Второй тип огораживаний был совсем иным. Именно с этими огораживаниями и намеревалась бороться комиссия, возглавляемая Хейлзом. Землевладелец, стремясь расширить пастбища для своих овец, захватывал мелкие фермы, бесцеремонно прогоняя их владельцев прочь. Нередко объектом помещичьих притязаний оказывались и земли, принадлежавшие общине. Иногда богач просто выпускал на пастбище такое количество овец, что для крестьянского скота места уже не оставалось, но чаще он обносил участок изгородью, хотя это и противоречило закону. Деревня, лишившаяся общинных земель, лишалась и возможности нормально жить. Крестьяне имели формальное право обратиться в суд, но осуществить это на практике им было весьма затруднительно[51].

Многие землевладельцы вышли на земельный рынок в 1530-е и 1540-е годы, приобретя бывшие монастырские угодья на условиях «рыцарского служения» королю: это означало, что они выплачивали в государственную казну феодальные пошлины. Нередко — с помощью недобросовестных государственных чиновников, местных феодалов и представителей Ведомства по делам конфискованного имущества — им удавалось переложить бремя пошлин на плечи своих арендаторов[52]. Потом хозяева прогоняли их прочь или же выплачивали им незначительную компенсацию[53].

В 1540-е годы в результате инфляции сильно обесценились деньги, которые землевладельцы получали в качестве арендной платы, в то время как спрос на овечью шерсть значительно возрос — в течение 1548 года цены на шерсть удвоились[54]. Для того чтобы разводить овец, требовались пастух, мальчик-подпасок, собака и, разумеется, пастбище; крестьяне, лишившиеся своих земель, зачастую пополняли ряды так называемых бесхозных людей, устремляясь в города в поисках заработка. Другие, несмотря на тяжелые обстоятельства, предпочитали оставаться в деревне. В 1540-е годы в некоторых частях Англии огораживания проводились с таким размахом, что люди, ставшие жертвами этого процесса, оказались в отчаянном положении.

1549 год начался для протектора Сомерсета неудачно. Его младший брат Томас Сеймур, всегда склонный к политическим авантюрам, еще в 1547 году женился на Екатерине Парр, вдове Генриха VIII. После того как в сентябре 1548-го жена его умерла в родах, Томас пустился во все тяжкие: он вымогал взятки у пиратов, с которыми, будучи лордом-адмиралом, был обязан бороться, и шантажировал смотрителя Бристольского монетного двора, требуя снабжать его новенькими монетами. В своем замке Садели Томас устроил склад оружия, откровенно обнаруживая намерение отнять у старшего брата пост протектора. К тому же он пытался ухаживать за леди Елизаветой, действуя через ее приближенных. Разумеется, подобная деятельность не могла остаться незамеченной. В январе 1549 года Томас Сеймур был арестован и обвинен в государственной измене. Елизавету подвергли допросу, однако она сумела доказать, что не имела намерения выйти за него замуж, и была отпущена на свободу. Тем не менее имелись другие очевидные доказательства измены Томаса Сеймура, и протектору ничего не оставалось, кроме как приговорить родного брата к смертной казни, которая и состоялась в марте 1549-го. Несомненно, история с Томасом Сеймуром существенно ослабила позиции герцога Сомерсета[55].

Ну и наконец, необходимо учитывать еще один важный фактор — погоду. Три года подряд, с 1546-го по 1548-й, выдались плодородными, однако зима 1548/49 года оказалась на редкость холодной[56], и уже весной стало ясно, что на богатый урожай рассчитывать не приходится[57]. Это обернулось для Англии настоящим бедствием.

В апреле 1549 года Сомерсет выпустил очередное воззвание, в котором сообщал, что король намерен сделать более строгим Закон об огораживаниях, принятый при Генрихе VII, и «строго следить за тем, чтобы закон сей выполнялся неукоснительно, а все виновные в его нарушениях были подвергнуты строгим карам». Членам Комиссии по огораживаниям было приказано «со всей возможной быстротой и отменным старанием» приступить к искоренению правонарушений по всей стране[58]. Если бы намерения, высказанные в этом воззвании, осуществились в реальности, это положило бы конец росту крупных овцеводческих хозяйств. Воззвание, распространенное по всей стране, породило определенные надежды и упования; однако крестьяне не могли не замечать, что ныне, как и в 1548 году, не создано никаких условий для проведения закона в жизнь.

В мае на юге Англии разразилось несколько мятежей и восстаний. В Кембриджшире также начались волнения, вызванные очередным захватом общинных земель[59]. Бунты против землевладельцев и огораживаний вспыхивают в Хартфордшире, Нортгемптоне, Саффолке, Кенте и Хэмпшире. В большинстве своем эти проявления недовольства были незначительными, и местным властям удалось с легкостью их погасить[60]. Наиболее серьезный инцидент произошел в Уилтшире, где крестьяне уничтожили парк сэра Уильяма Герберта; собрав отряд численностью в двести человек, он двинул его на восставших. В результате «мятежников перерезали, как баранов». Надо сказать, в ту пору создание обширных парков, служивших также охотничьими угодьями, вошло в аристократической среде в большую моду; вследствие этого значительное количество сельскохозяйственных земель изымалось из употребления.

В новом воззвании, появившемся в конце мая, протектор обличал тех, кто действовал от имени короля, не имея на то никаких полномочий. В воззвании утверждалось, что король намерен упразднить незаконные огораживания и искоренить злоупотребления; на голову тех, кто настроен упорствовать в противостоянии закону, Эдуард непременно «обрушит карающий меч и всю силу своего гнева»[61]. Протектор заявлял также, что Комиссия по огораживаниям не сможет возобновить работу, пока беспорядки в стране не прекратятся. Иными словами, до середины июля протектор продолжал придерживаться излюбленной тактики посулов и угроз, расставляя акценты в зависимости от обстоятельств.

К началу июня волнения утихли, но после праздника Святой Троицы, девятого июня, когда во всех английских церквях начались службы по новой «Книге общих молитв», в Девоне вновь вспыхнул мятеж, который вскоре перекинулся на Корнуолл. Против использования новой богослужебной книги восстало более 17 000 человек. Традиционная точка зрения, согласно которой участников «восстания против молитвенника» тревожили только религиозные реформы, опровергается некоторыми современными исследователями, в первую очередь Джойс Юингс[62]. Правда, в этих двух графствах огораживания не являлись серьезной проблемой, однако произвол джентльменов и государственных чиновников постоянно вызывал негодование простых людей. Среди руководителей Западного восстания почти не было джентльменов; в период разгула «беспорядков» они предпочитали затаиться, однако некоторые из них были убиты. Надо сказать, что вожаки мятежа принадлежали к различным социальным слоям, от священнослужителей и йоменов до батраков. Второго июля повстанцы начали осаду Эксетера; тем не менее город оставался в руках протестантской элиты. Повстанцы так и не сумели захватить хорошо укрепленный и расположенный на возвышенности город и в результате застряли в окрестностях; Эксетер был слишком велик, чтобы обойти его стороной. Весьма примечательно, что жители расположенного по соседству Сомерсета отказались присоединиться к мятежникам, хотя в период с мая по июль в этом графстве также неоднократно вспыхивали волнения[63]. Это обстоятельство определило участь Западного восстания; религиозный консерватизм его участников, их откровенное противостояние правительству и обреченная на неудачу тактика осады, которой они придерживались, оттолкнули жителей Сомерсета. По всей видимости, они уже были наслышаны о том, что повстанцы на юге страны придерживаются совершенно иной, более выигрышной тактики.