— Надеюсь, Бог сохранит вас обоих, — пробормотал я и, резко повернувшись, отправился к откосу, откуда доносился гул многотысячной армии.

С реки долетал легкий прохладный ветерок. Меня обогнали два всадника, в руках у одного из них был большой белый флаг. Они поскакали вниз, к Епископскому мосту. По всей видимости, то были гонцы, отправленные к городским властям с предложением открыть ворота мирно.

Неподалеку от меня один из самозваных проповедников взывал к стоявшим перед ним солдатам.

— Помните, братья: то, что мы делаем, угодно Господу! — провозгласил он. — Не бойтесь смерти, ибо она откроет вам врата в райскую обитель. Правители, сеющие зло, должны быть уничтожены перед вторым пришествием Христа, которое уже близится! Именно об этом говорится в Апокалипсисе! — Он потряс в воздухе Библией, которую держал в руке. — Конец сильных мира сего предвосхитит конец света! А потом те, кто исполнил волю Господню, сядут по правую руку от Иисуса, а все остальные на веки вечные отправятся в пучину огненную!

— А как насчет наших жен и детей? — выкрикнул один из солдат. — Куда отправятся они?

— Если вы относитесь к числу избранных, значит и они тоже будут избранными!

Я знал Библию достаточно хорошо, чтобы утверждать с уверенностью: ничего подобного там не говорится.

«Возможно, этот человек намеренно пытается ввести слушателей в заблуждение, — подумал я, разглядывая оратора. — Однако не исключено, что он искренне заблуждается сам».

Хотя в прошлом я питал симпатию к анабаптистам, утверждающим, что в обществе не должно быть ни богатых, ни бедных, сей местный пророк вызывал у меня неприязнь. Все эти люди, вообразившие себя проповедниками, пробавлялись крохами анабаптиских идей, искажая их до неузнаваемости. О Страшном суде они говорили так уверенно, словно им уже сообщили из небесной канцелярии, на какой именно день он назначен.

Отвернувшись, я бросил взгляд на раскинувшийся внизу город. По дороге, которая вела вниз, двигалась повозка, тащившая пушку. Лошади выбивались из сил; среди людей, пытавшихся их подбодрить, я увидел Саймона. Вскоре на дороге вновь показались всадники с белым знаменем в руках, но теперь они двигались в сторону лагеря. Последняя попытка решить дело миром не увенчалась успехом.

Всадники, спешившись, обменялись несколькими фразами с Майлсом и Кеттом. После этого Майлс обратился к своей армии:

— Сегодня городские пушки установлены на Госпитальных полях, дабы защищать огнем подступы к Епископским воротам! Но на каждый их выстрел мы ответим выстрелами наших пушек! Вперед, на Норидж!

В ответ раздался громовой рев. Многотысячная толпа двинулась по дороге, ведущей вниз. Многие повстанцы были вооружены луками, за плечами у них висели колчаны со стрелами. Заметив, что отдельные колчаны наполовину пусты, я понял, что запас стрел, которым располагает лагерь, весьма ограничен. За лучниками шли люди с пиками и алебардами в руках. Старый Гектор Джонсон, некогда карауливший меня, проходя мимо, приветливо помахал рукой. Не пригодный ни на что, кроме роли стороннего наблюдателя, я чувствовал себя до крайности неловко.

— Идемте спустимся пониже, — раздался у меня за плечом голос Барака. — Оттуда лучше видно.

— Но внизу опаснее, — возразил я.

Джек в ответ лишь пожал плечами. Спустившись, мы уселись на траву неподалеку от реки. Заслышав чьи-то шаги, я повернулся и увидел вдову Эверник. По-прежнему перебирая четки, она опустилась на траву рядом с нами. Поймав мой взгляд, старуха с виноватым видом выдернула руку из-под фартука.

— Вы можете верить в Господа так, как считаете нужным, миссис Эверник, — мягко заметил я. — В моей душе сохранилось слишком мало собственной веры, чтобы осуждать чужую.

— Иногда я тоже чувствую, как вера моя скудеет, — неожиданно призналась женщина. — Знаете, этой ночью один из наших свордстоунских крестьян покинул лагерь.

— Я ничего об этом не слышал.

— Мастер Джексон, плотник. Он славно поработал здесь, помогал строить жилье и помост около Дуба реформации. Но когда дошло до сражения, он решил, что с него хватит. — Моя собеседница окинула взглядом человеческий поток, все еще стекающий с холма. — Я была о нем лучшего мнения. Хотя, конечно, у Джексона большая семья, о которой он должен позаботиться.

Повисло молчание. Я наблюдал, как солдаты под командованием капитана Майлса устанавливали одну из пушек на берегу реки. Наши лучники выстроились в ряд, наставив луки на городские стены, на которых уже стояли горожане, также вооруженные. На земляных валах, за ночь возведенных по обеим сторонам от Епископского моста, тоже стояли солдаты, вскинувшие луки. Прежде чем наши пушки были установлены, городские орудия дали залп. Когда рассеялось облако густого черного дыма, я увидел, что наши подались назад, а на земле осталось несколько неподвижных тел. Сотники закричали, вероятно приказывая уцелевшим вернуться на свои места. У повстанцев не имелось военного опыта, и, дай они волю страху, битва неминуемо была бы проиграна. Но они вновь сомкнули ряды, невзирая на то что за первым залпом последовали второй и третий. К счастью, оба ядра врезались в воду, не причинив людям никакого вреда. Наконец наша пушка тоже дала залп, направленный на сторожевую башню. Как видно, дуло было поднято слишком высоко, ибо ядро пролетело мимо цели, вызвав у защитников города насмешки и издевательские выкрики.

Перестрелка продолжалась около получаса, однако, поскольку канониры с обеих сторон были слишком неопытными, она оказалась почти безрезультатной. Но вот, подчиняясь приказу своих командиров, наши лучники устремились к мосту. С обоих берегов реки полетел град стрел.

«Где же сейчас Николас? — вертелось у меня в голове. — Среди защитников города?»

Люди, пронзенные стрелами, падали с моста в реку. Тетушка Эверник сжала мою руку.

Через несколько минут стало ясно, что атака не удалась. Взять приступом мощную сторожевую башню оказалось непросто. Повстанцы отступили. Мимо нас пронесся гонец, бежавший наверх; лицо его блестело от пота. Нам оставалось лишь ждать.

Внезапно воздух огласил мощный рев, вырвавшийся из тысячи глоток одновременно. По дороге, ведущей с вершины холма, вздымая тучи пыли, устремилась людская лавина. Я понял, что Майлс и Кетт держали про запас огромный резерв, который теперь бросили в бой. Когда повстанцы поравнялись с нами, я заметил, что лишь немногие из них имели луки; в большинстве своем бойцы были вооружены топорами и алебардами, а некоторым достались только вилы с остро заточенными зубцами и прочие сельскохозяйственные орудия. Еще я обратил внимание на то, что почти все они, в особенности те, кто бежал впереди, ужасающе молоды — некоторым юнцам наверняка не было и двадцати.

— Что мы творим? — пробормотала тетушка Эверник. — Простит ли нас за это Господь?

После того как армия повстанцев получила столь значительное подкрепление, атака на Епископский мост возобновилась. Многие молодые парни, скинув с себя одежду, бросились в воду и, держа оружие над головой, поплыли к другому берегу под прикрытием града стрел, выпущенных нашими лучниками.

Сейчас, когда численное превосходство повстанцев было столь разительным, защитники города дрогнули. Выскочив на берег, мятежники вступили врукопашную с солдатами по обеим сторонам сторожевой башни; многие бойцы, устрашенные количеством неприятеля, пустились наутек. Раздался приказ, которого я не сумел разобрать, и лучники, стоявшие на вершине сторожевой башни, покинули ее, приведя меня в изрядное недоумение. Теперь наши смогли беспрепятственно обойти башню. Мгновение спустя я увидел, что ворота распахнуты. Раздался оглушительный ликующий вопль, и повстанцы устремились внутрь. Буквально за несколько минут мощная армия Кетта оказалась в Норидже. Человек пятьдесят осталось лежать на земле, в реке плавало с десяток мертвых тел. Те, кто еще не спустился с холма, бросились к воротам. После того как мимо нас пробежал последний повстанец, я повернулся к Бараку: