Мы подошли к воротам постоялого двора, которые оказались распахнутыми настежь. Внутри царили суета и оживление: слуги сновали туда-сюда, в холле громко переговаривались командиры армии Уорика. Хозяин, мастер Теобальд, при виде двух грязных оборванцев скорчил недовольную гримасу. Однако стоило трактирщику подойти к нам поближе, как глаза его полезли на лоб от удивления.

— Мастер Шардлейк?

— Он самый.

— Я думал, вы в лагере.

— Повстанцы сковали нас цепями и выставили перед неприятелем в качестве живого щита, — сообщил я и вновь продемонстрировал свои многострадальные запястья.

— Господи Исусе, я слышал, что они поступили с джентльменами именно так, но думал, это выдумки. Поистине, жестокость этих извергов не знает предела! Слава богу, теперь с ними покончено. Завтра всех их главарей вздернут на виселицу, и этому можно только порадоваться.

— У нас здесь остались кое-какие пожитки, — напомнил я. — К тому же нам хотелось бы помыться и, если это возможно, получить комнату. Прежде чем вернуться в Лондон, мы проведем пару дней в Норидже.

— Все ваши вещи в целости и сохранности, сэр, — заверил хозяин. — Если хотите, можете сегодня переночевать в своей прежней комнате, хотя вам придется разместиться в ней вдвоем. Прочие помещения заняты офицерами графа Уорика; многие из них еще не вернулись, — как видно, даже после боя у них достаточно забот. Вы сами видели, во что превратился наш город. А рыночную площадь просто не узнать. Повсюду пожарища, разруха, кровь и прочие кошмары. — Мастер Теобальд нагнулся к моему уху. — Но завтра, сэр, вам придется освободить комнату, ибо граф Уорик избрал «Девичью голову» своей штаб-квартирой. Он будет жить здесь, пока не покончит с делами в Норидже. Кстати, я бы не советовал вам выходить после наступления сумерек: солдаты, которым поручено отыскать главарей мятежников, не слишком церемонятся с прохожими.

Я вновь с тревогой подумал об Эдварде и Джозефине. Наверняка солдаты располагают именами и описанием внешности людей, которых ищут; этими сведениями Уорика, возможно, снабдил Майкл Воувелл.

На мой вопрос, нет ли у него адресованных мне писем, мастер Теобальд ответил, что в течение последних двух недель на постоялый двор вообще не приходило никакой почты. Мы с Николасом направились в мою прежнюю комнату; до чего же странно было очутиться там вновь. Слуга принес таз и кувшин с горячей водой, и мы, смыв грязь, покрывавшую наши лица и руки, переоделись в чистую одежду. Приведя себя в порядок, мы с жадностью набросились на еду, которую тоже доставили нам в комнату. Насытившись, я с наслаждением растянулся на кровати, наконец-то дав отдых своей многострадальной спине.

— Какого ты мнения о графе Уорике? — обратился я к Нику.

— Этот человек обладает сильным характером и острым умом. Судя по всему, он прирожденный командир и наверняка более искушен в политических вопросах, чем лорд-протектор. Впрочем, сравнение с протектором беспроигрышно.

— Да, во времена старого короля было немало таких искусных политиков, как Уорик, — задумчиво произнес я. — Хотел бы я знать, что он имел в виду, когда сказал, что всем нам предстоит еще немало испытаний. Испытаний и бедствий Англия и так уже пережила предостаточно: несколько восстаний, поражение в Шотландии, война с Францией. Не удивлюсь, если в ближайшее время Тайный совет решит избавиться от Сомерсета и назначить нового лорда-протектора. — Я тяжело вздохнул. — Дай мне отдохнуть часок, а потом мы с тобой отправимся в город на поиски Барака и всех остальных. Есть у нас и еще одно дело, — мрачно добавил я. — До отъезда из Нориджа мы должны непременно повидаться с мастером Гэвином Рейнольдсом.

Николас бросил взгляд в окно, за которым уже сгущались сумерки.

— Мне кажется, сэр, сегодня вам не следует никуда выходить, — заявил он. — Вы и так едва живы от усталости. Полагаю, будет лучше, если я попрошу у хозяина фонарь и нынешним вечером отправлюсь в город один.

Я не стал его отговаривать, ибо мне отчаянно хотелось узнать, живы ли мои друзья: Джозефина, Эдвард, Изабелла и прежде всего Барак. Поэтому я ограничился тем, что напомнил Овертону:

— Трактирщик сказал, что разгуливать по городу после наступления темноты опасно.

— Только не для джентльмена, каковым я стал снова, — усмехнулся Николас. — Если меня остановят солдаты, достаточно будет показать им свои запястья. Ссадины, оставленные на них цепями, превратились ныне в знак почета.

Когда Николас разбудил меня, в комнате было совсем темно. Он зажег свечу на столике у моей кровати. Поморщившись от боли в спине, я сел и спросил:

— Который час?

С улицы доносились пьяные крики, хохот и испуганный женский визг.

— Уже за полночь. Мастер Теобальд прав: в городе творится черт знает что. Солдаты, похоже, считают, что все нориджские бедняки — пособники бунтовщиков. Я видел, как пленных, захваченных на поле боя, вели в тюрьму в подвале ратуши. Барака среди них не было.

— Тебя не пытались задержать?

— К счастью, одежда и благородное произношение уберегли меня от неприятностей и позволили беспрепятственно добраться до рыночной площади.

Николас расплылся в улыбке и подал кому-то знак подойти. Глаза мои полезли на лоб от удивления, когда в свете свечи передо мной предстала Изабелла Болейн. Вид у нее был измученный, а платье покрыто грязью, но она была цела и невредима. Подойдя, молодая женщина крепко сжала мою руку.

— Слава богу, вы живы, — выдохнул я.

— Слава богу, вы тоже. После того как повстанцы увели моего мужа на Маусхолдский холм, меня прогнали из тюрьмы прочь. Хорошо, что хозяин трактира, где я жила прежде, согласился дать мне приют. Николас сообщил, что Джон теперь в безопасности и будет вновь заключен в замок.

— Да, таков приказ графа Уорика. Но мы сумели наконец узнать всю правду об убийстве Эдит Болейн.

Я рассказал Изабелле о том, как мне удалось разоблачить Воувелла, и о том, как он, полагая, что часы мои сочтены, пустился в откровения. О фальшивом алиби Болейна я упоминать не стал, решив, что тот сам объяснит все жене, если сочтет нужным.

— Значит, Чаури невиновен, — пробормотала она, выслушав меня. — А я уж начала было подозревать, что убийство — его рук дело.

— Я тоже считал Дэниела главным кандидатом. — О том, что в список подозреваемых входила и сама Изабелла, я счел за благо умолчать. — Ваш муж видел Чаури на поле битвы, в рядах армии Уорика. Уж не знаю, удалось ли ему выжить. Сыновья вашего супруга, разумеется, тоже были в Дассиндейле. Обнаружив укрытие, где мы спасались вместе с другими пленниками, они хотели убить нас. Но стражник, стоявший на городской стене, пустил в Джеральда стрелу, и тот умер на месте. Барнабас, похоже, от горя окончательно лишился рассудка. Взвыл, как раненый зверь, и, позабыв о нас, умчался в неизвестном направлении. Понятия не имею, что с ним сталось.

Изабелла, потупив голову, погрузилась в молчание. Через несколько мгновений она произнесла:

— Я не могу сожалеть о смерти Джеральда. Это большой грех?

— Нет, миссис Болейн, — покачал головой Николас. Взглянув на него, я понял, что мой помощник утомлен до крайности. Глаза его потускнели, сквозь загар проступала бледность. — После всех издевательств, которые вы претерпели от близнецов, вы просто не можете о них сожалеть.

Изабелла с сочувствием посмотрела на распухшее запястье Овертона и слегка коснулась его пальцами.

— Бедный мальчик, что они с вами сделали. Вижу, ваши запястья в столь же плачевном состоянии, мастер Шардлейк, — повернулась она ко мне. — Я так признательна за то, что вам удалось наконец распутать это дело.

Опустившись на стул, миссис Болейн залилась слезами.

— Все ваши горести вскоре останутся позади, Изабелла, — пообещал я.

Она несколько раз всхлипнула и поднялась. После чего сообщила:

— Николас договорился с хозяином, и сегодня я буду ночевать здесь, в комнате по соседству. А завтра утром вернусь к своему супругу, в тюремную камеру.