— Чума? Монетоголовые проделывали это в прошлый свой визит, — я покачал головой. — Можно было бы ожидать чего-нибудь новенького от мужа и жены, проживших столько вместе.

— Разнообразие — ключ к счастливому браку, — с серьезным видом согласился Майкл. Уголок рта его дернулся. — Монетоголовые?

— Мне показалось, их обычное название для них слишком благозвучно звучит — с учетом того, кто они на деле. Ну, я это и исправил.

— Те, кто их недооценивал, обыкновенно жили очень недолго, — заметил Майкл. — Осторожнее, Гарри.

— Вы меня знаете.

— Да, — кивнул он. — На чем мы остановились?

— Чума.

— Ах, да. В прошлом монетоголовые использовали чуму для того, чтобы сеять хаос и смятение.

Я справился с улыбкой, которая грозила подпортить мой твердозадый образ. Майкл тем временем продолжал.

— В общем-то эта тактика оказалась успешной, и не раз. Стоит эпидемии набрать обороты, и количество жизней, на которые они могут претендовать, и страданий, которые они могут причинять, почти не поддается исчислению.

Я нахмурился и скрестил руки на груди.

— Саня говорил, что Тесса предпочитает тех, кто готов… ну, и одаренных в том смысле, что интересен ей.

Майкл кивнул.

— Падшие, следующие за Имариилом, довольно часто меняют носителей. Никто из них, в общем-то не особенно жалеет тех, с кем они связаны, но команда Имариила в этом отношении худшие из худших. Теса выбирает своих хозяев в среде downtrodden, отчаявшихся, тех, кто верит, что терять им уже нечего. Тех, кто быстрее других поддастся искушению.

— В разгар эпидемии таких всегда предостаточно. Ну, и вообще при хаосе.

— Да. Мы полагаем, что это единственная причина, по которой она время от времени сотрудничает с Никодимусом.

— Она сосредоточена на ближней перспективе, — сообразил я. — А он — на долгосрочной.

— Вот именно, — подтвердил Майкл. — Когда он кидал монету Ласкиэли моему сыну, это был тщательно продуманный шаг.

— Просчитанный с целью схомутать меня? — спросил я.

— Вас, — кивнул Майкл. — Или моего сына.

Меня снова пробрал озноб — и не из-за погоды.

— Монету — ребенку?

— Ребенку, который не в состоянии защитить себя. Который может расти под нашептывание Падшего ему на ухо. Который превратится в оружие Падших, нацеленное на его же собственную семью. Только подумайте.

Я огляделся по сторонам. Черт, а всего несколько часов назад в этом дворе царило такое веселье…

— Даже думать не хочу, — сказал я.

— Обычно, — продолжал Майкл вполголоса, — семьи носителей Меча ограждены от такого зла. Но нечто подобное случалось и в прошлом. А Никодимус владеет своей монетой не один десяток столетий. Ему ничего не стоит подождать лет десять или двадцать ради того, чтобы добиться своего.

— Вы считаете, он поэтому здесь? — спросил я. — Ведь охотиться на человека вроде Марконе не в обычаях Тессы.

— Не в ее стиле, да, — согласился Майкл. — Но мне кажется, если, помогая ему, она сможет создать те условия, какие ей нравятся больше всего, полные хаоса и отчаяния, это было бы для нее достаточным поводом объединить усилия с мужем.

— Так сколько их?

— Вокруг Тессы группируются пятеро Падших, — он на мгновение улыбнулся мне. — Извините. Теперь уже четверо.

— Это спасибо Томасу, — сказал я. — Не мне.

— Я это и имел в виду, — кивнул Майкл. — Никодимус… — Майкл покачал головой. — Полагаю, вам говорили уже, что Никодимус особенно старается уничтожить все касающиеся его записи, которые имеются у Церкви. Ну, в будущем это будет сложнее…

— Да здравствует век информации, — не удержался я.

— …но наши досье на него далеко не полны. Мы полагали, постоянных спутников у него только трое — однако он сумел добыть монету Ласкиэли, которая хранилась, как нам казалось, в надежном месте, в чилийском монастыре. Боюсь, делать любые предположения на этот счет пока опасно.

— Допустим наихудший сценарий, — сказал я. — Сколько монет он может иметь при себе?

Майкл пожал плечами.

— Шесть, возможно. Но это всего лишь мое предположение.

Я внимательно смотрел на него.

— Вы говорите, с ними на этот раз может оказаться дюжина ходячих кошмаров?

Он кивнул.

— В прошлый раз, когда они развлекались здесь, на нашей стороне были все три Меча. Против четверых динарианцев. И мы едва выбрались из этого живыми.

— Я знаю.

— Но вы ведь привыкли к этому, правда? — спросил я его. — Рыцари то и дело идут на такой риск.

Он посмотрел на меня, словно извиняясь.

— Мы предпочитаем иметь двойное численное превосходство над ними. Если получается — то и тройное.

— Но Широ говорил, он несколько раз бился с ними на дуэли, — возразил я. — Один на один.

— Широ обладал талантом, — вздохнул Майкл. — Только и всего. Широ фехтовал — как Моцарт писал музыку. Я не как он. Я не боюсь встретиться с динарианцем один на один, но я не считаю, что сильнее его. В лучшем случае, на равных. Моя судьба в руках Господа.

— Супер, — покачал головой я.

— Вера, Гарри, — напомнил Майкл. — Он не оставит нас. У добра всегда найдется способ победить.

— В прошлый раз победило добро, — тихо произнес я. — Ну, более или менее. Но это не помешало им убить Широ.

— Наши жизни принадлежат Всевышнему, — невозмутимо ответил Майкл. — Мы служим, мы живем ради блага других. Не для себя.

— Угу, — кивнул я. — Не сомневаюсь, это послужит сильным утешением вашим детям, если им придется расти без отца.

Майкл резко повернулся ко мне лицом, и правая кисть его сжалась в кулак.

— Замолчите, — произнес он негромко, но жестко. — Сейчас же.

Видит Бог, я едва не схлопотал от него по физиономии. Однако у меня все же хватило здравого ума промолчать и отвернуться. Я сделал несколько шагов по снегу и остановился спиной к нему.

Здравый смысл под ручку со стыдом… Чтоб меня. Я же вроде как чародей. Мне полагается руководствоваться внутренним светом, самодисциплиной и всем тому подобным. А вместо этого я провоцирую человека, который этого не заслужил, из-за того, что…

Из-за того, что мне страшно. По-настоящему, без дураков страшно. Я всегда начинаю нести невесть что, когда мне страшно. Иногда это случалось даже кстати, но уж никак не в этот раз. Обычно, когда что-то пугает меня до чертиков, я могу справиться со страхом с помощью злости. И это тоже бывает кстати. Однако на этот раз я позволил страху и злости командовать моими мыслями — и в результате уколол друга в самое больное место, да еще в момент, когда он, возможно, ожидал от меня поддержки.

И тут до меня дошло, почему я злился на Майкла. Я надеялся, что он как Супермен слетит с неба и разрешит все мои проблемы, а он этого не мог.

Мы всегда испытываем разочарование, обнаруживая, что чьи-то силы не безграничны, как и у тебя. Это глупо, это нелогично, и этого надо было бы ожидать, и все равно это не мешает нам огорчаться.

Интересно, испытывал ли Майкл то же самое в отношении меня?

— Моя последняя реплика, — пробормотал я, — вышла неудачной.

— Да, — согласился Майкл. — Неудачной.

— Хотите исправить это, померившись силой или чем-нибудь в этом роде?

— У нас есть и лучше способы провести время. Скажем, занявшись Тессой и Никодимусом.

Я повернулся лицом к нему.

— Принимается.

— Мы еще не разобрались с этим, — чуть напряженно произнес он. — Поговорим позже.

Я хмыкнул и кивнул. Напряжение, повисшее в воздухе между нами, немного спало. Заняться делом. Это проще.

— Знаете, чего я пока не понимаю? — спросил я. — Как связать задачи Никодимуса, то есть вербовку Марконе, с задачами Тессы — сеять в обществе хаос и отчаяние?

— Не знаю, — признался Майкл, непроизвольно положив руку на эфес меча. — Но Никодимус считает, что знает. И что бы он там ни задумал, мне кажется, нам лучше понять это прежде, чем он этого добьется.

— Если бы я знала, кто из доверенных лиц Марконе готовится предать моего работодателя, — заявила мисс Гард, сдерживая раздражение, — они перестали бы считаться доверенными, ясно? Полагаю, вы без особого труда найдете кого-нибудь, кто объяснит вам, Дрезден, смысл понятия «измена» — если, конечно, вы попросите как следует.