Я сделал шаг назад, заставляя себя двигаться ровно, плавно, хотя мои инстинкты буквально визжали, пытаясь заставить меня бежать очертя голову.

— Еще три шага, — шепотом подсказала мне Лара. — Чуть левее…

Я скорректировал направление. Еще шаг, и я услышал за спиной свист зимнего ветра. Луч серебряного лунного света скользнул по стволу дробовика.

И тут я узнал, находился на самом деле здесь Коул, или нет.

Новый шквал энергии наждачной бумагой полоснул по моим чародейским чувствам, и какой-то внебрачный отпрыск кометы и птеродактиля вынырнул из темноты в дальнем углу пещеры. Взгляд мой достаточно свыкся с темнотой, чтобы различить тусклый овал багрового света, на фоне которого обрисовалась темная фигура в капюшоне — Коул, стоявший в своих вратах.

— Господин! — крикнул Витторио заплетающимся языком.

— Берегись! — взвизгнул я и, отпрянув вбок, махнул рукой назад, за спину, пытаясь оттолкнуть Лару с траектории полета этой твари. Та промахнулась на какую-то пару дюймов, но и мы сбились с пути.

Сиплый, скрежещущий голос Коула произнес что-то на незнакомом языке, и по пещере пронесся новый импульс невидимой энергии — не в нас, но в мой проход.

И стоило этому произойти, как отворенный мною проем начал закрываться, словно кто-то застегивал молнию — начиная с ближнего ко мне края.

Тиктиктиктиктиктик.

Проем закрывался гораздо быстрее, чем я двигался. Я уже не успевал. Но Лара могла еще.

— Лара! — заорал я. — Бегите!

Что-то, обладающее силой товарного локомотива и скоростью гоночного болида, схватило меня за ветровку и дернуло так резко, что это едва не свернуло мне шею.

— Дрезден! — крикнул Марконе из закрывающегося проема. — Девятнадцать!

Я летел по воздуху. Дико оглянувшись, я сообразил, что Лара схватила меня и прыгает в дальний угол закрывающихся врат.

— Восемнадцать! — услышал я крик Марконе.

Мы с Ларой пролетели сквозь пустой, ничем не примечательный воздух и упали на каменный пол.

Проем закрылся.

Мы опоздали.

Пещера освещалась только багровым сиянием из врат Коула, и все в ней поделилось на кровь и черные тени. Глаза десятков вурдалаков блестели догорающими угольями; похоже, все они повернулись теперь к нам.

— Лара, — прошипел я. — Пещера взорвется через семнадцать секунд, и туннель наружу перекрыт вурдалаками.

— Голод мне в глотку, — выругалась Лара. Голос ее прерывался от боли и страха. — Что я могу сделать?

Хороший вопрос. Можно, конечно… Постой-ка. Может, есть еще способ пережить это. Для того, чтобы заниматься магией, я слишком устал, но…

— Вы можете мне довериться, — ответил я. — Вот что вы можете сделать.

Она повернула ко мне свое бледное, прекрасное, перемазанное кровью лицо.

— Заметано.

— Нам нужно попасть к выходу в туннель.

— Но если там сейчас вурдалаки…

— Эй! — выдохнул я. — Тик, тик!

Прежде, чем я успел выговорить первое «тик», Лара снова схватила меня и потащила через всю пещеру к туннелю. За моей спиной кричал что-то Коул, ему вторил Витторио, а вурдалаки откликнулись на это воем и бросились за нами. Только один из них оказался достаточно близко, чтобы попытаться перехватить нас, но Ларин зловещий меч рубанул его между глаз и если не убил, то на мгновение оглушил гада.

Лара сбросила меня у отверстия туннеля, и я, ощупывая рукой гладкие стены, отступил вглубь него на пару шагов и встряхнул висевший на запястье другой руки браслет-оберег. Демоническая летучая тварь Коула разворачивалась для нового захода.

— Что теперь? — спросила Лара. Вурдалаки приближались. По скорости им было далеко до Лары, но и бежать им осталось не так много.

Я сделал глубокий вдох.

— Теперь, — сказал я, — поцелуйте меня. Я понимаю, это звучит ди…

Лара испустила короткий, жадный рык и прижалась ко мне. Руки ее змеями скользили по моей талии. Рот ее встретился с моими губами и…

…божетымой.

Как-то Лара похвалялась, что за час может сделать со мной такое, чего смертной женщине и за неделю не дано. Какая это к чертовой матери похвальба, если это правда. Первая, обжигающая секунда поцелуя, не поддается описанию. И дело тут не в нежности ее губ. Дело в том, как она двигала ими, а еще в примитивном, голом голоде, царившем в каждом мельчайшем движении ее рта. Я понимал, что она — монстр, и сто она поработит и убьет меня, если сможет, но она желала меня с такой страстью, что эта отрава действовала мгновенно. Поцелуй суккубы — ложь, но в это мгновение я ощущал себя сильным, полным мужской силы. Я ощущал себя достаточно привлекательным, достаточно достойным такой страсти.

И еще я испытывал желание — примитивную жажду секса, такую дикую, такую испепеляющую, что я чувствовал: если я не найду выхода для этой жажды — здесь и сейчас! — то просто сойду с ума. Разгоревшийся во мне пожар не ограничивался пахом — слишком горячо он горел для этого, и все мое тело горело от жажды. Каждый дюйм меня вдруг сверхъестественным образом осязал Лару во всей ее окровавленной чувственности, во всей ее непристойной желанности. Она прижималась ко мне, и почти прозрачный белый шелк скрывал ее наготу не сильнее, чем черная кровь ее врагов.

Ну же, буквально визжало мое тело. Возьми ее. Сейчас. Забей на таймеры, и бомбы, и монстров. Забудь все на свете и чувствуй ее и ничего другого.

Я почти утонул в этом, но все же сохранил достаточно рассудка, чтобы не забывать об опасности. Похоть едва не убила меня — но похоть ведь тоже эмоция.

Я обнялся с этой похотью, я позволил ей обнять меня и вернул поцелуй почти с такой же отдачей. Моя правая рука скользнула по талии суккубы и ниже, прижав ее бедра ко мне, ощущая потрясающую силу, и упругость, и округлость ее прижимающегося ко мне тела.

А левую руку с браслетом я выбросил в сторону пещеры, бомб, набегавших вурдалаков — и я накачал в нее всю приливную силу похоти, всю ту необходимую мне энергию, которую часть меня складывала и направляла куда надо даже в то время, пока большая часть меня просто наслаждалась этим оглушительным поцелуем.

Таймеры перестали тикать.

Заряды пластита взорвались.

Ум, устремленность, измена, беззастенчивость, отвага и навык отступили в сторону. За дело взялась голая физика.

Чудовищные жар и взрывная волна прокатились по пещере, опрокинув все, чему не посчастливилось убраться из нее прочь. На долю секунды я увидел на фоне раскаленного добела взрыва силуэты продолжавших бежать к нам вурдалаков, не подозревавших о том, что сейчас произойдет.

А потом взрывная волна ударила в мой щит.

Я не пытался удержать этот неописуемый молот. Он смел бы мой щит, расплавил или испарил бы браслет на моем запястье, раздавил бы меня как яйцо. Щит не предназначен для такого.

Вместо этого я заполнил пространство туннеля гибкой, упругой энергией — слоями ее, перегородившими вход в туннель наподобие эластичных пыжей. Я не пытался остановить энергию взрыва.

Я пытался поймать ее.

Какое-то мгновение давление готово было раздавить нас, накатив на мой щит словно чудовищной жидкой массой. Оно сорвало меня с места, и я крепко держался за Лару, а ее руки в ответ крепко цеплялись за меня. Я начал падать, ослепленный огнем, но продолжал удерживать щит, уменьшив его диаметр и превратив из купола в шар, уплотняя его до тех пор, пока энергия сама не прижала нас с Ларой друг к другу. Мы катились вверх по туннелю, и взрывная волна гнала нас вперед как ураган гонит перед собой парусник… ну, точнее, как пороховые газы гонят по стволу мушкета круглую пулю. Щит отскакивал от гладких стен, и я удерживал его из последних сил. Один-единственный выступ в стене мог остановить нас, смешав щит, камень, суккубу и чародея в кровавую кашу. Слава Богу, гордыня Лариного семейства в числе прочего отразилась и на качестве полировки стен.

Я не столько увидел вурдалаков, охранявших верхнюю часть туннеля, сколько почувствовал, как наш щит ударил в них, и расшвырял в стороны, и раздавил как жуков, а останки их сразу же поглотил огненный шквал взрыва. Я не знаю, с какой скоростью мы катились, но быстро. Очень быстро. Взрыв прошвырнул нас по всей длине туннеля и выбросил в воздух, сквозь кроны деревьев, а потом мы летели по дуге, а длинный язык огня из входа в Провал слизывал с неба вращавшиеся вокруг нас звезды.