— Не вижу никаких оснований для казни адвоката Шардлейка, — изрек он наконец. — Он и его помощник могут быть свободны. — Главнокомандующий указал на карту. — Думаю, настало время вернуться к более важным делам. Есть какие-нибудь известия о Роберте Кетте и его брате Уильяме? — обратился он к капитану Друри.

— Пока нет, милорд, но я уверен, в самом скором времени мы схватим обоих.

Граф склонился над столом, Саутвелл продолжал сверлить меня исполненным ненависти взглядом.

— Милорд, простите, что вновь позволяю себе беспокоить вас, — набравшись храбрости, обратился я к Уорику. — Но прошу, не откажитесь распорядиться, чтобы у камеры мастера Болейна в Нориджском замке была выставлена особая стража. Его уже пытались отравить, и, вполне вероятно, покушения на его жизнь могут повториться.

Говоря это, я не сводил глаз с Саутвелла и Аткинсона. Лицо молодого человека несколько раз дернулось, покрывавшие его родинки пришли в движение. Уорик проследил за направлением моего взгляда.

— Я вижу, в этом деле много скрытых обстоятельств, неизвестных стороннему наблюдателю, — проронил он. — Хорошо, я выполню вашу просьбу. Сэр Ричард, почему бы вам сейчас, когда сражение позади, не вернуться к своей госпоже, леди Марии, и не устранить беспорядки, произведенные бунтовщиками в ваших собственных поместьях? Шардлейк, вы и ваш помощник можете отправляться в Лондон. Но будьте готовы по первому требованию дать показания относительно вашего сотрудничества с бунтовщиками. Понятно?

— Да, милорд. Однако прошу у вас позволения задержаться в Норидже еще на пару дней. У меня есть здесь друзья, и я хотел бы узнать, какая участь их постигла.

— Оставайтесь, если хотите, — пожал плечами Уорик, которому наша троица явно надоела. — Но будьте осторожны: в городе неспокойно.

— Благодаря нашим солдатам из резерва беспорядки в городе в самом скором времени будут прекращены, — заявил капитан Друри. — Выполняя ваш приказ, милорд, я безотлагательно займусь поисками предателей, которые подговаривали жителей Нориджа оказать поддержку бунтовщикам. Если бы мятежники одержали победу, они намеревались войти в город с севера, через пробоину в стене. Об этом нам сообщили пленные, которых мы успели допросить.

Слушая его, я с замиранием сердца думал об Эдварде и Джозефине Браун.

— Не сомневаюсь, солдаты, которым не довелось проявить себя в бою, сумеют навести в Норидже порядок, — усмехнулся Уорик. — Хотя в резерве мы оставили исключительно сброд, согнанный из деревень. Окажись они на поле битвы, могли бы запросто переметнуться к неприятелю. В наши тревожные дни и не такого можно ожидать. — По губам графа скользнула мимолетная улыбка. — Полагаю, нам предстоит еще немало тревог и испытаний. — Он брезгливо сморщил нос. — Господи Исусе, ну и вонь здесь стоит! Того и гляди мы все задохнемся!

Итак, мы с Николасом, измученные до полусмерти, поплелись в Норидж. На поясе у Овертона висел меч, принадлежавший Джеральду Болейну. День уже клонился к вечеру, когда мы, спустившись с холма, приблизились к городским стенам. Все мои кости мучительно ныли, спину ломило, и на спуске Николасу приходилось поддерживать меня под руку. К тому же перед глазами у меня упорно стояло мертвое лицо Питера Боуна, и отогнать это видение было выше моих сил.

Мы могли проникнуть в город через пробоину в стене, проделанную повстанцами и ныне охраняемую солдатами Уорика. Однако для этого требовалось приложить физические усилия, к чему я ныне был совершенно не способен. Хотя караульные махали нам руками, приглашая войти, мы направились вдоль стен к воротам Святой Магдалены. Увы, лучше бы мы этого не делали. Приблизившись к воротам, мы увидели огромную виселицу, на которой можно было вздернуть пять человек. Еще более кошмарное зрелище представляла собой груда обнаженных тел, выросшая неподалеку от виселицы. То были повстанцы, убитые в городе. Телеги подвозили все новые трупы, их явно насчитывалось уже несколько сот. Оглянувшись, я увидел, как по дороге, ведущей из Дассиндейла, тянется целая вереница телег, с которых свисают окровавленные руки и ноги. Чуть в стороне несколько рабочих рыли под надзором солдат огромную яму — вне всякого сомнения, братскую могилу.

Я хотел отвести глаза, но белая человеческая плоть и покрытые запекшейся кровью раны неодолимо приковывали мой взор.

— Идемте быстрее, — потянул меня за рукав Николас.

— Нет, погоди. Надо посмотреть, нет ли среди них Барака. Помнишь, как три года назад мне довелось сообщить Тамазин, что муж ее получил тяжкое увечье? Ох, как бы теперь мне не пришлось извещать Тамми о том, что бедняга Джек погиб. Но разве возможно найти кого-нибудь в этом море мертвых тел? — Голос мой дрогнул.

— Говорю вам, идемте. Нечего здесь стоять. В Норидже мы непременно узнаем, жив ли Барак.

Солдат, который нес караул возле груды трупов, заметил, что мы слишком долго не отходим.

— Чего пялишься, горбун? — проворчал он; произношение выдавало в нем уроженца Линкольншира. — Это бунтовщики, изменники и предатели. Все до единого. — Часовой смерил нас подозрительным взглядом и взялся за алебарду. — Может, вы тоже мятежники, улизнувшие с поля боя?

Подозрения его представлялись мне вполне оправданными, ибо невозможно было вообразить себе двух более грязных, вонючих и оборванных существ, чем мы с Николасом.

— Мы законники, — сообщил я, стараясь держаться так, как это пристало джентльмену. — Бунтовщики захватили нас в плен, сковали цепями и вместе с другими заключенными выставили перед своей армией. Вот, поглядите! — Я продемонстрировал караульному свои распухшие окровавленные запястья.

— Простите, сэр, — пробормотал солдат, моментально проникшись к нам уважением.

— Теперь мы возвращаемся в город, — продолжал я. — Смотрю, виселица для изменников уже почти готова.

— Да, сэр, — расплылся в улыбке караульный. — Завтра утром в замке состоится суд, а после этого все главари получат по заслугам: кого вздернут на виселицу, кого утопят, кого четвертуют. Казнить будут не только здесь, но и под этим их чертовым Дубом реформации.

— Что ж, превосходно. Благодарю вас, старина.

— Вот только эту штуковину мне придется у вас отобрать, — кивнул часовой на меч, висевший на поясе у Николаса. — Ходить по городу с оружием дозволено только солдатам.

Войдя в Норидж, мы по Магдален-стрит направились к центру города.

— Куда двинемся? — спросил Николас.

— Думаю, прежде всего заглянем в «Девичью голову».

Во взгляде моего спутника мелькнуло сомнение.

— Боюсь, явившись туда в прошлый раз, мы навлекли на них неприятности.

— Теперь совсем другое дело, — пожал я плечами. — Всякому, кто пожелает узнать, кто мы такие, мы покажем следы от цепей, как только что продемонстрировали их солдату. Кстати, на постоялом дворе у нас остались адвокатские мантии, которые сейчас нам очень пригодятся. К тому же там мы сумеем помыться, а может, даже и переночуем. Скорее всего, мы останемся здесь еще на несколько дней, пока не узнаем, что случилось с Бараком, Джозефиной и Эдвардом. Не забывай: теперь мы с тобой снова джентльмены, хотя по нашему виду этого никак не скажешь, — горько усмехнулся я.

— А что, если мы столкнемся с каким-нибудь молодчиком, которого вы с Кеттом судили под Дубом реформации? — спросил Николас.

— Повторим то, что уже говорили. Меня принудили участвовать в судах силой, и сам граф Уорик счел меня невиновным и предоставил мне полную свободу. Николас, нам с тобой нечего опасаться. Идем же! — нетерпеливо бросил я. — Спина у меня так раскалывается, что я отдал бы все на свете, лишь бы только растянуться на кровати.

Мы миновали Магдален-стрит, перешли на другую сторону реки и двинулись по направлению к площади Тумлэнд. Повсюду виднелись следы жарких уличных боев, прокатившихся по городу несколько дней назад. Некоторые дома превратились в груду обуглившихся развалин, другие были разрушены пушечными ядрами. Запах дыма смешивался со смрадом мертвых тел, которые солдаты Уорика грузили в повозки. Им помогали самые бедные из городских жителей, вне всякого сомнения привлеченные к столь тягостной работе насильно. С трупов повстанцев срывали одежду, а конские трупы складывали на особые телеги, принадлежавшие мясникам. На наших глазах стая бродячих собак разорвала одну из убитых лошадей на куски. Бросив взгляд на Маусхолдский холм, я увидел, что он окутан дымом: то догорали остатки лагеря. Прохожих на улицах почти не было, однако нам постоянно встречались группы солдат, многие из которых явно находились в подпитии. Мы пересекли мост Фай и направились к «Девичьей голове». Здесь признаки недавних боев были еще очевиднее: перевернутые телеги, в которые вонзилось множество стрел, сломанное оружие, обрывки одежды и, разумеется, огромное количество трупов. Дойдя до площади Тумлэнд, мы увидели, что у запертых ворот собора и у крыльца особняка Августина Стюарда стоят караульные. Над крышей дома развевался флаг с изображением медведя и суковатого посоха. Судя по множеству людей, входивших внутрь и выходивших из дверей, здесь действительно располагалась штаб-квартира графа Уорика. Ставни в доме Гэвина Рейнольдса, располагавшемся неподалеку, были плотно опущены, а двери, ведущие во внутренний двор, заперты.