Но было что-то еще помимо страшного рычания, помимо несмолкающих криков о спасении, помимо боли, которая каленым железом выжигала мое тело… Новый шум. Это сирена захлебывалась от служебного усердия. Ах, ну да, охранник цеплялся за свой пульт и, должно быть, задел кнопку — включился сигнал тревоги. Копы уже мчались по коридору, и впереди всех, разумеется, неслась Мёрфи.

Луп-Гару продолжал терзать тело бедного парня. Оставалось лишь надеяться, что человек давно мертв. Самое лучшее, что мог сделать сейчас я, — это рвануть во все лопатки в предвариловку, забаррикадироваться там, создать защитный барьер, чтобы скотина не пробилась сквозь стены или дверь, и попытаться дожить до рассвета вместе с уцелевшими заключенными, предоставив в распоряжение оборотня остальную часть здания. Так поступил бы любой мало-мальски здравомыслящий индивидуум. Главное, самому спастись, верно?

Похоже, мне на роду написано принимать безрассудные решения.

Я повернулся к посоху, который валялся в противоположном углу, вытянул вперед руку и зашипел:

— Vento servitas…

Одним ударом двух зайцев… Внезапный порыв сотворенного ветра швырнул мне посох и захлопнул дверь в предвариловку. Я поймал посох протянутой рукой, развернулся к первой двери, что отделяла нас от основного коридора, и вогнал древко между стальными прутьями. Я склонился к решетке, пытаясь раздвинуть ее. Если бы речь шла о простом дереве и обычном мускульном усилии, то я бы только напрасно сломал древнюю трухлятину. Однако чародейский посох служит владельцу верой и правдой — помогает толково применять Дар и ловчее с ним обращаться. И я приналег на стальную решетку, скрестив силы, мускульную и магическую, взаимно умножая и ту, и другую.

— Forzare, — шипел я. — Forzare…

Металл поддался. Прутья вытягивались, гнулись…

А позади меня Луп-Гару начал истерично метаться в тесной «крепости». Я услышал, как он разнес пуленепробиваемое стеклышко, оглянулся через плечо и с ужасом понял, что действие эликсира порядком ослабело. Окружающий мир вновь стал разноцветным — вернулись полутона, оттенки и нюансы. Правда, рассматривать эту красоту пришлось на примере живописной образины бесноватого зверя. Во-первых, морда… Угольно-черная шерсть порыжела от засохшей крови, а кое-где густо заляпана ярко-алым. Во-вторых, клыки… Желтоваты, не без того, но все больше малиновые. Зрачки из серебристых стали изумрудными, и глазки посматривали настолько недружелюбно, что мой инстинкт самосохранения взвыл не хуже полицейской сигнализации. Все! Эликсир сдох. Оборотень меня видел, а это верная смерть.

— Forzare! — благим матом заорал я, выкладываясь до последнего.

Прутья согнулись и разошлись. Получилась не слишком импозантная дыра — фут в ширину и два в высоту.

В это время конторка опрокинулась под напором оборотня. Меня обдало колючим крошевом из стальных и стеклянных осколков. Я метнулся в дыру, напрочь позабыв о раненом плече и думая лишь о том, что в спину дышит смертоносная тварь. Ведь он же совсем рядом! Рядом! Ря-ядом!

Надо признать, я ввинтился в лаз с большой ловкостью. Сам удивляюсь, откуда прыть взялась. В мозгах царила паника. Левая нога зацепилась; я дернул посильнее, и она враз онемела. В общем, вместо того чтобы выскочить, я вывалился, да еще и подбородком треснулся. Черт, язык прикусил… Во рту стало солоно.

Я оглянулся. В дыре торчала широченная башка Луп-Гару с моим левым ботинком в пасти. Приятный момент — башка-то застряла. Оборотень рвался, тряс решетку, однако окровавленные лапы скользили по кафелю и разъезжались в стороны. Силища силищей, а прутья раздвинуть нечем. Правда, решетку можно разорвать… Я скрючился в отчаянии на полу и заскулил. Сигнализация надрывалась, топот близился, уже слышались выкрики полицейских.

Я поворочал онемевшей ногой. Воображение активно рисовало ампутированные конечности, и я содрогнулся, представив на минутку, что ниже щиколотки больше ничего нету, что вместе с ботинком зубастый гад и ступню отхватил. И тут я заметил мелькание ног в конце коридора. Проклятие! Я живо глянул на свои подпорки, удостоверился, что хотя носок и пропитан насквозь кровью, тем не менее ступня на месте, кое-как поднялся и рванул к посоху. Луп-Гару обиженно взревел и начал кидаться на прутья. Должно быть, кровавая слизь уже сошла с его лап, и теперь оборотень тверже держался на кафеле. Он разогнался, пробил решетку и рванул за мной.

Я схватил посох, крутнулся лицом к монстру и выставил перед собой вооруженную руку.

— Tornarius! — гаркнул я, вскинув посох…

И тут оборотень прыгнул.

Выкрикивая заклятие, я преследовал одну-единственную цель — противопоставить зверюге его мощь и его собственный вес, инерцию движения. Однако я малость недооценил летящую «торпеду». Недооценил и вероятность перегрузки своих сил при столкновении с громадиной. В итоге мы поделили разницу пополам. Обоим досталось на орехи. Оборотень врезался в сгустившийся воздух, который принял энергию и отразил ее обратно, — врезался и свалился на пол. Я схлопотал аналогичную оплеуху, а если учесть, что вешу я раз в пять меньше чертова мастодонта… Видели летающий попкорн? Вот и я летел, как пущенная стрелка, через коридор вплоть до поворота — эдакая бандероль в отдел специальных расследований. Рухнул, покатился, впечатался в стену и замер, ни жив ни мертв. Болело все, что вообще может у человека болеть. Посох по дороге куда-то делся, зато кафельная плитка приятно холодила щеку.

Луп-Гару очухался быстрее, чем хотелось, и попер на меня. Если бы не боль, туманившая рассудок, пожалуй, я смог бы по достоинству оценить могучую стать, сверхъестественную грацию этого идеального охотника и по совместительству беспощадного убийцы. Сейчас он охотился на меня, и ничего удивительного, что я проигрываю битву за битвой. Силы были не равны, даже слишком.

Я вздохнул — может быть, последний раз в своей жизни — и воззрился на прущую махину.

Неожиданно откуда-то сбоку возникла Мёрфи. Она уколола меня рапирой мрачнейшего взгляда, встала между мной и оборотнем и подняла совершенно бесполезную пушку.

— Мёрфи… — простонал я.

Я дергался, пытался подняться, силился вызвать ничтожные крупицы энергии, чтобы хоть как-то защитить Мёрфи, и все без толку. Последний магический удар меня доконал.

Все возможности исчерпаны, а Луп-Гару знай себе мчится по коридору с немыслимой для такой махины скоростью, вонзая когти в кафель, как в мягкую глину. С клыков срываются клочья пены, глаза пылают дьявольским огнем. Стены дрожат от прыжков гигантской туши. Я и не подозревал, что монолитные стены способны дрожать.

Мёрфи даром времени не теряла и к боевым действиям подготовилась. Джинсы, фланелевая рубашка — рукава закатаны, на ногах тяжелые ботинки. Меня поразило, насколько юной и беззащитной казалась Мёрфи без косметики и украшений. Росточек у нее что-то там с мелочью, Луп-Гару на своих четырех выше, чем Кэррин на цыпочках. Подняв оружие, она резко дунула на длинную челку, чтобы та не лезла в глаза, и прицелилась. Мёрфи начала стрелять, когда дистанция между ними сократилась до тридцати шагов. Безрезультатно. Пули гулко щелкали по твердому лбу оборотня, а тот на них чихал.

Я обратил внимание на три любопытные особенности.

Во-первых, Мёрфи по жизни всегда предпочитала полуавтоматику. Сейчас она держала в руках не крупнокалиберный кольт, который по обыкновению носила, а маленький блестящий пистолетик с оптическим прицелом.

Во-вторых, звук выстрелов был какой-то странный. Вместо привычного «бам, бам, бам», пушечка делала «кляк, кляк, кляк».

И в-третьих, самое интересное. Когда пуля попала чудищу в грудь, брызнул фонтанчик крови и Луп-Гару пошатнулся. Ярость в его взоре сменилась безграничным изумлением и даже замешательством. Потом две пули одна за одной вошли в его переднюю ногу. Оборотень взревел и рухнул на бок, как подкошенный. По инерции он покатился по коридору, врезался в стенку, протаранил ее и исчез в соседнем помещении. Нас окутали клубы бетонной пыли.