Он намного превосходил Чаури и ростом, и силой. Осознав это, последний подался назад. Изабелла, побледнев от испуга, переводила взгляд с одного на другого.

— Майкл, вы позволите мне поговорить с миссис Болейн наедине? — спросил я у Воувелла.

— Конечно, — пожал он плечами. Вся эта история, похоже, начала ему надоедать. — Вы хотите, чтобы я вышвырнул из комнаты этого болвана? — указал он на Чаури.

— Если вас не затруднит, выйдите оба.

Дэниел, после недолгого колебания, направился к дверям. Воувелл последовал за ним. Мы с Изабеллой, оставшись наедине, несколько мгновений хранили молчание.

— Что случилось, миссис Болейн? — спросил я наконец.

— Я давно уже замечаю, что Дэниел… неравнодушен ко мне, — пробормотала она, тяжело переводя дух. — Да он и не скрывал своих чувств. Признался в них еще в Бриквелле, до того как умерла Эдит. Я ответила, что принадлежу своему супругу душой и телом и что он не должен говорить подобных вещей жене своего хозяина. Я знаю сама, что невольно кокетничаю со всеми мужчинами, — я ведь несколько лет прослужила в таверне, и это вошло у меня в привычку. Но поверьте, Чаури я недвусмысленно дала понять, что рассчитывать ему не на что. В таверне я научилась отшивать назойливых ухажеров. Их у меня было более чем достаточно.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся я и кивнул, давая понять, что ожидаю продолжения рассказа.

— Мне казалось, Дэниел оставил все притязания на мой счет. Временами мне было даже жаль его. И я была признательна ему за помощь и поддержку, за то, что он не оставил меня, когда нас выгнали из дому. — Изабелла смолкла, отбросила назад прядь белокурых волос и вновь испустила тяжкий вздох. — В ту ночь, когда солдаты Нортгемптона вошли в город и разожгли на рыночной площади огромный костер, я вся извелась от страха. Боялась, что пламя перекинется на наш дом, боялась, что солдаты ворвутся к нам. А когда на улицах раздались крики «К оружию!» и топот тысяч ног, я пришла в такой ужас, что разрыдалась. Конечно, мне следовало держать себя в руках, но, увы, я всего лишь слабая женщина. — Изабелла потупилась, однако тут же вновь вскинула голову. В глазах ее вспыхнули сердитые огоньки. — Дэниел, увидев, что я плачу, попытался меня обнять. Я отбивалась как могла, но он твердил, что защитит меня от любой опасности и заставит забыть обо всех горестях. Уверял, что мне нужен настоящий мужчина, сильный и молодой, не такой, как Джон. — Голос ее дрогнул. — Он попытался сорвать с меня одежду, а потом принялся развязывать тесемки на своих штанах. Я расцарапала ему лицо — вы сами видели отметины. Сказала, если он посмеет ко мне прикоснуться, я буду визжать так громко, что сюда сбежится вся армия Нортгемптона. — Голос Изабеллы обрел крепость и уверенность. — А еще я сказала, что он меня предал и я больше не могу ему доверять. В ответ Дэниел как безумный лишь твердил о своей любви и о том, что мы созданы друг для друга.

— Вы намерены рассказать об этом мужу?

— По крайней мере, не сейчас, — произнесла она после недолгого замешательства. У Джона и так достаточно неприятностей. — Глаза миссис Болейн увлажнились слезами, она порывисто сжала мою руку. — Слава богу, вы не оставляете нас своими попечениями, мастер Шардлейк.

— Вы можете всецело на меня положиться.

— Счастлива слышать это, — улыбнулась Изабелла. — Вы понимаете, полагаться на Дэниела я более не могу. Если бы я не царапалась, как кошка, и не грозилась созвать людей, он совершил бы то, о чем давно мечтал, — едва слышно прошептала бедная женщина, смахивая слезы.

— Вы уверены, что его следует оставить на свободе? — спросил я. — Если я расскажу Воувеллу о том, что Чаури пытался совершить насилие, его заключат под стражу и отдадут под суд. Возможно, тюрьма — это самое подходящее для него место.

— Но я вовсе не хочу предавать этот случай огласке, — покачала головой моя собеседница.

— Однако, Изабелла, вы позволили ему жить в вашем доме в Бриквелле, — напомнил я. — Разумно ли это?

— Так или иначе, я не вернусь в Бриквелл без Джона. Кстати, я вовсе не уверена, что Дэниел отправится в наше поместье. Скорее всего, он уедет куда подальше. А я попрошу трактирщика, чтобы он более никогда не пускал его ко мне.

— Тот, кто способен на насилие, может быть способен и на убийство, — поколебавшись, заявил я. — Не исключено, что Эдит убил именно Чаури.

— Не могу в это поверить, — покачала она головой. — Пусть Дэниел останется на свободе.

— Вы уверены?

— Да, — ответила Изабелла с внезапной решимостью. — Все, чего я хочу, — это впредь никогда больше его не видеть. А завтра мы с Джоном снова будем вместе.

Напоследок я задал вопрос, который давно уже вертелся у меня на языке:

— Изабелла, скажите, вы не отвергаете вероятности того, что именно Чаури пытался отравить вашего мужа?

— Не думаю, что он решился бы на такое. Дэниел очень осторожен и не стал бы подвергать себя риску быть обвиненным в убийстве. — Миссис Болейн погрузилась в задумчивое молчание, а потом, словно очнувшись, указала на стол. — Я собрала очередную корзинку с едой для Джона и Николаса. Вы захватите ее с собой? Надеюсь, Николас скоро выйдет на свободу, — добавила она с улыбкой. — Мне хочется повидаться с ним и поблагодарить за то, что он сделал для моего мужа.

Когда мы с Воувеллом вышли из трактира, он сообщил, что Чаури выскочил на рыночную площадь как ошпаренный и тут же смешался с толпой. По пути в тюрьму я предавался размышлениям о случившемся. Мысль о том, что Чаури, в течение нескольких лет мечтавший овладеть Изабеллой, вполне мог убить Эдит, дабы подставить Джона Болейна, не выходила у меня из головы. Попытка отравления тоже вполне могла быть делом его рук. Легкость, с которой Изабелла предоставила управляющему возможность скрыться, казалась мне по меньшей мере странной.

По мере того как мы поднимались на холм, идти мне становилось все труднее. Внезапно я осознал, как велик груз телесной и душевной усталости, навалившейся на мои плечи. Мощный вихрь, подхвативший меня два месяца назад, нес меня в неизвестном направлении. Бо́льшую часть своей жизни я занимал позицию стороннего наблюдателя, но ныне все изменилось. Я искоса взглянул на Майкла Воувелла. Он был в самом водовороте событий, участвовал в битве, принимал решения, однако лицо его хранило выражение непроницаемого спокойствия, словно все это было в порядке вещей. Впрочем, у него имелось передо мной два важных преимущества — молодость и уверенность в своей правоте.

— Похоже, собирается дождь, — заметил Майкл, глядя в серое небо. — Нам лучше поспешить.

В холле Нориджского замка было более многолюдно, чем обычно; запах немытых тел, скверной еды и страха, присущий всем тюрьмам на свете, казалось, стал еще гуще. Несколько арестантов, судя по виду — джентльменов, поднимались по лестнице в сопровождении конвоя.

— Я — бывший мэр Нориджа! — дрожащим от бешенства голосом заявил один из них.

— У нас здесь есть птицы и поважнее, — равнодушно бросил стражник.

Воувелл приказал тюремщику отвести нас в камеру Болейна и Николаса. К моему облегчению, оба арестанта выглядели здоровыми и бодрыми. Когда мы вошли, они играли в шахматы. Я представил Воувелла; Болейн, услышав, что перед ним один из главарей восстания, вперил в него ледяной взгляд.

— Завтра в этой камере поселится Изабелла, — сообщил он, повернувшись ко мне, и глаза его потеплели. — Да благословит ее Господь за стойкость и доброе сердце. А Чаури вернется в Бриквелл, чтобы заняться хозяйством.

— Да, я только что был у них.

Вне всякого сомнения, Болейн даже не подозревал о том, что произошло между его женой и управляющим, — в отличие от Воувелла, который многозначительно вскинул бровь.

— А что будет со мной? — уныло спросил Николас. — Неужели меня вернут в переполненную камеру в подвале? Или отправят в другую тюрьму, в ратуше? Я слышал, там еще хуже, чем здесь.

Осознав, что в течение двух недель бедный Овертон томился здесь, изнывая от неопределенности, я ощутил укол совести.