— Берегись! — крикнул я. Майкл стремительно обернулся; в руке его как по волшебству оказался нож. Я схватил незнакомца в красном плаще и бесцеремонно развернул лицом к себе.

Капюшон откинулся, и я увидел перед собой лицо Сьюзен с широко раскрытыми от страха глазами. Волосы она заплела в тугую косичку на затылке. Наряд ее состоял из белой блузочки с короткими рукавами, короткой клетчатой юбки, белых чулок до колен и легких туфель на платформе. На руках красовались белые перчатки. На сгибе локтя болталась маленькая плетеная корзиночка, а на переносице водрузились большие зеркальные очки в старомодной, круглой оправе.

— Сьюзен? — пробормотал я. — Ты-то что здесь делаешь?

Она с облегчением вздохнула и отняла у меня руку.

— Боже, Гарри. Ну и напугал ты меня.

— Что ты здесь делаешь? — повторил я.

— Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь, — заявила она. — Я пыталась дозвониться до тебя, чтобы уговорить, но нет, ты же ведь вечно слишком занят, чтобы уделить хоть пару минут на разговор со мной.

— Нет, этого не может быть, — пробормотал я сам себе. — Как ты сюда попала?

Она смерила меня холодным взглядом и отдернула прикрывавший корзинку платок. Пошарив рукой в корзине, она извлекла из нее белую открытку приглашения — точно такую же, как у меня.

— Вот, достала приглашение.

— Ты… что?

— Ну… Пришлось подделать. Надеюсь, ты не против, что я заимствовала твое на несколько минут.

Ага, вот, значит, почему мое приглашение лежало не на каминной полке, где я его оставил.

— Блин-тарарам, Сьюзен, ты даже не знаешь, что натворила. Тебе надо срочно убираться отсюда.

— Черта с два, — фыркнула она.

— Я не шучу, — настаивал я. — Ты в опасности.

— Успокойся, Гарри. Я не позволяю никому лизать меня и не смотрю никому в глаза. Это вроде как по Нью-Йорку гулять, — она коснулась очков затянутым в перчатку пальцем. — Пока что все в порядке.

— Ты ничего не понимаешь, — вздохнул я. — Просто не видишь.

— Не понимаю? Чего?

— Совсем очевидного, — прошелестел у меня за спиной ласковый, серебряный голос, от которого кровь застыла в моих жилах. — Явившись сюда без приглашения, вы утратили всякое право на защиту законов гостеприимства, — послышался легкий смешок. — Это значит, мисс Красная Шапочка, что Злой Серый Волк вот-вот скушает вас с потрохами.

Я повернулся к Леа. Та смотрела на меня, уперев руки в бока. На ней было струящееся платье светло-голубого цвета, отделанное у подола белоснежными кружевами. Поверх платья она одела накидку из какого-то до невероятности легкого материала, колыхавшуюся вокруг нее невесомым облачком, преломлявшим свет и окрашивающим ее бледную кожу маленькими радугами. Когда топ-моделей или кинозвезд называют «ослепительными», само это слово происходит от сияющей красоты высших сидхе, от их магии. Впрочем, о том, чтобы хоть немного приблизиться к красоте Леа, топ-моделям остается только мечтать.

— Ба, крестная, — буркнул я. — Для чего вам такие большие глаза? И вообще, насчет скушать — это неудачная метафора или где?

Она подплыла ближе ко мне.

— Я не люблю метафор, Гарри. С меня хватает и того, что меня саму как правило считают одной из них. И как, нравится тебе здесь?

— О, конечно, — фыркнул я. — Страсть как приятно смотреть на то, как они травят и одурманивают детей, а сами обхаживают самых гадких и вредных тварей в Чикаго, — я повернулся обратно к Сьюзен. — Нам надо вытащить тебя отсюда.

Сьюзен упрямо насупилась.

— Я не для того сюда пришла, чтобы ты прогнал меня домой, Гарри.

— Это не игра, Сьюзен. Эти твари опасны, — я оглянулся на Леа. Та придвигалась все ближе. — Я даже не уверен, смогу ли защитить тебя.

— Раз так, защищусь как-нибудь сама, — заявила Сьюзен, положив руку на корзинку. — Уж не думаешь ли ты, что я пришла, не подготовившись?

— Майкл, — попросил я. — Будьте добры, можете вывести ее отсюда?

Майкл шагнул к нам и повернулся к Сьюзен.

— Здесь опасно. Вам лучше позволить мне отвезти вас домой.

Сьюзен капризно пожала плечами.

— Если это так опасно, тем более: я не хочу бросать Гарри здесь одного.

— Ее рассуждения не лишены логики, Гарри.

— Черт подрал. Мы здесь для того, чтобы выяснить, кто стоит за Кошмаром. Если я уйду, не узнав этого, нам не стоило и приходить сюда. Вы просто идите, я догоню.

— Верно, — сказала Леа. — Идите. Я хорошо позабочусь о своем крестнике.

— Нет, — ровным, не допускающим возражений голосом произнесла Сьюзен. — Ни за что. Я вам не маленькая девочка, чтобы вы мной помыкали и принимали за меня решения.

Улыбка Леа сделалась еще более хищной. Она протянула руку и коснулась ее подбородка.

— Покажи-ка мне свои хорошенькие глазки, малышка, — мурлыкнула она.

Я выбросил руку и перехватил запястье моей крестной прежде, чем фея успела дотронуться до Сьюзен. Кожа ее была гладкой и прохладной на ощупь как шелк. Леа улыбнулась мне с цепенящим выражением лица. Нет, буквально. Голова моя пошла кругом; в голове теснились образы всесильной феи: сладкие как ягоды губы, прижимающиеся к моей обнаженной груди, перепачканные моей кровью… острые розовые соски, на которых играют отблески огня и полной луны… волосы, касающиеся моей кожи языком шелкового пламени…

Еще один образ, ярче других, всплыл в моем сознании: я сам, смотрящий на нее снизу вверх, лежа у ее ног. Она машинальным жестом протянула руку и погладила меня по голове. Ощущение всепоглощающего блаженства захлестнуло меня потоком ослепительного жидкого света, заполнив все пустоты моей души, уняв все страхи, сняв всю боль. Я почти плакал от облегчения, от того, как разом исчезли все заботы, все страдания. Все тело мое трепетало.

Я так чертовски устал. Устал от страданий. От страха.

— Так и будет, когда ты со мной, бедняжка, сиротка, — проник в мое сознание голос Леа, сладкий как тот яд, что уже струился в моих жилах. Я знал, что она говорит правду. Я знал это душой, знал с такой отчетливостью, что часть меня визгом визжала, злясь на остального меня, пытающегося бежать этой участи.

Так просто. Ведь так просто будет лечь к ногам моей госпожи — прямо здесь и сейчас. Так просто предоставить ей прогнать прочь все плохое. Она позаботится обо мне. Она утешит меня. Мое место там, в тепле у ее ног, глядя снизу вверх на ее красоту…

Как домашняя собачка.

Ужасно трудно сказать «нет» покою, утешению. Во все времена люди отдавали состояния, детей, земли, жизни — только бы получить это взамен.

Но покой не купишь — верно, шеф? Те, кто предлагают продать его, всегда хотят чего-то большего. Они лгут.

Я отогнал прочь чувства, ту обволакивающую пелену, которой опутывала меня моя крестная. Проведи по моей коже теркой — мне и то было бы не так больно. Но моя боль, моя усталость, мои тревоги и страх — по крайней мере они были моими собственными. Честными. Я собрал их в охапку кучкой чумазых детей и, сжав зубы и сердце, посмотрел на Леа.

— Нет, — сказал я. — Нет, Леа.

На ее утонченно-изысканном лице обозначилось нечто вроде удивления. Тонкие золотые брови чуть приподнялись.

— Гарри, — мягким, бархатным голосом прошелестела она. — Сделка уже заключена. Как уговорились, так тому и быть. И я совершенно не вижу повода, по которому ты должен страдать дальше.

— Есть еще люди, которым я нужен, — возразил я, с трудом удерживаясь на ногах. — Мне еще надо завершить эту работу.

— Нарушенные тобой обещания лишают тебя силы. Они сковывают тебя, ослабляя всякий раз, как ты идешь против данного тобой слова, — голос ее казался участливым, неподдельно-сочувственным. — Молю тебя, крестник: не делай это с собой.

— Ну да, — я изо всех сил старался сохранять спокойствие. — Ведь если я сделаю это, тебе достанется меньше еды, так? И меньше сил, чтобы отобрать их.

— Это было бы неразумно, — заверила она меня. — Никто этого не хочет.