— Не беспокойся, Николас, твоему заключению пришел конец. Сегодня ты отправишься с нами в лагерь, а завтра предстанешь перед судом. Правда на твоей стороне, ты знаешь законы, и я уверен: мы сумеем доказать, что ты невиновен.

— Если на этих судах действительно пекутся о справедливости, то меня отпустят на свободу, — заявил Николас, не сводя глаз с Воувелла.

— Иногда мне кажется, что Тоби Локвуд повредился в уме, — к моему великому удивлению, пробурчал Майкл. — Дай ему волю, он извел бы всех джентльменов под корень. Когда человек одержим ненавистью, он становится опасен.

— Незадолго до восстания Локвуд потерял обоих родителей, — напомнил я. — И ферму, где его семья хозяйничала много лет подряд.

— Конечно, это ожесточит любого, — кивнул Воувелл и перевел взгляд на Николаса. — Вы должны принести клятву, что не попытаетесь убежать до суда.

— Клянусь, — произнес Николас, глядя мне прямо в глаза.

— А что станет с другими арестованными дворянами? — осведомился Болейн. — Их тоже будут судить под этим вашим Дубом реформации?

— Мы еще решим, как с ними поступить, — с неожиданным высокомерием отрезал Воувелл. — Вам ни к чему задавать подобные вопросы. Вы и ваша жена останетесь здесь, в замке, где вам ничто не угрожает.

— Я давно уже не имел дерзости задавать вопросы и не дерзну делать этого впредь, — с дрожью в голосе процедил Болейн; злобные искры, вспыхнувшие в его глазах, заставили меня вспомнить, что человек этот обладает весьма вспыльчивым нравом.

— Мы наблюдали из окна, как отступала армия Нортгемптона, — сообщил Николас, решивший сменить тему. — Пустошь Святого Мартина, где разразилась битва, отсюда не разглядеть. Но мы видели, как солдаты уносили ноги: они толпой промчались мимо замка и устремились к воротам. — Он слегка нахмурился. — Вот уж не думал, что стану свидетелем подобного позора. Королевское войско, хорошо обученное и вооруженное, пустилось наутек! Солдаты, вместо того чтобы сражаться до последнего, толкались в воротах, как бараны. Многие состоятельные горожане тоже хотели выбраться из города, а некоторые разделись до белья, опасаясь, что богатая одежда их выдаст. Но солдаты оттеснили их всех прочь: и стариков, и женщин, и детей. — Николас сокрушенно покачал головой. — Если бы я не видел все это своими глазами, то не поверил бы!

— Мне кажется, я заметил среди отступавших своих сыновей, — сообщил Болейн. — Но утверждать с уверенностью не могу. Но уж конечно, эта парочка свирепых бестий не упустила возможности пролить чужую кровь. — Повернувшись к Николасу, он заключил его в объятия. — Спасибо тебе, дружище, за то, что скрасил мое одиночество.

— Надеюсь, ответ на просьбу о помиловании придет в ближайшее время и вас выпустят на свободу, — сказал Николас.

— Молюсь об этом каждый день, — кивнул Джон. — Мэтью, вам удалось узнать что-нибудь новое об убийстве Эдит? — обратился он ко мне.

— Сейчас не лучшее время для расследований. Но я уверен, рано или поздно мы сумеем докопаться до правды.

На прощание Болейн обнял меня, а Воувелла не удостоил даже кивка. Прежде чем мы ушли, он сел на кровать и погрузился в задумчивость.

На обратном пути я поведал Николасу наши новости, первым делом рассказав о том, что Гектор Джонсон убит.

— Жаль старика, — вздохнул Овертон. — Он был добрым человеком.

— И храбрым солдатом. Он пал в бою как настоящий герой. — Я сообщил, что Барак, Скамблер и Нетти живы, хотя Нетти ранен в руку и рана доставляет пареньку немало страданий. — Сегодня я отвел его к доктору Белайсу, однако тот отказался помочь, поскольку считает всех повстанцев своими врагами. Но если Нетти не станет лучше, делать нечего, придется обратиться к Белайсу вновь. Попытаюсь воззвать к его чувству долга.

— Не думаю, что это возымеет действие, — вскинул бровь Воувелл.

Я лишь молча вздохнул, ибо слишком устал, чтобы вступать в спор.

— Поверить не могу, что королевская армия так позорно улепетывала, — качая головой, повторил Николас.

— Вам трудно поверить, что королевское войско обратила в бегство толпа простолюдинов? — нахмурившись, уточнил Воувелл.

— Да! — честно признался Николас. — Спору нет, повстанцев намного больше, но они едва научились владеть оружием, а армия Нортгемптона состоит из опытных солдат. Хотел бы я знать, неужели в Шотландии они вели себя так же трусливо?

— Скажите, а какая участь ожидает пленников? — обратился я к Воувеллу. — Болейн прав, и их действительно будут судить под Дубом реформации?

— Капитан Кетт и его советники еще не приняли решения. Думаю, пока пленникам лучше оставаться в тюрьме: после битвы наши люди еще сильнее ожесточились против джентльменов и наверняка потребуют их казнить. — Майкл пристально посмотрел на меня. — Знаю, мастер Шардлейк, вы считаете меня приверженцем крайних мер. Но я не хочу лишних смертей. Капитан Кетт был очень расстроен, узнав о расправе над тем злополучным итальянцем. — Он поднял глаза к небу, с которого упали первые дождевые капли. — Идемте быстрее, иначе промокнем до нитки.

«Если повстанцы ожесточились против джентльменов, то вряд ли завтра они пожелают оправдать Николаса», — с тревогой подумал я.

В тот вечер в лагере по-прежнему царило приподнятое настроение, вызванное победой над армией Нортгемптона. Как только дождь прекратился, вокруг костров собралось множество шумных компаний. Люди пили пиво, смеялись и пели. Особенно полюбилась им одна песенка, доносившаяся из разных концов лагеря. Она представляла собой положенную на незамысловатый мотив издевательскую записку, которую повстанцы оставили богатому помещику:

Правда, около некоторых хижин стояла скорбная тишина; я догадывался, что их обитатели потеряли близких друзей или родственников. Откровенно говоря, всеобщее ликование казалось мне несколько нарочитым; не случайно среди веселящихся повстанцев то и дело вспыхивали ссоры и драки. Несмотря на все свое мужество, люди, впервые побывавшие в битве, пережили потрясение, от которого еще не успели оправиться.

Майкл Воувелл приказал Николасу ночевать в нашей хижине, так что в этот вечер наша троица — Николас, я и Барак — наконец воссоединилась. Я рассказал Джеку о том, что произошло между Изабеллой и Чаури.

— Значит, управляющий все-таки не вытерпел, — усмехнулся он, выслушав меня.

— Да, он долго держал свои чувства в узде, но в конце концов выдержка ему изменила, — кивнул я. — Вот уж не думал, что Дэниел Чаури способен на насилие. Похоже, он совсем не тот человек, за которого мы его принимали.

— Хорошо, что Изабелла способна за себя постоять, — заметил Николас. — Если бы она не пустила в ход ногти, он бы наверняка сделал то, что хотел. Но с такой сильной женщиной, как миссис Болейн, не так просто совладать. Мало кто на ее месте решился бы разделить с мужем тюремное заключение! — добавил он с откровенным восхищением.

— А я думал, тебе нравятся тихие и благовоспитанные девицы, такие как Беатрис Кензи.

Тон Барака был насмешлив, однако в глазах его мелькнула грусть, и я догадался, что он думает о Тамазин; на письмо, которое он отправил жене, до сих пор не было ответа.

— После этого случая нельзя не заподозрить Чаури в попытке отравить Болейна, — заявил я. — Вполне вероятно, что убийство Эдит — тоже его рук дело. Он влюблен в Изабеллу уже несколько лет. Мне кажется, до недавних пор она не сознавала, насколько сильна его страсть. Сегодня он готов был на нее наброситься — и сделал бы это, не вмешайся Майкл Воувелл. Честно скажу, меня удивило, что Изабелла предоставила ему полную свободу и возможность скрыться.