— Верно! — с пылом подхватил Нетти.

— А в качестве предостережения нам следует прикончить с десяток дворян, которых мы держим под арестом! — добавил Милфорд.

— Этого я не говорил, — покачал головой Воувелл.

— Капитан Кетт не хочет никого убивать, — веско произнес Гектор Джонсон.

— Только и слышишь отовсюду: «Капитан Кетт не хочет того, капитан Кетт не хочет этого!» — злобно процедил Милфорд. — Можно подумать, у него семь пядей во лбу. Сами видите, заручиться поддержкой протектора у вашего драгоценного Кетта не получилось. О Комиссии по огораживаниям по-прежнему ни слуху ни духу. Все прочие лагеря, кроме нашего, разогнали — угрозами или силой!

Мастер Диксон, совсем не такой пьяный, как казалось, вскинул голову:

— Не смей поносить капитана Кетта, приятель! Мы слишком многим ему обязаны. Ведь это он собрал нас всех здесь, создал этот лагерь, захватил Норидж. Он делает все, чтобы восстановить всеобщую справедливость. А ведь сам он отнюдь не голодранец, как некоторые. Мог бы спокойно сидеть дома, со своей семьей.

— Прошу вас, прекратите: подобные разговоры до добра не доведут! — взмолилась Джозефина, однако никто не обратил внимания на ее слова.

Мышка, разбуженная громкими голосами, расплакалась, и Джозефина поспешила в свою хижину.

— Нам предстоит серьезная битва, но мы победим! — провозгласил один из повстанцев, поднимаясь на шаткие ноги. — У нас достаточно сил, мужества и решимости! Пусть протектор предал нас, однако король по-прежнему с нами! Так сказал проповедник, которого я слышал сегодня. Но Милфорд прав: капитан Кетт чересчур мягкосердечен. Если мы казним нескольких джентльменов, это послужит нашим врагам хорошим предостережением.

Гектор Джонсон подошел к нему, сжимая рукоять ножа:

— Хватит уже понапрасну сотрясать воздух! Теперь ты солдат, а значит, должен выполнять приказы! Или ты позабыл об этом?

— Пошел к черту со своими приказами! — заорал кузнец, выхватывая нож из ножен.

Саймон Скамблер, вскочив, отчаянно замахал руками:

— Прошу вас, прекратите! Ведь мы же друзья! Мы не должны ссориться! Мы все должны быть заодно!

— Заткнись, чокнутый! — рявкнул Милфорд, поворачиваясь к нему. — Парни из Нориджа здорово посмешили нас рассказами о твоих дурацких выходках. — Подобно большинству мужчин, под воздействием алкогольных паров он давал выход обуревавшей его злобе. — Не зря тебя прозвали Грязнулей! Говорят, Грязнуля, ты большой любитель петь. Может, позабавишь честную компанию какую-нибудь песенкой?

Саймон пристально глядел на своего обидчика. Мне казалось, парень вот-вот разрыдается, однако он встал, отошел чуть в сторону от костра и запел. То была старая немецкая песня, которую мне доводилось слышать и раньше, называлась она «Иерусалим». Обычно ее исполняли под аккомпанемент лютни, но чистый, звонкий голос Саймона так завораживал, что все споры невольно стихли. Он пел, позабыв обо всем; над головой его расстилалось звездное небо и сияла луна, а вдали, в темноте, сверкали огоньки костров.

Когда Саймон смолк, несколько мгновений стояла тишина. Потом Гектор Джонсон начал аплодировать, и остальные последовали его примеру. Скамблер растерянно мигал, удивленный и обрадованный.

— Пожалуй, мне пора на боковую, — проворчал Милфорд, поднимаясь.

Все остальные тоже стали разбредаться по хижинам.

— Дружище, ты уберег их всех от драки, — сказал Нетти, похлопав Саймона по плечу.

— Да, ты у нас настоящий миротворец, — подхватил я.

На губах Скамблера блуждала улыбка, а в глазах застыло отсутствующее выражение, словно бы перед мысленным взором его все еще стоял Иерусалим.

— Хоть бы эта армия уже явилась побыстрее, — буркнул Барак. — Нет ничего томительнее ожидания.

— Уверен, нам не придется долго ждать, — заметил я.

Наступил вторник, тридцатое июля. Согласно донесениям осведомителей, армия Нортгемптона должна была прибыть в Норидж на следующее утро. День вновь обещал быть душным и влажным. Мы с Бараком вслед за толпой отправились к Дубу реформации, где перед повстанцами собирались выступить братья Кетт и капитан Майлс. Те, кому предстояло завтра вступить в бой, — лучники, копьеносцы, канониры — шли рядами под командованием своих сотников. Сегодня капитан Майлс и его подручные должны были спустить с холма несколько пушек и установить их напротив Епископских ворот.

Первым слово взял Уильям Кетт.

— Всего три недели прошло с тех пор, как мы собрались в Ваймондхеме, а кажется, с тех пор минула вечность! — начал он. — Завтра нас ждет новое столкновение с нашими заклятыми врагами — дворянами, притесняющими простой люд, такими как Пастон и Саутвелл… — Услышав эти имена, толпа сердито загудела. Кто-то выкрикнул, что главную защитницу папистов, леди Марию, давно уже пора вытащить из Кеннингхолла. Уильям, пропустив эти слова мимо ушей, продолжил: — Где сейчас продажнейший из чиновников Джон Фловердью? Затаился в Лондоне! Видно, он умнее, чем его товарищи, и понимает, что у них нет ни малейшего шанса одержать над нами победу!

Вслед за братом выступил Роберт, как всегда убедительный и напористый. Он увлеченно жестикулировал, на лбу у него выступали капли пота, которые он не давал себе труда вытирать.

— Наши враги смеют называть нас изменниками! — воскликнул он. — Но не мы, а они настоящие изменники, ибо мы храним верность королю Эдуарду! — Роберт смолк, выжидая, пока стихнут одобрительные возгласы. — Наши враги будут разгромлены и посрамлены и более уже не смогут причинить нам зла! Но злые их деяния не останутся безнаказанными! С разрешения его величества мы создадим комиссию, которая будет расследовать все преступления против простого народа. И в этой комиссии будет немало наших представителей.

Слова эти вызвали целый шквал ликующих криков и аплодисментов, хотя я заметил, что некоторые повстанцы, из числа самых бедных или же наиболее молодых, не разделяют всеобщего воодушевления.

Промокнув наконец пот со лба, Кетт указал на Джона Майлса:

— А сейчас наш славный капитан Майлс расскажет вам о воинской тактике, которую мы избрали.

Майлс выступил вперед. Лицо его под железным шлемом было исполнено решимости, а голос звучал отрывисто и четко:

— Друзья и братья! По донесениям наших осведомителей, неприятель намерен сначала захватить Норидж, а потом атаковать нас. Это нам на руку, ибо мы получаем возможность заманить противника в ловушку, измотать его и нанести сокрушительный удар, проникнув в город через Епископские ворота! На нашу удачу, враги совершили грубый просчет. Люди, более искушенные в военном деле, сначала атаковали бы лагерь, несмотря на то что возвышенное его положение дает нам значительные преимущества. Не скрою от вас, в армии неприятеля немало опытных офицеров, а также нориджских дворян, одержимых ненавистью и злобой. С ними их презренные приспешники — итальянские наемники, готовые сражаться с кем угодно ради денег. Они, хотя и напоминают своими нарядами попугаев, по праву считаются хорошими солдатами. Но мы многократно превосходим их численностью, ибо нас более пяти тысяч. У нас достаточно пушек и другого оружия, которым вы обучены владеть. На каждого вражеского солдата приходится трое наших воинов! А главное, мы знаем, что сражаемся за правду и справедливость! Сегодня вновь приходите на военные учения, ибо завтра вам предстоит применить свои навыки в бою!