетом ничего! — отрезал Чаури и поджал губы. — Если вы хотите узнать, имеется ли у меня алиби, сразу говорю — нет!

Поля, расстилавшиеся по обеим сторонам дороги, были разделены на узкие полосы; нам встретился лишь один участок довольно значительного размера, примерно в несколько акров. На краю этого участка стоял небольшой каменный дом.

— Это земли йомена[6] Чарлесвотра, — сообщил Чаури. — Он прикупил к своему наделу еще несколько полос. Один из разбогатевших фермеров, желающих выбиться в люди. Он даже готов платить за обучение своих детей в школе, — добавил управляющий, и в голосе его послышались нотки осуждения.

— Мой отец тоже был йоменом, — сообщил я. — И на мое счастье, он тоже выбился в люди и послал меня в школу.

Чаури слегка смутился; Барак и Тоби перемигнулись. Я заметил, что люди, работавшие в полях, завидев нас, разгибали спину и, опираясь на свои мотыги, провожали чужаков удивленными взглядами.

— Пялятся как на диковинку, недоумки, — недовольно проворчал Чаури. — Ничего, там, куда мы идем, никаких любопытных глаз не будет.

Мы прошли еще немного, и поля сменились общинными пастбищами, обнесенными плетеными оградами. В основном там паслись волы и коровы, овец было совсем немного. Справа за пастбищами виднелся пруд, за которым темнел лес; слева тянулась болотистая местность, поросшая тростником и редкими деревьями. Солнце припекало вовсю; день выдался еще более жаркий, чем вчера.

Тоби замедлил шаг и повернулся ко мне.

— Это общинные пастбища, мастер Шардлейк, — сказал он, указывая на изгороди. — Во многих местах землевладельцы пытаются изъять их из общего пользования и отгородить для своих овец. Видите этих коров? Каждая из них принадлежит какому-нибудь местному крестьянину и обеспечивает молоком целую семью. Без волов и лошадей крестьяне не могут возделывать землю. Лес дает им дрова и желуди для свиней. На болотах крестьяне собирают тростник и охотятся на диких птиц. Если деревни лишатся общинных земель, они просто-напросто вымрут.

— Это, конечно, правда, — кивнул Чаури. — Но не забывайте, в некоторых деревнях общинных земель намного больше, чем требуется крестьянам. А там, где общинных наделов мало, помещики пускаются на любые ухищрения. Взять хотя бы мастера Вайтерингтона. Общинное пастбище в собственном имении он хочет отгородить для своих овец, а крестьянам отдать земли, которые рассчитывает отсудить у моего хозяина.

— Но разве закон не защищает общинные пастбища? — осведомился Барак.

— Защищает лишь на словах, — пожал плечами Тоби. — Сами знаете, кто́ заседает в суде и ведает всеми земельными документами. Владельцы богатых поместий.

— Вы слово в слово вторите этим радикалам, что твердят о всеобщем благе, Локвуд, — усмехнулся Чаури. — Впрочем, бесчестных и алчных землевладельцев у нас и впрямь хватает. С этим трудно поспорить. Взять хотя бы Вайтерингтона.

— Мастер Чаури, если я не ошибаюсь, вон та полоса, где трава потемнее, и есть русло пересохшего ручья? — спросил я, указывая направо. — Старое русло, которое, как утверждает Вайтерингтон, должно являться границей между поместьями?

— Это именно оно, — кивнул Чаури. — Хотя ручей давно пересох, но в дождливую погоду старое русло наполняется водой.

— А чуть подальше виднеются ручей и мост через него, верно? Расстояние до моста составляет примерно треть мили, насколько я могу судить.

— Да, и пока это официальная граница между имениями. Как раз там было найдено тело бедной Эдит Болейн.

— Ну что ж, идемте туда.

Мы дошли до деревянного моста через ручей. На берегу, принадлежавшем Вайтерингтону, слева тянулись пахотные земли, а справа — пастбища, огороженные плетеными изгородями. Вдали виднелись деревня и шпиль церкви.

— Иногда, бывает, местному священнику удается разрешить тяжбу между землевладельцами и уладить дело мирным путем, — заметил Чаури. — Но здешний священник предпочитает не вмешиваться в дела своих прихожан. Правду сказать, человек он недалекий и невежественный. Без конца вздыхает о старых добрых временах и печется лишь о собственном покое.

Мы поднялись на мост и некоторое время стояли там, глядя на мутные воды ручья, медленно текущего меж заболоченных, поросших ивами берегов.

— Хотите увидеть место, где было найдено тело? — переведя дух, спросил Чаури.

— Разумеется.

Вернувшись на земли Болейна, мы через калитку в изгороди вошли на пастбище. Пройдя вдоль ручья ярдов пятьдесят, Чаури остановился и указал на берег:

— Это было здесь, около вон той молодой ивы. Тело обнаружил старый пастух. Когда мне сообщили об этой страшной находке, я бросил все и примчался сюда. Зрелище, доложу я вам, было кошмарное. Совершенно голый труп, стоявший вниз головой в жидкой грязи. Когда убитую вытащили, выяснилось, что череп у нее проломлен, так что мозги вывалились в воду.

Я приблизился к берегу, радуясь, что ботинки на толстой подошве позволяют это сделать. Жидкая грязь хлюпала и пузырилась при каждом моем шаге. Николас двинулся вслед, протянув руку Бараку, которому трудно было сохранять равновесие в подобных обстоятельствах. Чаури и Тоби остались стоять в отдалении.