Как отмечает Дайармейд Маккалок, большинство исследований, посвященных восстанию Кетта, базируется на единственном источнике — коротком отчете, который вскоре после разгрома восстания составил Николас Сотертон, представитель одной из богатейших купеческих семей Нориджа. Помимо своей краткости, отчет этот проникнут враждебным отношением к повстанцам. Тем не менее он содержит множество чрезвычайно важных сведений. В 1575 году появился еще один документ, посвященный восстанию, — эссе Александра Невилла «Норфолкское неистовство»[89]. Невилл был секретарем архиепископа Мэтью Паркера, который в юности посетил лагерь на Маусхолдском холме. Эссе написано по-латыни, в стиле классической риторики, и пышет не просто недоброжелательностью, но желчной злобой. Повстанцев Невилл постоянно называет «непослушными детьми», «глупым сбродом», «бешеными псами»; впрочем, он был далеко не единственным, кто сравнивал мятежников с представителями животного мира и всячески подчеркивал их неразумность. В 1582 году, в период правления Елизаветы, Тайный совет распорядился изучать это эссе во всех школах в качестве образчика латинского риторического стиля. Оно было переведено на английский язык в 1615 году[90]. При всех своих особенностях труд Александра Невилла также содержит много полезной информации. Все прочие современные упоминания немногочисленны и фрагментарны, хотя в последние годы была проведена серьезная работа по изучению содержащихся там фактов.

Восстание началось во время ежегодной ярмарки с театральным представлением, которая проводилась в Ваймондхеме, третьем по величине городе Норфолка, с 6 по 8 июля 1549 года. Помимо театрализованной мистерии, на ярмарке устраивалось множество забав и зрелищ[91]. Скорость, с которой начало распространяться восстание, доказывает, что оно планировалось заранее. В течение непродолжительного времени повстанческие лагеря появились неподалеку от Кингс-Линна и Даунхэм-Маркета. Два лагеря возникли в Саффолке, еще один — в Тетфорде, небольшом норфолкском городке[92].

Восьмого июля группа жителей Ваймондхема отправилась в Морли, дабы уничтожить изгороди вокруг пастбища Джона Хобарта, захватившего часть общинных земель. На следующий день недовольные двинулись в Хетхерсет, где Джон Фловердью отгородил часть ваймондхемского городского пастбища[93].

Фловердью воплощал собой все, что ненавидели простые люди. Подобно Мэтью Шардлейку, он был сержантом юриспруденции; занимая высокий пост, Фловердью не упускал ни одной возможности получить выгоду. В период уничтожения монастырей он был агентом Кромвеля и содействовал роспуску Ваймондхемского аббатства. Как и многие монастырские здания, приходская церковь в Ваймондхеме являлась частью аббатства; узнав о намерении Фловердью ее разрушить, горожане обратились к Генриху VIII с просьбой оставить церковь в неприкосновенности. Король ответил им согласием. Тем не менее Фловердью уже успел уничтожить южный неф, а также снял с храма свинцовую крышу, установленную на средства прихожан, и увез ее в свое поместье вместе с несколькими крупными камнями из кладки стен[94]. Для столь состоятельного человека, каким был Фловердью, такие мелочи, как свинцовая крыша и камни, вряд ли являлись серьезной добычей. Судя по всему, он просто-напросто относился к числу склочников, использующих любой повод для разжигания конфликта.

В некоторых источниках утверждается, что в 1548–1549 годах Фловердью являлся верховным феодалом Норфолка. Однако не вызывает сомнений, что в период правления Эдуарда VI верховным феодалом Норфолка была старшая сестра короля Эдуарда VI леди Мария, а Ведомство по делам конфискованного имущества в 1549 году возглавлял Генри Майн. Впрочем, учитывая значительные размеры графства, вполне возможно, что и Майн, и леди Мария передали свои обязанности опытным законникам; известно, что после казни Кетта Фловердью давал показания относительно размеров и стоимости имущества государственного преступника. В своем романе я сделал Фловердью одним из представителей Ведомства по делам конфискованного имущества, а Саутвелла — доверенным лицом леди Марии (он был управляющим ее имениями).

Когда разгневанные простолюдины прибыли в поместье Фловердью, он попытался натравить их на своего давнего врага Роберта Кетта, который недавно тоже отгородил часть общинной земли. Роберт Кетт и его брат Уильям, весьма уважаемые жители Ваймондхема, возглавили протесты горожан против Фловердью во время конфликта, связанного с имуществом аббатства. Оба брата относились к числу людей со средним достатком, предки их жили в этих краях на протяжении нескольких веков. В 1549 году Уильяму было шестьдесят четыре года, а Роберту — пятьдесят семь лет. По меркам эпохи Тюдоров оба считались пожилыми людьми, хотя, как показали последующие два месяца, Роберт, несмотря на свой возраст, обладал, помимо незаурядного политического чутья, также энергией, решительностью и сильным волевым характером. Уильям торговал мясом и имел несколько лавок; Роберт, процветающий фермер, держал также мастерскую по выделке кож. После уничтожения монастырей он, как и многие другие, приобрел часть угодий аббатства. После казни Роберта Кетта имущество его было оценено в 750 фунтов стерлингов[95]. Экономически это позволяло ему занять самую нижнюю степень класса джентльменов (разумеется, на общественной лестнице он стоял намного ниже Фловердью). Но, судя по всему, у него не было ни малейшего желания выбиваться в джентльмены: Роберт ощущал себя одним из городских жителей, был уважаемым членом гильдии и принимал активное участие в проведении ежегодной ярмарки и театрального представления. Таким образом, он имел изрядный опыт в качестве местного политика и обладал организаторскими навыками. Кетт, получивший образование в монастырской школе, был другом аббата Лойе, последнего настоятеля Ваймондхемского аббатства[96].

Учитывая все это, Роберт Кетт кажется не слишком подходящим кандидатом на роль вождя народного восстания, причем восстания с явным привкусом протестантизма и идей общего блага. Возможное объяснение состоит в том, что уже в зрелом возрасте Кетт принял протестантизм, решившись на подобный шаг после долгих размышлений. Не исключено также, что определенное влияние на него оказал убежденный реформатор Генри Кинг, с 1539 по 1553 год служивший викарием в ваймондхемской церкви[97]. Все это не более чем предположение, но мне оно представляется до такой степени правдоподобным, что я обыграл данную гипотезу в своем романе «Тумлэнд».

Кетт не только не стал противиться людям, явившимся уничтожить изгороди вокруг его нового пастбища, но и, сочтя это требование абсолютно справедливым, собственноручно помог мятежникам[98]. После чего вместе с ними отправился в Ваймондхем. На следующий день, девятого июля, повстанцы двинулись на Норидж, уничтожая по пути изгороди вокруг пастбищ. Не избежали этой участи и пастбища Фловердью; полагаю, ему удалось скрыться не только в романе, но и в действительности, так как до окончания восстания об этом человеке не было ни слуху ни духу. Кетт сразу же принял на себя роль предводителя бунтовщиков. Неподалеку от Хетхерсета он выступил перед ними с речью, в которой, по утверждению Невилла, заявил, что «готов быть не только их товарищем, но и командиром»[99]. Затем Кетт поклялся повстанцам в верности, хотя, согласно традициям того времени, принести клятву верности своему вождю должны были его подчиненные. В том, что Роберт Кетт являлся полновластным лидером, нет никаких сомнений, однако надо отметить, что он никогда не был диктатором. К несчастью, до нас не дошло никаких свидетельств, позволяющих судить о его личности и манере поведения. Описывая все это, так же как и внешность Кетта, я полагался лишь на свое воображение.