— Если бы не его приятель, этот рыжеволосый парень, сейчас все мы были бы мертвы! — подал голос другой джентльмен. — Это он смекнул, как вырыть чертов кол и унести ноги!

Друри по-прежнему буравил меня глазами.

— Что ж, пусть граф Уорик решает, как с вами поступить, — изрек наконец капитан. — Идемте со мной, — махнул он рукой мне, Николасу и Болейну. — Все остальные могут отправляться в Норидж.

В сопровождении Друри и двух солдат мы двинулись вдоль поля битвы; над трупами, испускавшими невыносимое зловоние, вились тучи мух. Кровь, покрывающая мертвые тела, уже успела засохнуть, превратившись в темную корку. Тут и там мелькали крысы, почуявшие щедрую поживу.

Друри подвел нас к орудийной платформе, вокруг которой ныне стояли в карауле ландскнехты. Пушки, из которых вели огонь повстанцы, уже успели увезти, трупы канониров поспешно убирали. Мельком я увидел окоченевшее бледное лицо Питера Боуна, лежавшего на деревянных носилках. Через несколько мгновений труп его оказался в куче других мертвых тел. Единственный на свете мужчина, который был добр к несчастной Эдит, покинул этот мир, семья Боун прекратила свое существование. В живых остался лишь племянник Питера, никогда даже не слышавший о своих родственниках.

Посреди платформы установили раскладной стол, за которым сидело несколько командиров. Все они сосредоточенно рассматривали лежавшую перед ними карту, однако, заметив нас, офицеры дружно вскинули голову. Я моментально узнал щуплую фигуру и смуглое лицо Джона Дадли, графа Уорика. Сэр Ричард Саутвелл по сравнению с тщедушным Уориком казался особенно грузным и внушительным; лицо его, по обыкновению, было исполнено надменности. Бросив на меня равнодушный взгляд из-под насупленных бровей, он тут же отвернулся. Рядом с ним сидел Джон Аткинсон, во взоре его полыхал бешеный огонь. Про себя я заметил, что Аткинсон чем-то напоминает Фловердью. Их объединяли страстное желание завладеть всем, на что оба положили глаз, и непоколебимая уверенность в том, что они имеют на это полное право.

Друри и его солдаты поклонились Уорику, мы последовали их примеру.

— Вы достойны всяческих похвал, — изрек своим звучным голосом граф, обращаясь к Друри. — Я полагал, что мы с легкостью одержим победу, однако бунтовщики оказались упорными. — Он повернулся к одному из своих офицеров. — Надо немедленно расчистить поле битвы от трупов, иначе в городе вспыхнет эпидемия заразных болезней.

Я бросил взгляд вниз, туда, где солдаты складывали в кучи бесчисленные тела погибших. Пронзительный крик заставил меня повернуть голову. По дороге, ведущей на вершину холма, бежал повстанец, охваченный отчаянной надеждой спастись. Верховой ландскнехт, нагнав его, ловким ударом меча выпустил несчастному кишки. Уорик взирал на происходящее холодно и безучастно; Саутвелл довольно улыбнулся. Наконец главнокомандующий удостоил взглядом нас с Николасом и Болейном.

— Кто эти трое? — вопросил он, прищурившись. — Предводители бунтовщиков?

— Нет, сэр, — ответил Друри. — Они находились среди пленников, закованных в цепи. По словам остальных, рыжий спас их всех, сообразив вырыть из земли кол, к которому была прикреплена цепь. Вот этого зовут Джон Болейн, он был признан виновным в убийстве собственной жены и приговорен к казни, но леди Елизавета обратилась к королю с просьбой его помиловать. Он сидел в камере Нориджского замка, ожидая, когда придет ответ на прошение. Что касается горбуна, то он — адвокат и помогал Кетту вершить эти дурацкие суды нал дворянами и джентльменами. Утверждает, что якобы бунтовщики его к этому принудили. Кстати, рыжий — тоже законник, помощник горбуна. Они оба приехали в Норидж, чтобы расследовать дело Болейна.

— Болейна следует вернуть в тюрьму, — непререкаемым тоном изрек Уорик.

— Милорд, но уже выяснилось, кто в действительности убил мою жену, — попытался протестовать Джон.

— Пока что у нас нет доказательств, — негромко произнес я.

А про себя добавил: «И вряд ли мы сумеем их получить. Майкл Воувелл покинул Норидж еще перед битвой, так что ищи теперь ветра в поле».

— Будете говорить, когда вас спросят! — рявкнул Уорик. — Имя? — резко бросил он, повернувшись ко мне.

— Мэтью Шардлейк, сержант юриспруденции, член Лондонской коллегии адвокатов.

— Вы утверждаете, что находились в лагере бунтовщиков по принуждению?

— Да, я и мой помощник были захвачены в плен в Ваймондхеме, в самом начале восстания, — сообщил я, набрав в грудь побольше воздуха. — Мы посетили Джона Фловердью, местного землевладельца, дабы решить вопрос о деньгах, незаконно изъятых им у супруги мастера Болейна.

— У его распутной любовницы, если называть вещи своими именами, — фыркнул Саутвелл. — Этот Шардлейк — ярый защитник голодранцев, известный своими вольнодумными взглядами, — процедил он, повернувшись к Уорику. — Вы поступите правильно, если завтра вздернете его на виселицу вместе с главарями бунтовщиков.

Взгляд, который он при этом устремил на меня, полыхал холодной яростью.

«Похоже, Джон совершил роковую ошибку, сказав, что нам известно имя убийцы Эдит, — промелькнуло у меня в голове. — Теперь сэр Ричард, тоже замешанный в этом деле, более чем когда-либо жаждет прикончить всех нас — меня, Николаса, Болейна. И уж конечно, этот тип не забыл, что я видел, как он выходил из дверей церкви Святого Михаила».

— Как я уже говорил, милорд, бунтовщики силой удерживали нас в своем лагере, — обратился я к Уорику, смиренно потупив взор. — Узнав, что я законник, Роберт Кетт заставил меня участвовать в судах над другими пленниками. У меня просто-напросто не было выбора, и я делал все, что возможно, дабы смягчить приговоры. Мой помощник, мастер Овертон, заявлял во всеуслышание, что считает восстание государственной изменой. Он тоже был предан суду.

— Насколько мне известно, Томас Годселв, законник, оказавшийся в плену у Кетта, бежал, — изрек Уорик. — Почему вы не последовали его примеру?

— Милорд, для побега нужны силы, а вы видите сами, что я немолод и немощен.

— Полагаю, этот человек виновен не более, чем мэр Кодд и прочие городские чиновники, вынужденные помогать повстанцам под давлением обстоятельств, — произнес главнокомандующий, холодно глядя на Саутвелла. — Так или иначе, вся троица оказалась среди скованных цепями пленников, выставленных на линию огня. Думаю, нам следует простить Шардлейку его малодушие и проявить к нему ту снисходительность, которую мы повсеместно проявляем к представителям власти, не выказавшим должной твердости.

— Уверен, этот человек заслуживает казни! — возвысил голос Саутвелл. — Завтра он должен быть повешен вместе с другими изменниками и предателями!

— Да, ибо он сам изменник и предатель! — вмешался доселе молчавший Аткинсон.

— Милорд, секретарь лорда-протектора, мастер Уильям Сесил, хорошо знает меня, — стараясь унять дрожь, заявил я. — Он подтвердит, что долгие годы я верой и правдой служил королю, закону и справедливости. Ныне я являюсь одним из служащих леди Елизаветы. Выполняя ее распоряжение, я подал просьбу о помиловании Джона Болейна, который доводится ей дальним родственником. Это произошло еще до начала восстания.

Уорик кивнул, однако слова мои явно не произвели на него того впечатления, на которое я рассчитывал.

— Вам доводилось встречаться с этим человеком прежде? — обратился он к Саутвеллу.

— Всего лишь однажды.

— В обществе мастера Сесила, — напомнил я и, решив, что терять мне нечего, пошел на отчаянный риск. — Уверен, милорд, мы с вами встречались и после, однако никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах это произошло. Я отдал бы пятьсот фунтов, дабы восполнить сей досадный провал в памяти.

Сделав над собой усилие, я взглянул прямо в глаза Саутвеллу.

Тот впервые приподнял полуопущенные веки и перевел дух. Вне всякого сомнения, он понимал: даже если меня приговорят к смерти, у меня будет возможность рассказать правду о его визите в лагерь повстанцев. Уорик, которому никогда не изменяла наблюдательность, переводил взгляд с меня на сэра Ричарда. Разумеется, он догадывался, что последним движут некие скрытые мотивы. Оставалось надеяться, что присущие Уорику осмотрительность и дальновидность не позволят ему отправить на виселицу человека, имеющего столь влиятельных покровителей, как Уильям Сесил и леди Елизавета.