— Завтра мы решим, насколько велика вина каждого из них, — заметил я и, поколебавшись, осведомился: — А как вы намерены поступить с джентльменами, захваченными в плен?

— Пусть пока посидят в Нориджском замке и в тюрьме в подвале ратуши. Потом посмотрим, что с ними делать.

Я вновь замешкался, однако мысль о том, что столь подходящий момент может больше не подвернуться, придала мне решимости.

— Капитан Кетт, я надеюсь, суд без проволочек рассмотрит дело Николаса Овертона.

— Это еще кто такой? — с недоумением спросил он.

Мне пришлось напомнить, что речь идет о моем помощнике, ставшем жертвой клеветы.

— Хорошо, пусть завтра предстанет перед судом, — кивнул Роберт, вперив в меня пронзительный взгляд. — Вы готовы поручиться, что Овертон не убежит, если освободить его из-под стражи?

— Готов, — кивнул я. — Этот человек умеет держать свое слово.

— Идите с Шардлейком, — повернулся Кетт к Майклу Воувеллу. — В течение ближайших двух часов я обойдусь без вас. Удостоверьтесь, что этот самый Овертон вернулся в лагерь. Завтра мы с ним разберемся.

Осознав, что Кетт более не доверяет мне так, как прежде, я ощутил легкий укол обиды. По всей видимости, виной тому была тень подозрения, которая легла на меня, Питера Боуна, Эдварда Брауна и Тоби Локвуда после ареста семьи капитана Майлса. Но ведь Майкл Воувелл тоже присутствовал на совещании, во время которого Майлс столь неосторожно проговорился. Так же, как и бедный Гектор Джонсон, принявший смерть в бою.

— Надеюсь, к Николасу, хотя он и джентльмен, на суде отнесутся без всякого предубеждения, — рискнул заметить я.

— Мастер Шардлейк, я должен избежать всяких подозрений в том, что питаю к вам излишнюю благосклонность, — нахмурился Кетт. — В лагере и так достаточно людей, которые пытаются подорвать мой авторитет. Вам, разумеется, известно о повешенном итальянце?

— Я видел расправу над ним собственными глазами.

— Кстати, повстанцы, которым Гэвин Рейнольдс заплатил, чтобы его дом оставили в покое, сдали деньги в общую казну. Майкл был тому свидетелем. О, совсем забыл! — спохватился Кетт. — У меня есть для вас письмо. Оно адресовано в трактир «Девичья голова». Увидев, чьей печатью письмо запечатано, его вскрыли и прочли, а потом передали мне. — Он вытащил бумагу из кучи, лежавшей на столе, и протянул мне. — Если намерены отвечать, будьте осмотрительны — это в ваших же интересах. Помните: читать ваши послания будет не только адресат.

Письмо, измятое, со сломанной печатью, было отправлено из Хатфилда.

В дверях часовни появился какой-то человек. Судя по тому, что пот катил с него градом, то был гонец, только что соскочивший с седла.

— Новости из Саффолка, капитан!

— Господи, надеюсь, мы не услышим сейчас, что еще один лагерь уничтожен, — едва слышно пробормотал Кетт; он сделал мне знак уйти.

Я вышел из часовни, Воувелл следовал со мной. В нефе Барак и Нетти складывали в сумку бутылочки с купленными у старухи снадобьями.

— Денег у нас почти не осталось, — сообщил Джек. — Товар у старой ведьмы не из дешевых.

Нетти лишь слабо улыбнулся.

Выйдя за ограду собора, мы увидели, что суматоха вокруг дома Августина Стюарда лишь усилилась. Теперь грабители грузили на повозку тюки с шерстью. Какой-то пожилой человек, по всей видимости из числа командиров, пытался их урезонить:

— Прекратите это безобразие, алчные бестии! Или вы не слышали о приказе капитана Кетта?

— Нечего попусту сотрясать воздух, мастер Ду! — ухмыльнулся в ответ какой-то парень, тащивший здоровенный узел. — Видите сами, наступают холода, так что без шерсти нам не обойтись.

— Убирайтесь отсюда прочь, иначе я позову капитана Кетта и солдат! — рявкнул Майкл Воувелл. — Если вам нужна шерсть, отправляйтесь на рынок.

Бормоча себе под нос проклятия, мародеры побросали мешки с добычей и двинулись в сторону рынка.

— Джек, отведи Нетти в лагерь и найди там цирюльника, который промоет ему рану, — обратился я к Бараку. — А я навещу Изабеллу, после чего отправлюсь в замок.

Когда я рассказал о том, что Кетт дал согласие освободить Овертона из-под стражи, Барак удивленно присвистнул:

— Надеюсь, Николас понял, что язык — его главный враг.

— Что верно, то верно, — кивнул Воувелл.

— Прости, что напрасно притащил тебя в город, — повернулся я к Нетти. — У меня и в мыслях не было, что доктор Белайс откажется тебе помочь.

— Ничего, — через силу улыбнулся парнишка. — Теперь, когда мы накупили всяких снадобий, рука быстро заживет.

— Главное, не смей ее расчесывать, — строго заметил Барак. — Этим ты только вредишь себе. Что ж, делать нечего, идем домой.

Когда они ушли, я спросил у Майкла Воувелла:

— Вы тоже участвовали в сражении?

— Да, я командовал небольшим отрядом. К счастью, остался цел и невредим.

— Вы готовы идти со мной в замок?

— Таков приказ капитана Кетта. — Помолчав, он добавил покровительственным тоном, который появился у него в последнее время: — Со мной вам нечего бояться. Люди меня знают.

Прежде чем двинуться в путь, я спросил у Майкла Воувелла, согласен ли он подождать, пока я прочту полученное письмо. Отношения наши странным образом переменились; недавно он был слугой, управляющим Гэвина Рейнольдса, а ныне стал одним из вождей восстания, человеком, которому было поручено надзирать за мной и Николасом. Воувелл кивнул. Пока я читал, он стоял чуть в стороне, наблюдая за людьми, идущими на рынок. Письмо Томаса Пэрри, отправленное двадцать второго июля, две недели назад, было выдержано в более мягком тоне, чем предыдущее послание.

«И почему только джентльмены, говоря о повстанцах, неизменно уподобляют их или непослушным детям, или представителям животного мира?» — усмехнулся я про себя.

«Что ж, обе эти карты биты», — подумал я.