— Это мастер Джон Корбетт, пройдоха-законник, вроде вашего приятеля Фловердью. Большой искусник по части вымогания взяток. К тому же он ухитрился скупить все монастырские земли в округе.

— Хотя я и законник, но никогда не преследовал никакой корысти, не брал взяток и не скупал монастырских земель, — отчеканил я.

— Скажите еще, что вы живете в канаве.

— Не все законники заслуживают звания пройдох, — сердито буркнул я, невольно представив свой прекрасный дом в Лондоне.

— Да я просто хотел вас малость поддеть, сэр, — усмехнулся Джонсон. — Мы, жители Норфолка, большие шутники.

Корбетта отволокли к повозкам, из дома его вытащили все добро, которое могло пригодиться повстанцам. Из конюшен вывели нескольких лошадей. То, что имело ценность, монеты и столовое серебро, передали Кетту и другим командирам. Выяснилось, что Роберт уже назначил казначея, в обязанности которого входило хранить золото, серебро и ценности, изъятые у помещиков. Впрочем, я не сомневался, что множество монет осело в карманах тех, кто их реквизировал. К счастью, никто более не вспоминал про кошелек с деньгами Изабеллы, зашитый у меня в поясе.

Пройдя еще немного, мы увидели у дороги старый дом, превращенный в огромную голубятню. Несколько человек, вооруженных луками и стрелами, окружили его со всех сторон; другие, с молотками в руках, вошли внутрь. Через некоторое время в воздух взмыло несколько сот голубей; в большинстве своем птицы тут же падали на землю, пронзенные стрелами, так, как это было на полях Вайтерингтона. Когда с голубями было покончено, повстанцы принялись разрушать ветхое строение, рухнувшее через пару минут. Проходившие мимо одобрительно кричали и махали руками.

— Что это за дом? — спросил я у человека, шагавшего рядом со мной.

Он наблюдал за происходящим с явным удовольствием.

— До уничтожения монастырей здесь находилась больница для прокаженных. В прошлом году Корбетт купил эту землю и развел здесь голубей, которые уничтожали наши посевы. Для него птицы — это лакомство, а для нас — сущее бедствие.

— Да, я знаю, что голуби наносят посевам огромный урон, — кивнул я.

— Теперь с этими наглыми тварями покончено! — радостно воскликнул мой собеседник.

Несколько жителей Спроустона присоединилось к нам, и мы продолжили путь. Впереди уже маячил огромный дворец графа Суррея, но Кетт направился не к нему, а к церкви, находившейся неподалеку. За церковью начинался крутой откос, под которым протекала река Уэнсум; на другом берегу реки раскинулся Норидж. Небо прояснилось; признаюсь, никогда прежде мне не доводилось любоваться видом столь великолепным, как тот, что открылся с вершины холма. Город, лежавший внизу, серебристая лента реки, каменная громада замка, устремленные в небо шпили церквей, и самый высокий из них — шпиль кафедрального собора. Казалось, он так близко от нас, что стоит протянуть руку — и я смогу его коснуться.

— Да, картинка впечатляет! — восхищенно присвистнул Барак. — Красота неимоверная. И лучшего наблюдательного пункта не найти.

По рядам был передан приказ разбиться на отряды по деревням и приходам и ждать, пока помощники Кетта покажут, где кому следует располагаться.

— А нам с тобой что делать? — спросил я у Джека.

— Думаю, нам лучше присоединиться к жителям Свордстоуна. Они славные ребята.

— Да, ты прав.

Ожидая распорядителей, я смотрел на дворец. Это было огромное здание в итальянском стиле, с огромными окнами и многочисленными колоннами. Его окружали высокие стены, за которыми зеленел запущенный сад. Здесь, на поросшем вереском холме, это изящное сооружение выглядело до крайности неуместным. Повстанцы вытащили во двор хорошо одетого человека, по всей вероятности смотрителя дворца. Испуганные слуги толпились на крыльце. Смотрителя, бурно протестовавшего против подобного насилия, увели прочь.

— Удивительно, что Кетт не намерен устроить в этом дворце свою штаб-квартиру, — вполголоса заметил я.

— Это произвело бы неприятное впечатление, — возразил Барак. — Согласитесь, предводитель крестьянского войска, живущий в графских хоромах, — это довольно странно.

— Пожалуй, ты прав.

— К тому же такая громадина, как этот дворец, служит прекрасной целью — в случае, если городской совет откроет по нам огонь из пушек.

— Я вижу, Джек, ты уже считаешь себя одним из повстанцев, — улыбнулся я.

— Так оно и есть. Эти люди хотят добиться справедливости, если только в нашем мире справедливость вообще существует.

— Я заметил: с тех пор как мы здесь, ты перестал злоупотреблять горячительными напитками. Хотя, по слухам, вечерами многие не отказывают себе в удовольствии накачаться пивом.

— Мне сейчас нужна ясная голова.

— Я знаю, ты тревожишься о Тамазин. Тебе позволили написать ей?

— Пока еще не спрашивал. Наверное, поинтересуюсь через пару дней, когда все более или менее устроится. — Он вперил в меня пристальный взгляд. — А вы согласны с тем, что эти люди пытаются восстановить попранную справедливость?

— Пока что у меня нет в этом уверенности, — со вздохом признался я. — Я принес клятву помогать им в совершении правосудия, но не более того. Честно тебе скажу, я по-прежнему боюсь, что этот бунт приведет к ужасающему разгулу жестокости.

— По своему обыкновению, занимаете выжидательную позицию, — усмехнулся Барак. Мгновение спустя взгляд его стал серьезным, почти суровым. — Вам надо определиться, пока не поздно.

— Скажи, какого ты мнения о капитане Кетте? — спросил я, глядя вдаль, на город.

— Признаюсь, после лорда Кромвеля он самый выдающийся человек из всех, с кем мне довелось познакомиться за свою жизнь. Та же сила духа, какой был наделен Кромвель. Такая же уверенность в себе и умение быстро принимать решения. Не случайно он долгие годы был главой гильдии. Чем Кетт здорово отличается от Кромвеля, так это отсутствием жестокости. Но это ни в малой мере не делает его слабаком и рохлей. В общем, это прирожденный командир, способный увлечь людей за собой и заставить их смотреть себе в рот. И еще: он искренне верит в то, что все мы равны перед Богом и никто не имеет особых прав и преимуществ.

Я был ошеломлен, ибо Барак отнюдь не имел привычки произносить столь пышные многословные тирады.

— Не забывай, Кетт сам землевладелец, причем далеко не бедный. Возможно, им движет обида на то, что он не имеет статуса джентльмена.

— Уверен, на этот статус ему ровным счетом наплевать. Кетт хочет помочь простым людям, дать им возможность жить своим трудом. И у него нет желания кому-либо мстить. Повторяю: жестокость ему чужда и он готов сделать все, чтобы предотвратить кровопролитие. Суды, которые Кетт намерен устроить, — лучшее тому доказательство.

— Хотел бы я знать, каковы его религиозные воззрения.

— Насколько я могу судить, Кетт убежденный протестант, — пожал плечами Джек. — Как и большинство жителей Норфолка. — Он взглянул в сторону города. — Думаю, городские советники и олдермены уже намочили штаны со страху.

— И для этого страха есть основания.

Глядя вниз, я внезапно заметил, что Норидж, окруженный каменными стенами и лентой реки, имеет форму огромной слезы. И с тревогой подумал о тех, кто жил в этом городе: Джозефине и Эдварде Браун, Изабелле, Чаури, Грязнуле Скамблере, Джоне Болейне, который ожидал решения своей участи в тюремной камере. Что сулило им всем ближайшее будущее?

Ветер донес до нас звон церковных колоколов — сначала с запада, а потом со всех сторон. Один за другим стали вспыхивать сигнальные огни. Все простые люди Норфолка знали: это призыв присоединиться к восставшим.

Два дня спустя, поздним воскресным утром, мы с Бараком и Николасом сидели в дверях хижины, наспех сколоченной из свежеструганых досок, с крытой дерном крышей. Минувшей ночью мы втроем, если воспользоваться бытующим в Норфолке выражением, «бросили здесь свои кости», устроившись на кучах папоротника, заменявших кровати. Высота нашего жилища составляла всего четыре фута, так что передвигаться там приходилось на четвереньках. Но так или иначе, у нас была теперь надежная крыша над головой, позволяющая не опасаться капризов погоды. За последние двое суток на вершине холма появилось несколько сот подобных домишек. Из Торпского леса, находившегося на южном склоне, постоянно долетали звуки пилы и топора, несколько десятков рабочих распиливали поваленные деревья на доски. В помощь тем плотникам, которые оказались среди мятежников, нориджская гильдия плотников прислала нескольких своих членов.