— Джек, нам тоже стоит отправиться в город, узнать, что случилось с Николасом и остальными.

— А я, пожалуй, вернусь в лагерь, — устало вздохнула тетушка Эверник. — Мое место там, у костра. Бог свидетель, я уже видела достаточно.

Мы неспешно спустились с холма и подошли к Епископским воротам. Течение уже успело унести прочь тела убитых, но несколько десятков трупов по-прежнему лежали на земле и на мосту. Взглянув на залитые кровью булыжники, я вспомнил день накануне нашего отъезда из Лондона, несчастного шотландца, едва не убитого рассвирепевшими солдатами капитана Друри. С бешено колотящимся сердцем я вглядывался в лица убитых, опасаясь увидеть среди них Нетти или Эдварда Брауна, — к счастью, этого не произошло. В большинстве своем люди были поражены стрелами. От тех, кто был буквально разорван на части пушечными выстрелами, я в ужасе отводил глаза.

На нижнем этаже сторожевой башни и на земляных валах, возведенных прошлой ночью, уже стояли караульные из числа повстанцев. Вход в сторожевую башню охраняли трое часовых, вооруженные алебардами. Они спросили наши имена. Когда мы назвались, один из часовых сказал:

— Пропустите их, они помогали капитану Кетту на судах.

Миновав башню, мы оказались на Холм-стрит. На мостовой лежало множество мертвых тел; никого из моих знакомых среди них не оказалось. Трактир «Голубой кабан», в котором Барак жил во время выездной сессии суда, был открыт. Торжествующие повстанцы пили за столами пиво.

— Я бы тоже не отказался глотнуть пивка, — умоляюще протянул Барак.

— Не сейчас, Джек. У нас слишком много дел.

Он скорчил недовольную гримасу, однако не стал мне перечить.

Раненые, опираясь на руки своих товарищей, брели в сторону площади Тумлэнд, и мы с Бараком двинулись в том же направлении. Мне не терпелось узнать, какая участь постигла Николаса. К тому же я хотел навестить Изабеллу, семейство Браун и, если будет такая возможность, Джона Болейна. Кстати, вполне вероятно, что там же, в Нориджском замке, находился сейчас и Николас.

— Дорогу! Дорогу! — закричали впереди.

Отскочив в сторону, мы увидели с полдюжины пушек, стоявших на повозках, запряженных лошадьми-тяжеловозами; отчаянно громыхая, повозки проехали мимо нас к воротам Нориджа. Вне всякого сомнения, то были городские орудия, ставшие трофеями повстанцев. Последней ехала повозка, груженная бочонками. Двигалась она медленно; возница и сопровождающие то и дело кричали:

— Прочь с дороги! Мы везем городской запас пороха!

— Как видно, наши сторонники в Норидже знали, где городские власти хранят порох, — заметил Барак.

Мы оказались в квартале богатых домов, окруженных садами. Кое-где его жители, по виду явно джентльмены, робко выглядывали на улицу, пытаясь понять, что происходит. Повстанцы, направлявшиеся в сторону площади Тумлэнд, осыпали их оскорблениями, называя предателями дела Реформации, расфуфыренными павлинами и прочими уничижительными именами. Молодые парни, спустив штаны, выставляли напоказ голые задницы. Какой-то подросток подбежал к старику с сурово поджатыми губами, сорвал у него с головы шляпу с перьями и нахлобучил ее на себя. Выходка эта была встречена хохотом и улюлюканьем. Состоятельные горожане, растерянные и испуганные, спешили скрыться за воротами своих домов.

— Мы еще до вас доберемся! — кричали им вслед. — Скоро вам придется примерить кандалы!

Пониже надвинув свою дешевую потрепанную шляпу, я ускорил шаг.

На площади Тумлэнд шумела огромная толпа. Ворота всех домов, включая трактир «Девичья голова» и особняк Рейнольдса, были заперты, ставни на окнах опущены. Возле собора городские цирюльники перевязывали раненых. В человеке, облаченном в темную мантию, я узнал доктора Белайса, который столь успешно лечил меня после падения с эшафота. Всеобщее внимание, впрочем, было приковано к другой стороне площади. На ступеньках дома, расположенного неподалеку от особняка Рейнольдса, стоял Роберт Кетт. У самых дверей замер высокий мужчина с вьющимися белокурыми волосами — олдермен Августин Стюард, хозяин дома. Чуть в стороне несколько хорошо одетых джентльменов, возможно членов городского совета, сбились в кучку под охраной повстанцев с алебардами. Еще одного джентльмена повстанцы тащили по булыжной мостовой, подгоняя тычками. Через минуту он присоединился к остальным.

— Изменники! — кричали в толпе. — Смерть им! Убьем их, как они убивали нас!

— Нет! — рявкнул Кетт. — Нориджские дворяне будут преданы суду точно так же, как и сельские землевладельцы. Те из них, кто будет признан виновным, отправятся в тюрьму.

— В Библии говорится: «Око за око, зуб за зуб!» — крикнул из толпы один из доморощенных проповедников.

— Нет! — вновь ответил Кетт. — Христос сказал, что эти слова из Ветхого Завета более не имеют силы. Отведите этих людей в лагерь и заприте во дворце графа Суррея. В самом скором времени мы будем судить их у Дуба реформации. Не трогайте мастера Стюарда, он останется здесь.

Кетт кивнул караульным, и они увели пленников прочь. По толпе пролетел ропот недовольства. Благодаря своему авторитету, воле и решительности, а также прекрасному знанию Библии Кетт снова одержал верх, но на сей раз это далось ему не так легко.

Кто-то окликнул меня по имени. Обернувшись, я увидел Нетти, сидевшего на тротуаре. Рядом с ним стоял Гектор Джонсон. Старый солдат был цел и невредим, а предплечье Нетти стягивала самодельная повязка, насквозь пропитавшаяся кровью. Оба они тщетно пытались успокоить Саймона Скамблера, тощее тело которого сотрясалось от рыданий. Мы бросились к ним.

— Слава богу, вы все живы, — с облегчением выдохнул я. — Что случилось, Саймон? Ты ранен?

— Этот малый еще не дорос до того, чтобы воевать, — проворчал Гектор Джонсон. — Его попросили привести в город лошадей, чтобы доставить в лагерь городские пушки. Стоило парню увидеть убитых, его со страху вывернуло наизнанку. А теперь, сами видите, ревет, как теленок.

— Меня тоже едва не вырвало, когда я это увидел, — признался Нетти. — Но разнюниться, подобно Саймону, — это уж слишком. Теперь всем ясно, что он трус, и ничего больше.

Я взглянул мальчику прямо в глаза. Мое присутствие, казалось, несколько его успокоило.

— Ты сильно испугался, Саймон? — участливо спросил я.

— Да… — пробормотал он сквозь слезы. — Это было ужасно! Прежде я и думать не думал, что людей можно вот так… разорвать на части. Словно баранов, которых забивают в лагере.

— Разве ты не знал, что человеческие тела устроены так же, как и тела животных? — покачал я головой. — Правда, в отличие от зверей, мы наделены бессмертной душой.

— Теперь я тоже буду бояться, что развалюсь на части, — прошептал Скамблер.

— Хватит уже скулить! Люди, которые погибли сегодня, были не баранами, а отважными солдатами, — пристыдил мальчугана Гектор Джонсон. Однако взгляд его был полон скорее сочувствия, чем раздражения.

Оглянувшись, я увидел, что к толпе, окружившей Кетта, присоединилась группа городских жителей. Выяснилось, что они знают, где находятся нориджские склады оружия, и предлагают показать их мятежникам. Отряд повстанцев по приказу Кетта немедленно отправился вместе с ними. Когда они проходили мимо нас, один из городских парней толкнул другого в бок:

— Гляди-ка, это ведь Грязнуля Скамблер! Я слыхал, что он отправился на Маусхолдский холм! Только, видать, и в лагере он остался таким же безмозглым сопляком, каким был всегда!

Гектор Джонсон повернулся к юнцам с внезапной яростью:

— Проваливайте отсюда, пока целы, недоумки! Иначе как бы вам самим не пришлось распустить сопли!

Чья-то рука, неожиданно коснувшаяся моего плеча, заставила меня вздрогнуть. Обернувшись, я встретил удивленный взгляд доктора Белайса.

— Адвокат Шардлейк? — пробормотал он. — Глазам своим не верю. Я думал, вы давным-давно в Лондоне.

— Мы с моими помощниками оказались в лагере на Маусхолдском холме, — после недолгого замешательства сообщил я.