— Верно. Идет.

Я стоял, опершись на костыли, и смотрел, как она мечется по комнате, собираясь. Я не рисковал садиться. Тайленол снял самую острую боль, и мои мысли, пусть усталые и не слишком быстрые, снова соединились с телом. Я не хотел снова погрузиться в апатию.

— Повтори это пять раз подряд и быстро, — буркнул я себе и сделал попытку. В основном для того, чтобы занять себя — ну, и хоть с этим у меня было меньше возможности облажаться.

Немного позже дежуривший наверху, на улице Мыш негромко гавкнул, и Молли устало поднялась по ступенькам.

— Такси пришло, Гарри, — окликнула она.

Я двинулся из дома. Подниматься по лестнице на костылях — не подарок, но я такое уже проделывал. Я поднимался не спеша, экономя силы.

— Берегись! — взвизгнула Молли.

Прилетевшая неведомо откуда бутылка разбилось о стену лестничного приямка, ее содержимое расплескалось вокруг и тут же воспламенилось. Старый добрый коктейль Молотова и теперь, спустя сто лет, все еще является эффективным оружием. И действие его не ограничивается простым горением. Столь жаркий огонь буквально высасывает из окружающего воздуха кислород — особенно в узком приямке, превращающемся в подобие дымохода. И для того, чтобы вас обожгло, горючей смеси вовсе не обязательно попадать непосредственно на вас. При достаточно жарком огне он сжигает плоть даже на расстоянии пары футов, превращая окружающий воздух в духовку.

Я поднялся всего на две или три ступеньки, но успел отпрянуть прежде, чем меня обожгло. Я попытался упасть на здоровую ногу, решив, что и она должна получить шанс позабавиться. Приземлился более или менее так, как хотел, и больно было как черт-те что, но сознания я по крайней мере не потерял. Однако взвизгнуть все-таки взвизгнул — ряд трехэтажных ругательств, а огонь тем временем ревел вокруг меня и перекинулся с приямка на остальную часть дома, с голодным энтузиазмом вгрызаясь в старое дерево.

— Гарри! — крикнула Молли откуда-то из-за языков огня. — Гарри!

Мыш оглушительно лаял. Я поднял взгляд и увидел, что огонь лезет вверх по фасаду. Пожар начался с улицы. Ко времени, когда сработают датчики внутри дома, спасаться будет уже поздно.

В столь поздний час этажом выше меня миссис Спанкелкриф наверняка спит, не подозревая об опасности. А на втором этаже — Уиллоуби, мои пожилые соседи, и все потому, что им не посчастливилось жить в одном доме со мной.

Я уронил один из костылей, и он загорелся. Пытаться прибегнуть к магии я не мог — до тех пор, пока не поем и не отдохну немного. Блин-тарарам, да я даже не знал, смогу ли стоять без посторонней помощи. Но если я не сделаю что-нибудь, в огне пожара погибнут три невинных человека. Это не считая меня самого.

— Давай, Гарри, — сказал я себе. — Ты не калека, ты просто неуч.

Огонь ревел уже высоко над головой, и это мешало мне поверить в собственные слова.

Но я уперся руками в пол и начал подниматься.

— Шевелись, Дрезден, или умрешь, — рявкнул я себе, стараясь не обращать внимания на клубившийся в груди ужас. — Шевелись или умрешь.

Признаюсь, второе представлялось мне на порядок более вероятным.

Опираясь на костыль, я посмотрел на потолок комнаты. Я нашел точку, которая — по моему расчету — находилась в центре гостиной миссис С., и обратил внимание на то, что один из моих диванов расположен аккурат под ней.

Пользуясь костылем как рычагом, я подсунул один его конец под старый книжный шкаф и потянул вверх. Шкаф наклонился и с грохотом упал, расшвыряв по полу книги и ящики. Верх его приземлился в нужное место — на диван. Я удовлетворенно хмыкнул и забрался по наклонной задней стенке на упавший шкаф. Остановившись на верхнем краю моего импровизированного помоста, я поднял правую руку и разрядил вверх одно из колец, которые я на нем ношу.

Кольца у меня не простые, а магические — с каждым движением моей руки они накапливают по капле кинетическую энергию, так что в нужный момент я могу разрядить ее в нужном количестве. Совсем недавно я как следует зарядил их, упражняясь с боксерской грушей. Поэтому стоило мне разрядить одно кольцо в потолок, как невидимая сила пробила его вместе с перекрытием и полом первого этажа и постеленным на него ковром горчичного цвета.

Я чуть поправил прицел и разрядил вверх кольцо со следующего пальца, потом еще одно и еще, пока отверстие не расширилось настолько, чтобы я смог в него пролезть. Потом зацепился костылем за торчавшую из образовавшегося отверстия балку и, подтянувшись, выпрямился во весь рост, балансируя на здоровой ноге. Потом закинул костыль наверх и принялся протискиваться следом.

Внизу хрипло, испуганно мявкнул Мистер, и я застыл. Мой кот остался внизу, где-то в комнате.

Я лихорадочно шарил взглядом в поисках кота — и обнаружил его, съежившегося в его любимом месте, на верху самой высокой книжной полки. Шерсть его встала дыбом, и он весь напрягся как струна.

Черт, я уже забросил костыль наверх. Вернись я за Мистером, и мне, возможно, не удалось бы вскарабкаться на шкаф еще раз — тем более, с котом на руках. Веса в Мистере без малого тридцать фунтов. Хорошенький гандикап для увечного альпиниста.

Ну, и я уже не говорю о том, что при той скорости, с которой распространялся огонь, я скорее всего оказался бы к этому времени отрезанным от всех путей спасения. И кто тогда, скажите, поможет спастись миссис С. и Уиллоуби?

Я любил своего кота. Он был членом моей семьи.

Но, глядя на него, я понимал, что не в состоянии ему помочь.

— Если ты только не пошевелишь, наконец, своими тухлыми мозгами, Гарри! — рявкнул я сам себе. — Тьфу. Никогда не сдавайся. Никогда не сдавайся, слышишь?

Выходящие в приямки окна моей гостиной были слишком малы, чтобы служить путем спасения для меня, но Мистер пролез бы в такое без труда. Я прицелился и, разрядив в него остаток энергии из последнего кольца, высадил окно, ближайшее к коту. Мистер мгновенно оценил ситуацию, пробежал по верху двух полок. От окна его отделяло еще добрых пять футов, но для Мистера такой прыжок — так, ерунда. Глядя на то, как он исчезает за разбитым окном в ночи, я поймал себя на том, что улыбаюсь как идиот.

Блин-тарарам, по крайней мере одно дело я сегодня завершил успешно.

Я повернулся, как следует ухватился за края отверстия в потолке и как мог сильнее оттолкнулся здоровой ногой. Я даже прыжком это не могу назвать, но и этого хватило, чтобы я смог опереться локтями. Ребра болели как черт-те что, пока я, извиваясь ужом, протискивался в отверстие, но в конце концов я все же забрался в комнату миссис Спанкелкриф.

Судя по ковру горчичного цвета и оливково-зеленым обоям, в последний раз интерьер обновлялся в семидесятые, и она вся была заставлена мебелью и всякой мелочью. Выбираясь из дыры, я походя опрокинул полку с коллекцией фарфора. Комната тускло освещалась лизавшим фасад языками огня. Я подобрал с поля костыль, поднялся, стиснув зубы от боли, и заковылял вглубь квартиры.

Миссис С. я нашел в спальне. Она спала, полусидя на груде подушек перед включенным телевизором. В дополнение ко включенному на полную громкость звуку, по низу экрана его ползла строка субтитров. Я допрыгал до кровати и осторожно потряс ее за плечо.

Она вздрогнула, просыпаясь, и отпихнула меня кулачком. Я опрокинулся назад, приземлился на пятую точку и поморщился от боли — от падения, не от удара. Потом тряхнул головой, поднял взгляд и увидел, что маленькая старая леди целится в меня из револьвера — судя по размеру, тридцать восьмого калибра. При этом держала она его со знанием дела, обеими руками, и зрачок дула смотрел мне прямо между глаз.

— Мистер Дрезден! — возмутилась она писклявым голосом. — Да как вы посмели?

— Пожар! — выпалил я. — Миссис Спанкелкриф, пожар! Огонь!

— Ну да, я не буду открывать огонь, если вы не будете шевелиться, — заявила она воинственным тоном. Она отняла левую руку от пистолета и потянулась ею к телефону. — Я вызываю полицию. Сидите не шевелясь, если не хотите, чтобы я вас застрелила. Я не шучу. Это пистолет моего деда. У меня есть на него разрешение.