Она опустила голову — наверное, чтобы я не видел слез.

— Поговори с ней, Кэррин.

— Наверное, ты прав, — кивнула она. — Поэтому, пожалуй, я не убью тебя за навязывание благонамеренных истин, пока я уязвима. Но это в последний раз.

— Очень мило с твоей стороны, — согласился я.

Она сделала глубокий вдох, провела рукой по глазам и подняла голову, снова сделавшись по обыкновению деловой.

— Ты хороший друг, Гарри… тебе вовсе не обязательно лезть в наши семейные дрязги. Я отплачу тебе… как-нибудь.

— Даже забавно, что ты это говоришь, — заметил я.

— Это почему?

— Я тут как раз пытался отследить денежные потоки, но вся информация нынче в Интернете. Можешь открыть для меня пару сайтов, надыбать мне кой-чего?

— Угу.

— Gracias, — я протянул ей адреса и наскоро изложил, что меня интересует. — А я пока поболтаюсь, посмотрю, что там на месте. Так я позвоню через час… или два?

Она со вздохом кивнула.

— Как, нашел вампиров?

— Нет пока, зато подкрепления подтянулись.

— Кто? — поинтересовалась она.

— Парень по имени Кинкейд. Он крут.

— Чародей?

— Нет. Классический образчик солдата удачи. Вампиров мочит — любо-дорого глядеть.

Мёрфи заломила бровь.

— Он чист?

— Насколько мне известно, да, — ответил я. — Остальное узнаю сегодня от нашего водилы. Если повезет, я найду логово, и мы их накроем.

— Эй, если вдруг так выйдет, что нам придется провернуть все в…

— В субботу, — договорил я за нее. — Я понял.

Спускаясь по лестнице, я излагал щенку свою теорию родственных отношений.

— Учти, это всего лишь теория. Впрочем, в ее пользу говорит тонна с лишним доказательств, — говоря это, я ощутил легкий укол досады. Семейные отношения относятся к вещам, которых у меня никогда не было. И не будет. Возможно, семейные проблемы Мёрфи запутаны и болезненны, но у нее, по крайней мере, есть хотя бы это.

Каждый раз, когда что-то напоминает мне мое сиротское детство, я испытываю нечто подобное. Может, я просто не осознаю, как это меня ранит. Или не хочу признаться себе в этом.

Я почесал щенка за ухом и полез в карман за ключами от Жучка.

— Хотя конечно же, это только теория, — сказал я ему. — Потому как мне-то, блин, откуда знать?

Я заскочил по дороге домой проглотить кусок-другой, принять душ и одеть что-нибудь, не так перепачканное кровью. Какой-то потрепанный «Фольксваген-Рэббит» бодранул бампером «Шевроле-Субурбан», так что пробка растянулась на милю. В результате я опоздал на несколько минут.

У входа меня встретила смутно знакомая девица с блокнотом в руках. Возраст она имела недостаточный для того, чтобы ее пускали в питейные заведения, но нехватка солидности с лихвой возмещалась у нее… как бы это сказать… избытком бойкости. Симпатичная, скорее, тощая, чем стройная, с кожей здорового кремового цвета. Волосы она уложила кольцами на манер Принцессы Леи; одежду ее составляли джинсы, этакая сельского вида рубашечка и сандалии с громко стучащими подошвами.

— Привет! — улыбнулась она.

— И вам привет, — отозвался я.

Она сверилась со своим блокнотом.

— Вы, должно быть, Гарри. Кроме вас никого больше не осталось… опаздываете.

— Утром я успел вовремя.

— Наполовину исправные часы — все равно что сломанные. Если, конечно, вы этим не гордитесь, — она снова улыбнулась, оборачивая свои слова в шутку. — Это не вас я, случайно, видела, разговаривающим с Жюстиной? На вечеринке у Артуро?

— Да, я там был. Только пришлось уехать, чтобы не превратиться в тыкву.

Она рассмеялась и протянула руку.

— Меня зовут Инари. Я исполнительный ассистент продюсера.

Я пожал ее руку. Славными духами от нее пахло: их аромат будил воспоминания о стрекоте кузнечиков сонным летним вечером.

— Рад познакомиться… если вы только не отнимаете у меня работу. Вы ведь не из таких, нет?

Инари расплылась в улыбке, и это превратило ее лицо из умеренно привлекательного в прямо-таки хорошенькое, такие классные у нее образовались ямочки на щеках.

— Нет. Я просто хомячок-ассистент. Ниже вас по служебной лестнице на несколько ступенек. Мне кажется, вашему рабочему месту ничего не угрожает, — она покосилась на запястье, на недорогие пластиковые часы. — Господи, нам надо пошевеливаться. Артуро просил меня проводить вас к нему к кабинет сразу, как вы придете. Сюда?

— Чего ему нужно?

— Ума не приложу, — сказала Инари. Она повернулась и торопливо пошла вглубь студии — мне даже пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. На ходу она перевернула страницу блокнота и выдернула из волос карандаш. — Да, кстати: чего бы вы хотели в свою вегетарианскую пиццу?

— Мертвых коров и свиней, — отозвался я.

Она покосилась на меня и наморщила носик.

— Но они же вегетарианцы, — примирительно пояснил я.

Она, правда, отнеслась к этому явно скептически.

— При всех этих гормонах и прочих штуках, которыми напичкано мясо, оно может здорово повредить вашему здоровью. Так ведь? Знаете, как пагубно может сказаться длительное потребление жирной пищи на вашем пищеварительном тракте?

— Я предпочитаю статус хищника. А уж холестерину я в лицо смеюсь.

— С такими замашками вы кончите пуленепробиваемой закупоркой артерий.

— Да ну.

Инари тряхнула головой; лицо ее оставалось непреклонным, но привлекательности от этого не потеряло.

— Когда я заказываю, все выбирают овощные. Если хоть кто-нибудь закажет мясную, жир попадет и во все остальные… в общем, все соглашаются на овощные.

— Ну, тогда я, наверное, тоже.

— Но все-таки, что бы вам хотелось в свою? В смысле, мне положено обеспечивать, чтобы все здесь были счастливы.

— Раз так, убейте мне парочку животных, — предложил я. — Они богаты белками.

— Вот-вот, белки, — обрадовалась Инари. — Сыру побольше, или, может, фасоли… кукурузы там… Или постойте. Тофу. Чистый белок. Так и сделаем.

Пицца с фасолью и соевой сметаной… ужас какой. Надо потребовать прибавки к жалованию.

— Ладно, давайте, — щенок у меня в кармане пошевелился, и я застыл. — Да, вот… Вы мне можете помочь еще с одним.

Она вопросительно склонила голову набок.

— Ну?

Я сунул руку в карман и достал оттуда дрыхнувшего без задних ног щена. — Можете составить компанию моему приятелю, пока я буду говорить с Артуро?

Девица растаяла от восторга, забрала у меня щена и принялась ворковать над ним.

— Ой, какая лапочка! Как его зовут?

— Никак, — ответил я. — Он у меня всего на день, на три. Только проснуться он может голодным, или пить захочет.

— Я люблю собак, — заявила Инари. — Уж я о нем позабочусь.

— Премного благодарен.

Она повернулась, чтобы идти дальше, но снова спохватилась.

— Ой, Гарри, чуть не забыла. Что вы хотите пить? Кола сойдет?

Я подозрительно покосился на нее.

— Надеюсь, не с пониженным содержанием кофеина, нет?

Она обиженно нахмурилась.

— Я забочусь о здоровье, но не до маразма же!

— Умница, — одобрительно сказал я.

Она одарила меня еще одной очаровательной улыбкой и поспешила прочь, держа щена так бережно, будто тот сделан из стекла. Я вошел в кабинет.

Артуро Геноса сидел на углу стола. Седая шевелюра его была всклокочена; в пепельнице дымилась недокуренная толстая сигара. Когда я вошел, он выдавил из себя усталую улыбку.

— Привет, Гарри, — он подошел ко мне и удостоил одним из тех медвежьих средиземноморских объятий, после которых на теле остаются синяки. — Господь да храни вас, мистер Дрезден. Не окажись вы на месте, боюсь, мы потеряли бы их обоих. Спасибо.

Он расцеловал меня в обе щеки. Я не большой любитель поцелуев-объятий между мужчинами; впрочем, я решил, что у них, в Европе, так принято. Или это он так пометил меня как следующую жертву. Я отступил на шаг.

— Надеюсь, с девушкой все будет хорошо?

Артуро кивнул.

— Будет жить. Уже хорошо ведь? Больше я сам пока ничего не знаю, — он провел рукой по шее. — Шрамы. Говорят, шрамы останутся.