— О, она поднимет такой визг и вой, что я сразу пойду на попятный.

— Ну и что? А вы заорите в ответ еще громче. Дайте матери понять, что не хотите жить по ее указке и способны сделать выбор самостоятельно. Если вы обе начнете сотрясать воздух, ваш отец сообразит, что покоя теперь не дождешься, и, возможно, примет вашу сторону.

— Это будет непросто, — улыбнулась Беатрис сквозь слезы. — Но все равно, мастер Шардлейк, я признательна вам за совет.

Тут окно с треском распахнулось, и раздался голос Лауры Кензи.

— Беатрис, где ты, милая? — пропела она. — Нам пора уходить.

Девушка встала, тяжело вздохнула и, опустив плечи, поплелась к дому. На пороге она обернулась и произнесла:

— Я слышала, что вы удочерили маленькую девочку. Прошу, воспитывайте ее не так, как родители воспитывали меня.

— Это я могу вам обещать твердо.

Я стоял у окна своего кабинета, глядя, как в воздухе кружатся снежные хлопья. В этом году холодные зимние ветры рано принесли снег. И сейчас он толстым пушистым слоем лежал на дорожках моего сада и на мостовых Канцлер-лейн. Наблюдая за пляской снежинок, я думал о Роберте Кетте, которого нынешним утром казнили в Норидже. Он был повешен на стене замка; несомненно, скованному цепями телу предстояло висеть там еще долго, пока гниющая плоть не развалится на куски. Его брат Уильям был сходным образом вздернут на шпиле церкви в Ваймондхеме.

После завтрака в гости к нам заявились Барак и Тамазин со своими детьми, четырехлетним Джорджем и двухлетней Тильдой. Мышка, которой сравнялось девять месяцев, была счастлива оказаться в обществе других детей. Девочка отличалась приветливым и чрезвычайно живым нравом и с удивительной резвостью ползала по комнате, хватая все, что попадалось под руку, и отправляя себе в рот самые неподходящие предметы. К счастью, Лиз Партлетт не сводила с нее глаз, уберегая от всех возможных неприятностей.

Джек, отведя меня в сторону, заметил вполголоса:

— Я решил, сегодня нам с вами лучше быть вместе. Учитывая, что произошло нынче утром.

— Спасибо, — ответил я так же тихо.

На первый взгляд казалось, что пережитое в Норфолке потрясло Барака значительно меньше, чем нас с Николасом. Но порой, приглядевшись к нему внимательнее, я замечал, что в глазах моего друга полыхает огонь затаенного гнева.

— Ну что, удалось тебе найти для нас с Овертоном новых клиентов? — сменил я тему разговора. — Правда, работы нам пока хватает. Дело о признании завещания недействительным, которое ты для нас раздобыл, повлекло за собой грандиозную бумажную канитель. А на прошлой неделе Эдвард Кензи передал нам крупную земельную тяжбу. Я даже не ожидал от него подобной любезности. Но все равно теперь, когда нам не приходится выполнять поручения леди Елизаветы, мы могли бы вести больше дел.

— Наверняка вы мечтаете заполучить какое-нибудь аппетитное убийство? — ухмыльнулся Барак.

— Нет уж, спасибо. Думаю, что мы и без убийства прекрасно обойдемся.

— Кстати, как настроение у нашего рыжего приятеля?

— Ник по-прежнему пребывает в меланхолии. Именно поэтому я и хочу загрузить его работой по уши. Правда, объяснившись с Беатрис Кензи, он немного воспрянул духом.

— Уверен, что вскоре смогу подыскать для вас что-нибудь подходящее. Теперь, когда Уорик наводит свои порядки и требует, чтобы крупная торговля велась по новым правилам, многим купцам требуется помощь законника.

— Что ж, нам это только на руку.

Вскоре после этого повалил густой снег. Наши гости отправились домой, а я, уединившись в своем кабинете, предавался грустным размышлениям.

На грандиозном представлении, в которое превратился суд над братьями Кетт, я не присутствовал, сознавая, что с моей стороны это будет крайне неосмотрительно. По рассказам очевидцев, и Роберт, и Уильям были признаны виновными в бесчисленных преступлениях, список которых огласили публично. Согласно приговору, обоих должны были казнить в Тайберне — четвертовать, а затем вздернуть на виселицу. Однако вскоре было решено провести казни в Норфолке — вне всякого сомнения, для вразумления местных жителей и предотвращения будущих мятежей. Я представил, как Роберт Кетт, человек без малого шестидесяти лет от роду, медленно поднимается на головокружительную высоту и, оказавшись на крыше замка, содрогается от пронзительного ледяного ветра. А затем перед мысленным моим взором возникло расплывшееся в довольной ухмылке лицо Фловердью, предвкушающего, как он отхватит лакомый кусочек от имущества казненных, и я невольно содрогнулся от отвращения.

Раздался тихий стук в дверь, и в комнату вошла Лиз с малышкой на руках. После пережитых волнений, связанных с приходом гостей, девочка крепко спала.

— Я подумала, может, вам захочется подержать Мышку на руках, — произнесла кормилица с обычной своей кроткой улыбкой.

Взглянув в ее ясные голубые глаза, я догадался: она тоже знает, какой сегодня день. Мы никогда не вспоминали о восстании, но я не сомневался: миссис Партлетт разделяет мои чувства.

— Благодарю вас, Лиз, — ответил я шепотом, чтобы не разбудить ребенка. — Я с удовольствием возьму ее. Как хорошо, что вы об этом подумали.

— Я знаю, сэр, что сегодня у вас на душе тяжело, — помолчав, сказала Лиз.

Когда она передавала мне спящую девочку, наши руки соприкоснулись, и меня пронзило внезапное желание сжать эту женщину в объятиях и ощутить тепло ее мягкого тела. Наверное, Лиз догадалась об этом, ибо она вспыхнула и потупилась. Некоторое время мы стояли в опасной близости друг от друга; однако я не дал воли своему порыву, и кормилица, сделав книксен, вышла из комнаты.

Я прижал к себе Мышку, чувствуя на щеке ее дыхание. За прошедшие месяцы она стала заметно тяжелее. В камине горел яркий огонь, но я вернулся к окну, из которого несло холодом, и вновь принялся смотреть на бесконечную пляску снежных хлопьев. Ветер, судя по всему, дул с востока. Наверное, Маусхолдский холм уже покрыт толстым слоем снега, скрывшего руины сгоревшего лагеря, подумал я; голые ветви Дуба реформации обледенели, и мягкое белое одеяло укутало братскую могилу, в которой лежат тысячи отважных людей — Гектор Джонсон, Нетти, Питер Боун, Тоби, Саймон. Я крепче прижал к себе Мышку, понимая, что этот теплый комочек — моя единственная защита от царящего в мире холода.

Прежде всего выражаю величайшую признательность моему превосходному агенту Энтони Топпингу, ибо только благодаря его содействию эта книга увидела свет. Благодарю моих редакторов — Марию Рейт из издательства «Мэнтл», Мариан Рейд, Лиз Коуэн, Джози Хамбер, Филиппу Макэван, сотрудников издательства «Пан Макмиллан», а также моего американского редактора Джошуа Кендалла и агента Дженифер Велтц.

Огромное спасибо Роз Броди, Майклу Холмсу, Йену Кингу и Уильяму Шоу, которые прочитали роман еще в рукописи и чьи советы и замечания вновь оказались для меня просто бесценными. Роз я особенно благодарен за то, что она согласилась сопровождать меня в исследовательской поездке в Норидж, во время которой состояние моего здоровья, увы, оставляло желать лучшего.

Кроме того, я очень признателен своим нориджским друзьям Колину Хови, Лео Р. Джари, Эдриану и Энн Хоэр, а также доктору Мэтту Воудстоку, много рассказавшим мне о событиях 1549 года. Особая благодарность — доктору Клайву Улкинс-Джонсу, снабдившему меня списком необходимой литературы. Спасибо Колину Хови и Стивену Критчли, главе Нориджской гильдии каменщиков, за то, что они приняли меня в ученики и поведали историю средневековых гильдий, столетие за столетием набиравших силу и сохранившихся вплоть до наших дней.

Благодарю всех, кто показал мне достопримечательности Норфолка, описанные в этой книге: Эдриан и Энн Хоэр ознакомили меня с Ваймондхемом; Уолл Стюарт, хранитель Маусхолдского холма, провел меня по местам, где некогда располагался повстанческий лагерь. Не могу не упомянуть о достойной всяческого уважения деятельности Общества братьев Кетт, благодаря которому удалось сохранить в неприкосновенности ту часть холма, где находится уцелевшая стена церкви Святого Михаила. Ник Уильям устроил для меня экскурсию по городской ратуше, а Род Споукс продемонстрировал то, что осталось от крепостных стен. Благодаря Полу Диксону я узнал, где находился трактир «Девичья голова», а Кэти Терри рассказала мне о производстве тканей в шестнадцатом столетии.