В коридоре царил хаос. Я не разглядел никого, похожего на затаившегося убийцу — впрочем, скорее всего, если я не видел его (или их), то и они вряд ли имели шанс разглядеть меня в столпотворении спешивших покинуть дом людей.

— Анна, где пожарная лестница?

— Э… Там, куда все бегут, — ответила Анна. — Справа.

— Справа, — кивнул я. — О'кей, значит, план таков: выходим вместе с жильцами из дома, пока не сгорели к чертовой матери.

— Тот, кто все это устроил, — напомнила Элейн, — наверняка ждет нас на улице.

— Сейчас обстановка для этого недостаточно интимная, — возразил я. — Но будем осторожны. Мы с Мышом идем первые. Анна, держитесь за нами. Не отставайте. Элейн, прикрываешь нас с тыла.

— Щиты? — спросила она.

— Угу. Справишься?

Она оскорбленно повела бровью.

— Ладно, — кивнул я. — О чем, бишь, я? — я взял в руку поводок Мыша и бросил взгляд на свой посох. — Будем отступать с достоинством, — Мыш разинул пасть и натянул поводок. Я перехватил посох правой рукой, а левую с зажатым в ней пистолетом сунул в карман ветровки, чтобы его не было видно. — Анна, положите руку мне на плечо, — пальцы ее послушно сжали мой рукав. — Отлично. Пошли, Мыш.

Мы с Мышом вышли в коридор; Анна не отставала ни на шаг. Мы драпали — будем честными, это называется именно так. Ну, в лучшем случае, отступали. Нет, все-таки драпали. Тикали. Уносили ноги. Пожар в доме — это ужас; кому-кому, а уж мне это хорошо известно.

Правда, такого, чтобы дом при этом был полон жильцов, со мной еще не случалось — и признаюсь, я ожидал на порядок больше паники, чем оказалось. Возможно, все дело в том, как разбудил всех Мыш. Никто не оступался и не задевал за стены, как это обычно бывает с теми, кого вдруг разбудили из глубокого сна. Все держали, так сказать, ухо востро и хвост трубой, и хотя боялись, конечно, все, страх этот помогал эвакуации, а не мешал ей.

С каждым лестничным пролетом дым становился все гуще, и я постепенно начинал задыхаться. Не могу сказать, чтобы это меня ободряло. Большая часть жертв при пожаре погибает от дыма задолго до того, как до них добирается огонь. Впрочем, нам все равно не оставалось ничего, как спешить дальше.

А потом мы миновали дым. Пожар начался тремя этажами ниже Анниной квартиры, и огнестойкой двери с этого этажа на лестницу просто не было: только петли с ошметками полотна. Из расположенного за ней коридора густыми клубами валил черный дым. Мы-то прорвались, но над Анной оставалось еще четыре этажа, а лестница быстро превращалась в огромный дымоход. Жильцам этих этажей наверняка приходилось туго, и Бог знает, чем все это могло для них кончиться.

— Элейн! — прохрипел я.

— Сейчас! — откликнулась она, закашлялась бросилась обратно к зияющему проему. Дым жадными черными щупальцами потянулся к ней; она неожиданно царственным жестом вскинула руку, и он разом исчез.

Ну, не совсем. В дверном проеме что-то мерцало и переливалось, словно кто-то затянул его тонкой мыльной пленкой — а с другой стороны его набухал, клубился, силясь прорвать ее, дым. На лестнице разом стало тише, жадный рев огня унялся немного, и стали слышны шарканье ног и людское дыхание.

Несколько секунд Элейн всматривалась в закупорившее проем силовое поле, удовлетворенно кивнула и спокойной, деловой походкой направилась догонять нас.

— Тебе не нужно остаться на случай, если через нее кто-нибудь попытается пройти? — спросил я. Мыш прижимался к моим ногам: ему явно было страшно и не терпелось покинуть горящий дом.

Она взмахом руки остановила меня, потом внимательно прислушалась.

— Нет, — сказала она, наконец. — Эта штука проницаема для живых существ. Соберись. У нас в запасе минута, максимум две.

Проницаема? Ого! Я бы такого ни за что не осилил, тем более, без подготовки. Впрочем, в том, что касалось сложных заклинаний, Элейн всегда была сильнее меня.

— Верно, — кивнул я, взял ее руку и положил на плечо Анне. — Пошли, быстро.

А потом вокруг не было ничего кроме ступеней, мечущихся лучей фонариков, эха голосов и шагов. Я перешел на бег. Не потому, что бегать полезно, но потому, что мне не хотелось, чтобы нас догнали в случае погони. Не могу сказать, чтобы мы от этой гипотетической погони сильно оторвались: половина моих сил уходила на кашель от дыма, но и второй, по крайней мере, хватало на то, чтобы присматривать за Анной и занятой поддержанием щита Элейн, не спотыкаться о Мыша и не падать под ноги тем, кто спускался следом.

Ко времени, когда мы спустились на второй этаж, я уже был в состоянии изготовить свой собственный щит.

— Элейн! — прохрипел я через плечо. Она прошептала что-то, задыхаясь, пошатнулась и схватилась за лестничный поручень. Анна подхватила ее, не давая упасть. Сверху послышались грохот, рев и испуганные крики.

— Быстро, быстро! — подгонял я своих спутниц. — Элейн, готовь щит.

Она кивнула и повернула серебряное кольцо на пальце левой руки рисунком вверх. Похожий на взмах крыла миниатюрный щит на кольце напоминал один из тех, из которых складывался мой браслет-оберег.

Мы одолели последний лестничный марш и вывалились на улицу.

Там оказалось не так темно, как я ожидал. Хотя ближние к дому фонари вырубились, те, что подальше, продолжали исправно гореть. Ну, и горящая квартира добавляла немного света. Не то, чтобы этот свет ослеплял — в лучшем случае, освещал интерьер горящей квартиры; одно из окон было разбито, и из него валил черный дым.

Из дома выбегали, кашляя, люди. Кто-то из соседей, а может, и изнутри дома, с мобильного, вызвал пожарных, потому что, судя по завыванию сирен, к дому их приближалось в изобилии. Погорельцы толпились на противоположной стороне улицы, подальше от горящего дома, и уже оттуда — с безопасного, как им казалось, расстояния, смотрели на пожар. Почти все были в той или иной степени раздеты: одна пышнотелая юная леди, например, щеголяла в красной шелковой простыне, держа в руке туфли на длинных шпильках. Ее спутник в красном же шелковом халате ощущал себя явно не в своей тарелке; не могу сказать, чтобы я не понимал его чувств.

Собственно, я замечал все эти подробности только в силу профессии: следователю положено быть наблюдательным.

Именно поэтому, вглядываясь в толпу на случай, если красные шелковые простыни и туфли на шестидюймовых шпильках скрывают очередную засаду, я увидел высокого мужчину в сером плаще.

Разглядел я его плохо — фары пожарных машин били в глаза. Но я увидел, как взметнулась пола плаща, словно он ощутил на себе мой взгляд и отвернулся. Опознать его по силуэту я, увы, не смог.

Впрочем, насколько я мог судить, сам он этого не знал. Он застыл как вкопанный, потом повернулся и нырнул за угол.

— Мыш! — рявкнул я. — Остаешься с Анной!

А потом пустился в погоню за Серым Плащом.

Вообще-то, гнаться без оглядки за кем-то по ночному Чикаго — не самый разумный поступок.

— Не пори горячку, Гарри, — прохрипел я сам себе на бегу. — Болван, именно так ты обычно и огребаешь неприятностей на свою задницу.

Двигаясь с легкостью профессионального спортсмена-марафонца, Серый Плащ свернул в темный переулок, где мне никак уж не приходилось бы рассчитывать на помощь копов или прочих спасателей.

Пока не поздно, это стоило обдумать, вычислить его дальнейшие ходы.

О'кей, допустим, я Серый Плащ. Мне нужно замочить Анну Эш, поэтому я поджег дом… нет, постойте-ка… Поэтому я использовал такую же зажигательную бомбу, как та, что испепелила Мёрфин «Сатурн». Сунул ее, скажем, в микроволновку на кухне парой этажей ниже Анниной квартиры, отрубил в доме электричество, телефон и сигнализацию и устроил там хороший пожар — бац! А потом принялся ждать под дверью у Анны, пока она в панике выскочит из квартиры, чтобы без помех прикончить ее и уйти, оставив все улики гореть синим пламенем. И все вышло бы шито-крыто, выглядя как несчастный случай. Вот только я никак не ожидал застать Анну в обществе двух первоклассных чародеев, и уж тем более не ожидал, что вместе с ними будет еще Мыш. Пес перебудил всех лаем, и все расчеты на отсутствие свидетелей пошли прахом. Кто-то наверняка позвонил пожарным — в общем, вечер не сложился. Надеяться на то, что Анну удастся устранить без лишнего шума, просто наивно.