Как и следовало ожидать, эти слова привели толпу в ярость. Раздались крики:

— Смерть старой жабе! Вздернуть его на дуб!

Уильям Кетт поднялся и подошел к краю помоста.

— Заткните глотки! — рявкнул он. — Мой брат ясно сказал вам: мы не собираемся никого вешать. Лорд-протектор сам отправит на виселицу тех, кто это заслужил. Хорошо же вы показали себя перед мэром Коддом!

— Мэра тоже на виселицу! — раздалось в ответ.

— А может, прежде стоит отправить под стражу тебя, горлопан? — взревел Роберт Кетт, указывая на кричавшего; голос его был подобен громовому раскату. — Слушайте, вы все! Вы выбрали меня своим командиром, и я обещал вам, что буду служить справедливости и не допущу жестокости и кровопролития!

Крикун, похоже, смутился, толпа притихла.

— Сэр Уильям Джермстоун приговаривается к тюремному заключению! О злодеяниях, которые он совершил, будет сообщено властям! — изрек Кетт.

Стражник увел подсудимого прочь.

— Второй обвиняемый! — провозгласил капитан. — Роберт Легран из Восточного Флегга.

Я был поражен тем, что Кетт не позволил гневу толпы излиться на Джермстоуна, открыто оскорбившего суд. Со вторым обвиняемым разобрались так же быстро, как и с первым. Правда, когда один из повстанцев заявил, что Легран оклеветал его покойного отца, мне пришлось прошептать на ухо Кетту, что обвинения в клевете против мертвых судом не рассматриваются. Он тут же провозгласил это вслух.

Легран избрал иную линию поведения и смиренным голосом признал обвинения справедливыми. Тем не менее в ответ вновь раздались призывы вздернуть его на виселицу. Арестант стоял, потупив голову и дрожа всем телом. Кетт, позволив толпе немного выпустить пар, заявил, что Легран приговаривается к тюремному заключению. Я заметил, что громче всех орали самые молодые и бедно одетые парни. Солидные фермеры и ремесленники, имевшие хоть какую-то собственность, вели себя более спокойно.

«Если тем, кому нечего терять, дать полную волю, они прольют реки крови», — с содроганием подумал я.

Впрочем, можно было не сомневаться: капитан Кетт сделает все, чтобы не допустить этого.

К счастью, третий обвиняемый оказался добропорядочным землевладельцем, которого арендаторы попросили отпустить. Кетт заявил, что он может идти с миром. В первую минуту помещик, казалось, просто ушам своим не поверил. Когда с него сняли цепи, он стремглав бросился прочь, в сторону дороги, ведущей в Норидж.

Суд продолжался. Я вмешивался всего несколько раз, в случаях, когда обвинители приводили не относящиеся к делу факты или прибегали к голословным утверждениям. Нескольких арестантов освободили, но бо́льшую часть приговорили к тюремному заключению. Подобные решения неизменно встречались бурными криками одобрения, а кое-кто из молодых парней, скинув штаны, показывал обвиняемым голую задницу.

Наконец к помосту, спотыкаясь, приковылял Леонард Вайтерингтон. Его била крупная дрожь.

— Кто обвиняет этого человека? — в очередной раз вопросил Кетт.

Вперед выступили двое. Я узнал обоих: то были йомен Харрис, надевший поверх рубашки серый дублет, и Мелвилл, молодой парень, заклятый враг Вайтерингтона. Первым заговорил Харрис. Он повторил обычный набор обвинений: захват общинных земель, незаконное повышение арендной платы и перекладывание феодальных податей на плечи фермеров. Харрис сказал, что Вайтерингтон вступил в сговор с представителем власти Джоном Фловердью и тот заявил арендаторам, что феодальные подати отныне должны платить они, а не помещик. Стоило ему упомянуть имя Фловердью, как в толпе поднялся ропот.

— Сколько ты заплатил этому прохвосту? — крикнул кто-то, обращаясь к Вайтерингтону.

— Отвечайте: вы дали ему взятку? — процедил Кетт.

— Да, я дал ему соверен, — неловко переминаясь, пробормотал Вайтерингтон.

— Непременно запишите это, Джек Барак, — распорядился капитан.

Из толпы доносились новые проклятия в адрес Фловердью. Ему крупно повезло, что он сумел удрать из Хетхерсета, подумал я.

Молодой Мелвилл выступил вперед:

— Я обвиняю Леонарда Вайтерингтона в том, что он причинял вред нашим посевам, позволяя голубям, которых держал во множестве, выклевывать зерна из пашен и пожирать всходы. Ущерб был так велик, что нам приходилось убивать птиц. — Он указал на меня. — Законник, который здесь сидит, видел это собственными глазами!

— Парень говорит правду, — шепнул я на ухо Кетту. — Я приехал к Вайтерингтону по делу Болейна и видел, как крестьяне убивали голубей. Но, капитан Кетт, у нас нет закона, запрещающего держать голубятни.

— Что он там говорит? — крикнул Мелвилл. — Клянусь, этот человек был там и все видел! Если адвокат отрицает это, значит он лжет!

По толпе прокатился сердитый ропот. Кодд и Элдрич на протяжении всего суда упорно хранили молчание и что-то записывали. Но теперь Элдрич повернулся к Кетту и сказал:

— Надо успокоить народ, иначе начнутся беспорядки.

Кетт был готов к подобному повороту событий.

— Мастер Шардлейк действительно был очевидцем события, о котором идет речь, — произнес он, поднявшись. — Однако он утверждает, что держать голубей, даже в больших количествах, не является преступлением против закона. — (В ответ раздались протестующие возгласы.) — Тем не менее, — возвысил голос капитан, — должен существовать закон, запрещающий это, и такой закон необходимо принять! Я внесу сие в список требований, который мы представим протектору. Следует исправить подобную несправедливость.

Злобные выкрики сменились одобрительными. Слово вновь взял Харрис:

— Вайтерингтон совершал также и другие злодеяния. Нынешней весной его управляющий собрал нас в отряд и велел захватить часть земли его соседа Джона Болейна. Заявил, что земля эта по праву принадлежит Вайтерингтону и часть ее он предоставит под общинное пастбище. Сказал, если мы не поможем помещику отнять у соседа землю, он лишит нас наделов.

— Значит, вы приняли участие в незаконном захвате чужих земель? — подал голос Элдрич.

— У нас не было выбора! — крикнул Мелвилл. — Этот негодяй нас принудил!

— Нас припугнули, что отнимут наделы, — повторил йомен Харрис. — К тому же мы надеялись, что сумеем обойтись без драки. Но кто-то предупредил Болейна о том, что замышляет его сосед. Нас встретила целая свора молодых головорезов, приспешников сэра Ричарда Саутвелла. Верховодили ими сыновья Болейна, известные всей округе своим бешеным нравом. Они задали нам трепку. Джеральд Болейн ударил дубинкой по голове одного парня из нашей деревни, и с тех пор бедняга лишился рассудка.

Он сделал знак, и какой-то человек, наверное отец, вывел вперед несчастного Ральфа, которого я видел в Бриквелле. Парень тупо уставился на помост, из его открытого рта стекала струйка слюны. Судя по всему, он понятия не имел, где находится. Отец осторожно нагнул голову сына, так чтобы все могли увидеть багровый шрам. Люди, стоявшие рядом, внимательно разглядывали жуткую отметину. Какая-то женщина запричитала:

— Господи, и как только земля носит подобных извергов!

Вайтерингтон, заломив руки, обратился к Кетту:

— Но ведь не я же огрел его дубиной! Это сделал Джеральд Болейн, желая угодить своему отцу Джону. А управляющий Болейна Чаури натравливал этих бешеных псов на моих людей.

«Так, значит, Чаури все-таки был там», — отметил я про себя.

В следующее мгновение до меня долетел голос Вайтерингтона:

— Адвокат Шардлейк работает на Болейна! Он сделал все, чтобы спасти убийцу от петли!

После того как суду представили изувеченного Ральфа, толпу обуревала ярость, и теперь она гневно загудела.

— Значит, этот адвокат поможет его сыновьям выскочить сухими из воды! — крикнул кто-то.

— Да, я действительно представлял интересы Болейна, но лишь в деле об убийстве его жены, — заявил я, поднимаясь.

— Болейн был признан виновным! — раздался визгливый женский голос. — Однако его не вздернули на виселицу, а оставили в живых. И теперь он сидит в замке. Ждет, когда придет помилование, за которое заплатила его родственница леди Елизавета!