— Вот ублюдок, — в который раз пробормотал я себе под нос. — Значит, мы ещё не знаем, что у него на уме, но я готов поспорить на что угодно, что этот Харви — следующий этап плана.

— Логично, — поддержала меня Кэррин.

— Хорошо, — сказал я. — Не посвящайте никого из наших в Чикаго, ладно? У нас тут намечается очень серьёзная заваруха. Если слух о деле просочится, то это плохо отразится на Мэб, а она выразит своё недовольство в виде скромного распятия на кресте меня.

Кэррин состроила гримаску:

— То есть ты тоже хочешь держать их в неведении и выдавать информацию по мере необходимости и на поэтапной основе?

— Не хочу, — поправил я её. — Вынужден. Я понял твою иронию, но как я уже сказал — в этот раз я не намерен раскрывать карты преждевременно.

Я закрыл глаза и прислушался к своему телу. К уже привычному ощущению смутного дискомфорта и усталости, пронизавшей все мои члены, добавилась слабая пульсация боли, дёргавшая меня за спину, что могло означать мышечный спазм. Серебряная серёжка в моём ухе до сих пор весила слишком много и пульсировала холодом, граничащим с неудобством.

Инстинкты подсказывали мне, что маленькое болеутоляющее Мэб мне нисколько не помогало, разве что скрывало боль, которая иначе разрывала бы мою голову. Там, в отеле, я истратил порядочное количество сил всего лишь на пару заклинаний, и без моего чародейского инструментария это была та ещё работа. Меня заставили черпать энергию из Зимней мантии, просто чтобы держаться на уровне, необходимом, чтобы остаться в живых. Нет никакой достоверной информации о том, как мантия взаимодействует с моими способностями, единственное, что я знаю точно — до меня не было ни одного Зимнего рыцаря с чародейскими способностями. Но я был чертовски уверен, что чем больше я полагался на эту холодную, тёмную силу, тем привычнее это для меня становилось, и с тем большей долей вероятности это изменяло то, кем и чем я был.

Чем бы ни была эта штука в моей голове, она была близка к тому, чтобы меня прикончить. Внезапно я стал почти уверен, что у подарка Мэб было два назначения. Да, он помогал мне стоять на ногах и продолжать вляпываться в неприятности, но также он ослаблял меня достаточно, чтобы моя нужда в Зимней мантии возросла как никогда. Возможно, это был её способ намекнуть, что мне следует чаще использовать мантию.

Но рано или поздно это изменит меня, как изменило всех моих предшественников.

Если уже не изменило.

Пугающая мысль.

После долгого молчания Кэррин сказала:

— Пока что мы тебе подыграем. Пойдём внутрь.

Усилием воли я отбросил мрачные мысли и страх, который являлся их непременным спутником:

— Мои вещи у тебя? — спросил я.

— В багажнике.

Я выбрался из машины и доковылял до багажника. Я достал из него свой вещмешок и посох, а затем перебросил успокаивающий вес своего пыльника через плечо, чтобы надеть его и что-нибудь удобное из одежды, когда меня залатают. Может, я и спать в нём лягу.

Примерно вот такой у меня выдался денёк.

Я остановился на кухне Кэррин, на кафельном полу, чтобы не заляпать кровью ковёр, и обнаружил поджидающего меня Уолдо Баттерса.

Баттерс был тощим мелким парнем в районе сорока с хвостиком, но по его телосложению его можно было ошибочно посчитать гораздо моложе. У него была копна чёрных волос, которые он никогда не укладывал, тонкий нос, немного смахивающий на клюв, очки и длинные изящные пальцы.

— Гарри, — сказал он, когда я вошёл, протягивая мне руку. — Нам пора прекращать встречаться вот так.

Я пожал его руку и устало улыбнулся:

— Да, или я так никогда и не смогу с тобой рассчитаться.

Он критически оглядел меня с головы до ног:

— Что с тобой стряслось? Ты что, полез в драку с машиной для подметания улиц?

— Осьмиконги, — ответил я. — И водолазка с пулемётом.

— Правая икра, — сказала Кэррин, заводя Вальмон с улицы и закрывая дверь. — Его подстрелили.

— И вы позволяете ему вот так разгуливать на подстреленной ноге? — спросил Баттерс.

Кэррин бросила на него взгляд, от которого бы молоко прокисло.

— В следующий раз я спрячу его у себя в сумочке.

Он вздохнул и произнёс:

— Послушай, Гарри, я знаю, что ты не чувствуешь боли, но ты не неуязвим. Для существования боли есть грёбаная причина. — Он махнул рукой на один из кухонных стульев и сказал: — Садись, садись.

Кухня относилась к разряду крошечных. Я сел. Баттерс был врачом, хотя большую часть своей медицинской карьеры он вскрывал трупы в качестве медицинского эксперта штата Иллинойс, и так как больничные врачи становились немного нервными, когда ты обращался к ним с огнестрельным ранением, он уже довольно давно неофициально помогал мне в подобного рода медицинских вопросах.

Баттерс оголил мою ногу, проворчал что-то себе под нос и произнёс:

— Давайте перенесём его на стол. Помогите мне его раздвинуть.

— Ага, — согласилась Кэррин.

Где-то с минуту они суетились вокруг стола, чтобы расставить его шире, а затем она легко толкнула меня локтем и сказала:

— Ну же, Гарри. Я тебя не подниму.

И тем не менее она подставила мне плечо, помогла подняться, а затем и поднять ноги на стол. И мне показалось, что на все эти манипуляции в итоге потребовалось куда больше усилий, чем если бы я всё делал сам.

— Баттерс, ты собираешься раскромсать мой смокинг?

— Просто сиди смирно, — ответил он, достав из своей сумки с инструментами пару безопасных ножниц.

— Потрясающе, — улыбнулся я. — Я просто прикрою глаза на минуту.

— Кэррин, ты не могла бы побыть вместе с Энди? Пожалуйста. И так достаточно плохо, что я работаю с ним в таких условиях. Не хочу, чтобы меня случайно толкнули под локоть.

— Хорошо, — ответила она. — Мы будем в гостиной.

— Ладно, Гарри, — сказал Баттерс. — Дай мне поработать.

— Как у тебя дела с Энди? — спросил я. — Всё ещё хорошо?

Он никак не отреагировал на мой вопрос о его девушке:

— Попробуй не двигаться.

Я так и сделал. Серьга пульсировала, волны успокаивающего холода накатывали чуть быстрее, чем утром. Баттерс чем-то ткнул в первое пулевое ранение, и я отметил, что это наверняка было бы адски больно без присутствия Зимы в моём усталом теле. Я приоткрыл глаза на достаточное время, чтобы увидеть, как он промывает рану инструментом с пластиковой трубкой с чем-то вроде антибиотика.

Которая проходила прямо сквозь дыру в моей ноге.

Я вздрогнул и вновь закрыл глаза.

Первый день работы с рыцарями Тёмного динария, а я уже подстрелен, потрёпан парочкой отвратительных мерзких тварей — и это всё ещё были относительно простые и безопасные части всей операции.

У меня было дурное предчувствие, что день второй будет ещё хуже.

«Открой глаза, придурок. Она прямо перед…»

Я оторвал голову от стола и мигнул. Пугающий злобный голос звучал в моём ухе ясно как день.

— Чего?

Уже прошло какое-то время. Баттерс стоял у раковины и мыл свои инструменты. Он остановился, недовольно посмотрел на меня через плечо и произнёс приказным тоном:

— Ложись!

Я так и сделал. Серёжка жгла как кусочек льда, такого холодного, что мне трудно было не задрожать.

— Ты что-то сказал? — спросил я Баттерса.

— Нет, — нахмурился он. — Ты слегка не в форме, и я дал тебе отдохнуть.

— Кто-нибудь ещё здесь есть?

— Нет, Гарри.

— Я мог бы поклясться…

Он выжидательно посмотрел на меня, подняв бровь:

— Поклясться в чём?

Я тряхнул головой.

— Приснилось, наверное.

— Ладно, — не стал спорить Баттерс.

— Ну, что, док, жить я буду?

Он фыркнул:

— Инфекция остановлена, с тобой всё должно быть в порядке. Нет, что я говорю… ты должен быть в больнице под капельницей и ещё неделю соблюдать постельный режим. Но, зная тебя, ты, наверное, всё равно будешь продолжать делать все эти идиотские и опасные вещи, которыми ты там сейчас занимаешься. Но теперь тебе, скорее всего, не грозит умереть от кровопотери в процессе.