Отдельное спасибо Грэхэму Брауну из «Фуллертона» за его помощь и поддержку, в особенности за фотокопии карт и планов старинного Нориджа, которыми он меня любезно снабдил.

В апреле 1548 года, примерно за год до начала восстания, четырнадцатилетняя Агнесс Рендольф, сирота из обедневшей дворянской семьи, отправилась покататься верхом в обществе своей замужней старшей сестры и молодого слуги. На Маусхолдском холме они подверглись преследованиям двоих молодых людей — Джона Аткинсона, одного из приближенных сэра Ричарда Саутвелла, богатейшего норфолкского землевладельца, и его приятеля. Аткинсон стащил Агнесс с лошади, а когда девушка попыталась бежать, привязал ее к седлу своего сообщника, приговаривая: «Сиди смирно, шлюха». Он отвез ее в дом сэра Ричарда Саутвелла и неделю спустя, вопреки желанию Агнесс, вступил с ней в брак. После этого Аткинсон вместе со своей пленницей отправился в Лондон[9].

Однако муж старшей сестры Агнесс, Томас Ханн, судя по всему, обладал волевым и решительным характером. Он поскакал в Лондон и, дождавшись у входа в Вестминстер Эдуарда Сеймура, графа Сомерсета, исполнявшего в ту пору обязанности лорда-протектора при малолетнем короле Эдуарде VI, передал ему в руки письмо с просьбой о защите от произвола. При отце Эдуарда, короле Генрихе VIII, обращение к столь высокопоставленному вельможе без посредников было бы сочтено непозволительной дерзостью. Но политика Сомерсета состояла в том, чтобы создать себе репутацию человека, неизменно готового прийти на помощь жертвам беззакония и несправедливости.

Однако уладить проблему оказалось не так-то просто. Томас Ханн подал в Тайный совет иск, в котором требовал возвращения Агнесс в лоно семьи. Уильям Сесил, старший секретарь лорда-протектора, сообщил возмущенному родственнику, что ему следует обратиться к услугам адвоката. Не менее семнадцати законников, жителей восточных графств, отказались представлять интересы пострадавшей семьи; столь велик был страх, который внушал своим землякам сэр Ричард Саутвелл. Наконец Сесил приказал одному из юристов заняться этим делом. Согласно мнению Сесила, Агнесс следовало отговорить от расторжения брака; однако юная особа, не уступавшая своему зятю решительностью, настаивала на признании брака недействительным. Сесил вынужден был пойти ей навстречу, сказав, чтобы она вернула Аткинсону обручальное кольцо. Это требование Агнесс выполнила незамедлительно.

Аткинсон, обвиненный в похищении несовершеннолетней девицы, не был подвергнут аресту и не понес за свое преступление никакого наказания. В течение последующих четырех лет он неоднократно обращался в суд, требуя вернуть Агнесс на том основании, что она состоит с ним в законном браке. Своих притязаний он не прекратил даже после того, как девушка вновь вышла замуж. Как известно, норфолкские джентльмены славятся настойчивостью и упрямством.

В этой истории участвовали три исторических лица, которые появляются на страницах романа «Мертвая земля»: Саутвелл, Аткинсон и Сесил. Она позволяет судить о том, каким могуществом и влиянием обладал Саутвелл; жестокость этого человека (в 1520 году, повздорив с неким дворянином, он прикончил своего противника ударом ножа и был приговорен к смертной казни, однако получил от Генриха VIII помилование) снискала ему дурную славу. Если бы не беспримерная отвага, проявленная Агнесс и ее родственниками, брак, заключенный по принуждению, остался бы в силе. То обстоятельство, что Агнесс происходила из дворянской семьи, не играло никакой роли; впрочем, нельзя отрицать, что костюм, манеры и благородное произношение помогли Ханну получить доступ к лорду-протектору. Подвергнись подобному произволу девушка из крестьянской семьи, это преступление осталось бы незамеченным.

Тем не менее именно «простолюдины», которым в романе «Мертвая земля» уделено столько внимания, подняли грандиозные крестьянские восстания, захлестнувшие Англию в 1549 году. Особенно бурными мятежи были к югу от линии, соединяющей реку Северн и залив Уош; впрочем, отдельные очаги восстания существовали и на севере, где простые люди собирались в лагеря на городских окраинах и направляли лорду-протектору петиции. Это были крупнейшие народные волнения в период между восстанием Уота Тайлера, вспыхнувшим в 1381 году, и гражданской войной, которая разразилась столетие спустя. В западных графствах — Оксфордшире и Норфолке, состоялось несколько крупных битв между повстанцами и правительственными войсками. Согласно подсчетам венецианского посланника, количество жертв превысило 11 тысяч человек; учитывая тогдашнюю численность населения Англии, это эквивалентно нынешним 150 тысячам[10]. Скорее всего, цифра эта существенно занижена, так как потери, понесенные правительственными армиями, сознательно приуменьшались.

Тем не менее в известных исторических трудах, посвященных Англии эпохи Тюдоров, об этих восстаниях говорится крайне мало. Виной тому несколько обстоятельств: необычная тактика повстанцев, которые предпочитали занимать выжидательную позицию в своих лагерях, а не двигаться на Лондон; распространенные среди историков неверные представления, согласно которым главной причиной восстаний в западных графствах были религиозные реформы, а не социальные проблемы. К счастью, в последнее время ситуация начала изменяться, и в трудах Дайармейд Маккалок, Энди Вуда, Этан Шеган и в особенности Аманды Джонс уделено достаточно внимания причинам и следствиям крестьянских волнений в Южной Англии.

Надо сказать, что в период «роялизации» истории тюдоровской Англии (должен признаться, что я и сам не избежал подобного греха) наиболее притягательными объектами научных изысканий являлись колоссальные фигуры Генриха VIII и Елизаветы I; именно по этой причине восстание, произошедшее в период недолгого царствования Эдуарда VI, сына короля Генриха, не вызывало у исследователей особого интереса. Тем не менее этот важнейший — и явно недооцененный — исторический эпизод давно уже будоражил мое воображение.

В «Мертвой земле», как и в других моих романах, сюжет базируется на исторических источниках, в данном случае весьма разрозненных, фрагментарных, противоречивых и далеко не всегда достойных доверия. Например, мы не имеем даже отдаленного понятия, как выглядели Роберт Кетт и его помощники. Описывая ежедневный быт повстанческого лагеря на Маусхолдском холме, я был вынужден призвать на помощь фантазию, которая, надеюсь, породила немало любопытных картин.

Для того чтобы понять, что произошло в 1549 году, мы прежде всего должны обратиться к структуре английского общества того времени. Наиболее заметная разграничительная линия пролегала между классом «джентльменов», свободных от необходимости работать, — таких насчитывалось около 2000 человек — и всеми остальными. Впрочем, состав этого класса тоже был неоднородным: внутри его существовали обычные джентльмены, рыцари и представители высшей аристократии, весьма неохотно подчинявшиеся так называемым сумптуарным (то есть направленным против излишней роскоши в обстановке, одежде, еде и прочем) законам[11]. Необходимо также отметить, что принадлежность к классу джентльменов определялась не только размером состояния, но и следованием целому ряду определенных правил поведения. По словам Томаса Элиота, «джентльмену надлежало быть более терпимым, любезным и мягким, чем человеку низкого происхождения, занятому тяжелым трудом»[12]. Так, по крайней мере, считалось в теории.

В те времена бытовало убеждение, что подобное социальное устройство было учреждено на земле самим Богом. Как говорилось в одной проповеди, произнесенной в 1547 году, «Всемогущий Господь создал все сущее и учредил разумный порядок вещей… Согласно этому порядку, некоторые стоят высоко, а другие низко; кому-то суждено быть королем или принцем, а кому-то их верным подданным… Сам Бог предопределил так, что в мире есть господа и слуги, богатые и бедные»[13].