На своих последователей, создававших огромные лагеря, западные мятежники походили только тем, что посылали лорду-протектору бесчисленное множество петиций с перечнем собственных нужд и требований. Двенадцать таких петиций сохранилось, все они скрупулезно изучены историком Обри Гринвудом[64]. Несомненно, эти петиции доказывают, что в первую очередь восставшие настаивали на отмене религиозных реформ; однако их недовольство вызывали также новый налог на овец, инфляция и беззакония, творимые королевскими чиновниками. Как утверждали их авторы, «чиновники эти недостойны доверия, ибо озабочены лишь стяжанием новых богатств и никому не дают отчета в своих действиях». В одной из петиций выдвигалось требование сократить число слуг любого джентльмена (имелись в виду работающие по принуждению) до шести человек; будь это условие исполнено, местные феодалы в значительной степени лишились бы своего могущества. Авторы другой петиции дошли до того, что настаивали на прекращении «бесконечных войн, ведущих народ к обнищанию».

Правительство, судя по всему, плохо отдавало себе отчет в том, насколько серьезны происходящие на западе страны события. Поначалу Сомерсет пытался договориться с повстанцами, одновременно собирая армию, дабы предотвратить распространение беспорядков. За пределами Девона и Корнуолла в июне никаких волнений не было, но, по меткому замечанию графа Арундела, то была «напряженная тишина». В июле протектор созвал в Виндзор представителей дворянства из юго-восточных графств и долины реки Темзы, возможно, для того, чтобы обсудить с ними вопросы, связанные с созданием армии для подавления Западного восстания[65].

В первую неделю июля мятежи разразились по всей Южной Англии и в южных частях Мидлэнда. Северная Англия оставалась спокойной, за исключением Йоркшира, где немного позднее тоже вспыхнуло восстание. Причины подобного спокойствия не вполне понятны, но, вне всякого сомнения, свою роль здесь сыграли несколько факторов: жесткий государственный контроль, установленный так называемым Советом Севера после бунта 1536 года, отсутствие серьезных проблем с огораживаниями и страх перед шотландским вторжением.

Стратегия южных повстанцев заключалась в создании лагерей — в каждом графстве их возникло несколько; как правило, они располагались за пределами городов. Обосновавшись в этих лагерях, мятежники направляли правительству поток петиций, в которых перечисляли свои нужды и причины недовольства. Согласно исследованию Аманды Джонс, ныне историкам удалось точно определить местоположение шестнадцати таких лагерей и — предположительно — еще трех. Помимо них, несомненно, существовали и другие, менее крупные лагеря. Десять лагерей находились в Восточной Англии и Кембриджшире[66]. Что касается требований, то они были связаны как с религиозными реформами, так и с социальными проблемами. Следует отметить, что в Восточной Англии повстанцы сосредоточились исключительно на социальных вопросах и всячески подчеркивали свою лояльность по отношению к правительству и полное согласие с проводимой им политикой в отношении Церкви. В своих петициях они утверждали, что отнюдь не являются бунтовщиками, но всего лишь хотят содействовать лорду-протектору в осуществлении мер по преобразованию сельского хозяйства, которые он сам считает необходимыми. Количество людей, находившихся в лагерях, постоянно изменялось, и точно определить его крайне затруднительно, но, вне всякого сомнения, наиболее крупные лагеря, в Оксфордшире и на Маусхолдском холме, насчитывали по нескольку тысяч человек каждый. Локальные «беспорядки» продолжались до конца года[67].

В Оксфордшире и Бакингемшире повстанцы выражали недовольство как религиозными реформами, так и огораживаниями, ростом цен и арендной платы[68]. Среди вожаков восстания было немало священников, но все они относили себя к «беднякам» и выступали против богатых. Жизнь в лагерях была хорошо организована, там царили порядок и дисциплина. Когда полторы тысячи солдат, отделенных от армии, брошенной на подавление Западного восстания, были направлены в Оксфордшир, повстанцы заблаговременно перенесли свою штаб-квартиру из Энслоу-Хилла в Чиппинг-Нортон. Любопытно, что первая армия, две недели спустя направленная против норфолкских повстанцев, тоже составляла полторы тысячи солдат. Восемнадцатого июля битва между правительственными войсками и повстанцами из Чиппинг-Нортона, которых насчитывалось несколько тысяч, закончилась поражением последних. Пятнадцать вожаков были казнены; среди них оказалось пятеро священников, повешенных на шпилях своих церквей. Простые повстанцы, по большей части фермеры, вернулись домой. Несмотря на все заверения в лояльности, власти сочли мятежников из Мидлэнда врагами правительства и существующего общественного устройства.

В исследовании Дайармейд Маккалок, опубликованном в 1980-е годы, доказывается, что лагерь Кетта, расположенный неподалеку от Нориджа, при всей своей немалой величине был лишь одним из нескольких связанных между собой повстанческих лагерей, возникших в Восточной Англии[69]. Этот научный труд, так же как и книга Аманды Джонс, посвященная «мелким беспорядкам» эпохи, каковую современники называли «временем потрясений», вносит значительные коррективы в давнюю традицию, согласно которой Восточное восстание и восстание Кетта считаются чуть ли не единственными народными выступлениями, имевшими место в 1549 году[70]. Джонс предполагает, что в тех местах, где власти не смогли подавить беспорядки или же, как это произошло в Норидже, были вынуждены пойти на сотрудничество с повстанцами, мелкие вспышки недовольства сознательно замалчивались[71].

Восстания вспыхнули по всей стране в течение одной недели, причем именно в тот момент, когда многие главы местных властей, в обязанности которых входило поддержание порядка, находились в отъезде. Разумеется, это не могло быть простым совпадением. Все бунтовщики придерживались «лагерной» стратегии и стремились избежать вооруженных столкновений. Вне всякого сомнения, в июне их будущие руководители вступили между собой в сговор, готовя мятеж совершенно нового типа.

Кем были эти люди? Я уже отмечал, что дезертиры, бежавшие из Шотландии, сыграли в подготовке восстаний куда более значительную роль, чем это считалось прежде. Организационные и военные навыки, которыми обладали бывшие солдаты — и в особенности офицеры, — чрезвычайно пригодились в колоссальных размеров лагере Роберта Кетта. Среди потока воззваний, выпущенных правительством в июле, есть такие, где «преступники, дезертиры и бездельники» обвиняются в распространении слухов и клеветы, а также в подстрекательстве к созданию «незаконных сборищ»[72]. В письме Филиппу Хобби, послу Священной Римской империи, Сомерсет утверждает, что среди мятежников есть множество «головорезов и бывших солдат, каковые прежде всего ищут наживы»[73].

В начале июля Томас Смит, главный секретарь Сомерсета, с ужасом отмечал, что численность «лагерных жителей» — так их прозвали уже в то время — растет день ото дня[74]. У заговорщиков существовал план масштабного восстания, которое должно было охватить Хэмпшир и Сассекс: предполагалось, что оно будет носить преимущественно религиозный характер. Возглавить восстание предстояло винчестерскому плотнику Гернхэму и некоему Флинту из Сассекса. Однако планам этим не суждено было сбыться: Флинт не явился на решающую встречу, — возможно, он был арестован[75]. С его предполагаемым арестом связан весьма интересный вопрос — вопрос о правительственных шпионах среди повстанцев. В Кенте некий человек по фамилии Латимер (не епископ) путешествовал по всему графству, заявляя, что герцог Сомерсет якобы уполномочил его выслушивать жалобы простолюдинов. Судя по всему, этот Латимер получил от правительства определенную сумму денег, которую должен был использовать для умиротворения бунтовщиков[76]. Иными словами, то был двойной агент. Известно также, что некоего Эдварда Лофта правительство направило в лагерь Тетфорд в качестве «соглядатая». Ему предстояло разузнать, не имеют ли кембриджские простолюдины намерения объединиться с норфолкскими повстанцами[77]. Таким образом, я ничуть не погрешил против истины, изобразив в своем романе правительственного шпиона, внедрившегося в лагерь на Маусхолдском холме.