Я спустился по улице вниз; впереди маячил остроконечный шпиль собора Святого Павла, отчетливо вырисовывавшийся на фоне холодного голубого неба. На память мне невольно пришло, что во время установки огромного креста на этом шпиле погибло двое рабочих; религиозные традиционалисты утверждали, что их наказал Бог. Церковные реформы, проводившиеся ныне даже с еще большим размахом, чем при короле Генрихе, сотрясали страну. Теперь, когда Англией правил лорд-протектор, протестантские радикалы получили невиданную прежде власть. Из всех церквей изъяли иконы, а настенные росписи повсюду замазали. Часовни, где читали молитвы за упокой души умерших, были уничтожены; имущество монастырей поступило в казну. В самом ближайшем времени должен был появиться новый молитвенник, на английском языке, а не на латыни. Говорили, что вскоре и месса — во время которой, согласно убеждениям верующих, хлеб и вино претворяются в тело и кровь Христову — будет считаться лишь воспоминанием о принесенной Спасителем жертве. Всего лишь три года назад за подобные убеждения можно было поплатиться жизнью, причем еретиков ожидала мучительная смерть на костре.

Оказавшись на Найтрайдер-стрит, я подошел к дому, где располагалась канцелярия Пэрри, и, прежде чем войти внутрь, тщательно сбил с башмаков снег. К моему удивлению, приемная была пуста, и мне пришлось постучать в двери кабинета моего патрона. Раздался голос, пригласивший меня войти. Войдя, я невольно подался назад от удивления. Человек, восседавший за массивным столом, отнюдь не походил на статного Томаса Пэрри; он был тщедушен, седовлас, а на груди у него поверх черного шелкового дублета сверкала золотая цепь лорда-канцлера. Сэр Ричард Рич, мой заклятый враг. Рядом с ним стоял худощавый молодой мужчина с каштановой бородой, в котором я с неменьшим удивлением узнал Уильяма Сесила. Три года назад, когда Сесил служил у Екатерины Парр, мне довелось с ним работать. С тех пор он стремительно делал карьеру, поднимаясь все выше и выше. Хотя Уильяму еще не исполнилось и тридцати, он являлся одним из старших секретарей лорда-протектора и, следовательно, обладал немалой властью. В былые времена отношения у нас были дружеские. Но уже тогда я знал, что свой собственный успех Сесил ценит превыше всего и при этом является ярым приверженцем протестантства. Ныне он был заодно с Ричем. Я пристально посмотрел на него. Сесил столь же пристально взглянул на меня в ответ, но не сказал ни слова. Рич тоже молчал, разглядывая меня с откровенной недоброжелательностью.

Выйдя из оцепенения, я осведомился:

— А где мастер Пэрри?

— В Тауэре, — процедил Рич; голос его был таким же ледяным, как этот январский день. Я в изумлении уставился на него. Не сводя с меня глаз, он продолжил суровым, обвинительным тоном: — Так же, как и главная камеристка леди Елизаветы Кэт Эшли и многие другие. Они обвиняются в государственной измене, ибо являются участниками заговора, который возглавлял Томас Сеймур. Сама леди Елизавета находится в Хатфилде, под следствием, которое ведет сэр Роберт Тайвит.

Сердце мое бешено заколотилось. Трясущейся рукой я схватился за спинку ближайшего стула.

— И в чем же состоит измена Сеймура? — выдавил я из себя.

Рич раздвинул губы в улыбке:

— Как видите, господин секретарь, этот человек еще не отдает себе отчета в том, что заговор полностью раскрыт.

Взгляд Сесила, устремленный на меня, по-прежнему не выражал никаких чувств. Переплетя свои длинные тощие пальцы, Рич налег грудью на стол Пэрри. В голосе его звенело негодование.

— Вы спрашиваете, в чем заключалась измена Сеймура? Спросите лучше, каким предательством этот человек не запятнал себя. Заключив соглашение с пиратами, которых он в качестве лорда-адмирала должен был изгнать из наших морей, Сеймур получал часть их добычи. Вымогал взятки у главы Бристольского монетного двора. Превратил свой замок Садели в настоящий склад оружия. Замышлял похитить короля и, сместив своего брата, занять место лорда-протектора. И наконец, вступив в заговор с мастером Пэрри и миссис Эшли, задумал выдать замуж леди Елизавету без одобрения Тайного совета. Вам ничего об этом не известно, сержант[1] Шардлейк? Возможно, когда придет время, вы сможете сообщить нам немало важных фактов. Но прежде всего мы хотим выяснить, что вы знаете о планах Томаса Сеймура относительно брака леди Елизаветы. Миссис Эшли уже призналась, что неоднократно обсуждала с ним подобные перспективы, и мастер Пэрри обещал в награду за содействие приобрести для нее земельные угодья.

Я вопросительно взглянул на Сесила.

— Все это так, — веско изрек он.

— Милорд канцлер, я впервые об этом слышу, — произнес я, повернувшись к Ричу.

Однако сэр Ричард, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания.

— Мы располагаем информацией, — продолжал он, — что вы, в качестве подручного мастера Пэрри, занимались подготовкой к приобретению земель для леди Елизаветы. Наверняка Пэрри, желая как можно более полно ответить на вопросы Сеймура, советовался с вами. Извольте сообщить нам, что вам известно по этому поводу.

На столе перед ним лежал чистый лист бумаги. Рич окунул перо в чернильницу и приготовился записывать.

— Но мне об этом абсолютно ничего не известно, — возразил я, ничуть не покривив душой. — Мастер Пэрри никогда не упоминал при мне о каких-либо разговорах с Сеймуром, а уж тем более о его намерении устроить брак леди Елизаветы. Иначе и быть не могло, — добавил я, ощущая, как ко мне возвращается самообладание. — Вы прекрасно знаете, что я с неизменной неприязнью относился к Томасу Сеймуру, о котором ходили самые дикие и ужасные слухи.

Сказав это, я вновь взглянул на Сесила. На этот раз он позволил себе едва заметный кивок.

— Однако вы отнюдь не питали неприязни к покойной жене лорда Томаса, бывшей королеве, — усмехнулся Рич. — Мне известно, сержант Шардлейк, что вы пользовались доверием Екатерины Парр. Именно благодаря ее протекции вы и получили свою нынешнюю должность. Скажите, в последние месяцы перед смертью Екатерины вы переписывались с нею, обсуждая какие-либо планы относительно леди Елизаветы?

— И вновь, милорд, я должен сказать «нет». Мы никогда не состояли с королевой в переписке, да и ни разу не встречались с тех пор, как после смерти старого короля я получил должность при дворе леди Елизаветы.

— И вы думаете, я в это поверю? — усмехнулся Рич. — Вы же были ее доверенным лицом, советником.

— С тех пор как скончался старый король — нет. Повторяю: я не встречался с Екатериной Парр после того, как она вышла замуж за Сеймура.

— Вы напрасно рассчитываете, что меня можно кормить подобными баснями! — воскликнул Рич с наигранным возмущением, словно бы выступал в суде. — Вы пользовались доверием Екатерины Парр, и вы служите при дворе Елизаветы — это говорит само за себя! Неужели Екатерина ничего не сказала вам о том, что произошло между ее падчерицей и мужем? О том, что Сеймур домогался Елизаветы, в то время как его жена носила во чреве дитя?

Я глубоко вздохнул, пытаясь сохранить самообладание:

— Клянусь, до сего дня у меня не было даже отдаленных предположений на этот счет.

— Речь идет не о предположениях, — процедил Рич. — Кэт Эшли не молчит, а просто соловьем заливается, ну прямо как одна из птичек покойной королевы Екатерины. По ее словам, о том, что Сеймур не давал проходу Елизавете, было известно всем и каждому.

— Повторяю, мне ничего об этом не известно.

— То же самое твердил и мастер Пэрри, — осклабился Рич. — Пока ему не показали орудия пыток в Тауэре.

Ярость и горечь, охватившие меня, внезапно пересилили страх.

— Благодаря вам, сэр Рич, я уже имел случай увидеть эти самые орудия пыток. Но вам не удастся завлечь меня в ловушку. Если Томас Сеймур вел себя столь подло, как вы это утверждаете, то пусть получит по заслугам. Вы несколько раз упомянули, что допрашивали мастера Пэрри и миссис Эшли. Однако вы не сказали, что они признались в намерении устроить брак леди Елизаветы без одобрения Тайного совета. Сама леди Елизавета тоже наверняка ничего такого не говорила, иначе вы не преминули бы сообщить об этом. Сколько бы вы меня ни спрашивали, ответ всегда будет одинаков: «Я ничего не знаю о подобных планах».