Я сунул к ней руки Роулинза, чтобы он ее ощупал.

— Давайте! — шепнул я. — Под стену и на улицу.

Он буркнул что-то в знак согласия и начал протискиваться. Роулинз гораздо крепче сложен, чем я, но в расширенную временем дыру пролез и он. Я наклонился, чтобы следовать за ним, — и тут услышал за спиной приближающиеся шаги.

Я отпрянул в сторону. Мои глаза успели немного привыкнуть к темноте и к слабому отсвету городских огней, проникавшему сквозь дыру. Я разглядел в темноте неясный силуэт, а потом руки Глау схватили Роулинза за раненую ногу. Роулинз вскрикнул.

Я замахнулся и врезал Глау разводным ключом по руке чуть ниже локтя. Удар вышел что надо: я услышал, как хрустнула кость.

Глау испустил дикий, пронзительный вопль-улюлюканье, жуткое подобие боевого клича первобытного охотника. Я услышал слабый шелест рассекаемого воздуха и успел ускользнуть от ответного удара. Повернувшись, я взмахнул рукой, целя свободным концом прикованной к оставшемуся браслету наручников цепи куда-то на уровне глаз Глау. Похоже, я попал удачно: он издал еще один пронзительный вопль и отшатнулся. Я нырнул в дыру и вертким хорьком пополз вперед. Снова раздался выстрел из пистолета Крейна, пуля продырявила стену футах в десяти от меня. И вновь — бегущие шаги, лязг металла. Я услышал собственные всхлипы, и в голове моей разом промелькнули все возможные ужасы, ожидающие меня в случае, если я не успею выползти. В любое мгновение я ожидал попадания пули или стальной хватки акульих зубов Глау.

Роулинз схватил меня за запястье и выдернул на улицу. Я поднялся на ноги и лихорадочно огляделся по сторонам в поисках ближайшего укрытия — нескольких штабелей старых покрышек. Мне не пришлось указывать на них Роулинзу — он понял и сам. Мы побежали туда. Раненая нога Роулинза то и дело подламывалась, и мне пришлось задержаться, чтобы помочь ему, а заодно и оглянуться на наших преследователей.

Глау вынырнул из дыры следом за нами, чуть пригнулся и метнул в нас разводной ключ. Вращаясь в воздухе, тот описал стремительную дугу и угодил мне точно в задницу.

Сила удара заставила меня пошатнуться, нижняя часть туловища на мгновение онемела. Я попытался сохранить равновесие, схватившись за Роулинза, но вывихнутая рука скользнула, и я упал на гравий. Удар, похоже, нарушил всю блокировку, выставленную мной от боли, и секунду-другую я не мог даже шевелиться, не то чтобы бежать.

Глау вытащил из-за пояса длинный изогнутый клинок — судя по форме, арабского происхождения — и не спеша направился к нам. Это было глупо, но мы с Роулинзом все-таки еще пытались бежать.

Послышались шаги, чья-то фигура с нечеловеческой стремительностью метнулась к нам, и Крейн сделал мне подсечку. Я снова полетел на землю. Повернувшись, он нанес ногой удар Роулинзу в живот. Тот тоже упал.

— Я предупреждал тебя, чародей. — Побелевший от ярости Крейн поднял пистолет и направил его на Роулинза. — Считай, что ты убил этого человека.

Чья-то темная фигура выступила из-за груды старых покрышек и нацелила на Крейна дуло обреза.

— Как дела? — спросила фигура.

Глау вихрем обернулся лицом к неизвестному, занося клинок для удара. Тот нажал на спуск. Ударил гром. Заряд картечи швырнул Глау на гравий, и он остался лежать, слабо трепыхаясь, как огромная, выброшенная на берег рыба.

Томас вышел на свет, если таковым можно считать лучи далекого фонаря. Он был одет в свободную черную одежду — включая мою кожаную куртку, доходившую ему чуть не до колен. Волосы его сбились от ветра, а серые глаза излучали убийственный холод. Он передернул цевье, выкинув из патронника пустую гильзу, и дослал свежий патрон. Ствол дробовика снова метнулся к Крейну.

Вот сукин сын!

Теперь-то я понял, кто таскался за мной хвостом по городу.

— Ты, — глухо произнес Крейн, злобно глядя на Томаса.

— Я, — не без удовольствия согласился Томас. — Брось пистолет, Мадригал.

Крейн скривил губы в недоброй ухмылке, но опустил пистолет и разжал пальцы. Пистолет шмякнулся на землю.

— Толкни его сюда, — приказал Томас.

Крейн подчинился, начисто игнорируя меня.

— Я думал, ты уже мертв, братец. Видит Бог, ты и у себя в семье нажил врагов, не говоря уж об остальной Коллегии.

— Как видишь, уцелел, — усмехнулся Томас и носком башмака толкнул пистолет в мою сторону.

Глаза Крейна расширились от удивления и тут же злобно сощурились.

Я поднял револьвер и проверил барабан. Вывихнутая левая кисть в общем-то действовала, но болела как черт-те что и обещала болеть до тех пор, пока у меня не появится пара спокойных минут, чтобы привести ее в порядок. Головная боль, когда я наклонился, превратилась в славную, всепоглощающую муку, но я и на нее не стал обращать внимания. В моей жизни столько всякого бывало, что я не слишком боюсь сотрясений.

Крейн успел перезарядить револьвер: все шесть патронов в гнездах. Я защелкнул барабан и оглянулся на Роулинза. Боль от ранений и напряжение последних минут не добавили ему сил.

— Все не так плохо, — заверил он меня вполголоса. — Больно только. И устал.

— Посидите спокойно, — сказал я ему. — Мы вас отсюда вытащим.

Он кивнул и растянулся на земле. Глаза его закрывались сами собой, но он еще старался следить за происходящим.

Я проверил, не истекает ли он кровью, и, нацелив пистолет на Крейна, встал между ним и Роулинзом.

— Как дела, Дрезден? — поинтересовался Томас.

— Что-то ты не спешил, — отозвался я.

Томас ухмыльнулся одними губами, не отводя взгляда от Крейна.

— Ты знаком с моим кузеном Мадригалом Рейтом?

— Я же говорил, не похож он на Дарби, — буркнул я.

Томас кивнул.

— Это тот фильм с Дженет Мунро?

— И Шоном Коннери.

— Пожалуй, да, — согласился Томас.

Мадригал Рейт слушал нашу болтовню, продолжая щуриться. Возможно, сказывалось плохое освещение, но теперь он казался бледнее, и черты его сделались неестественно правильными. А может, это просто показалось мне теперь, когда Томас идентифицировал его как вампира Белой Коллегии — тем более мои инстинкты и так буквально визжали об этом еще при первой встрече. Во взгляде, которым сверлил Мадригал моего брата, явственно читалось сомнение.

— Ты даже не представляешь, братец, во что впутался. Я не отдам тебе этой добычи.

— А придется, — заметил Томас голосом киношного злодея.

Взгляд Крейна вспыхнул бешеной злобой.

— Не дави на меня, братец. Я заставлю тебя пожалеть об этом!

В ответ Томас рассмеялся:

— Реку вспять не повернешь. Уходи, пока цел.

— Не валяй дурака, — ответил Мадригал. — Знаешь, сколько он стоит?

— Тех денег, что тратятся в аду? — спросил Томас. — Потому что если ты будешь настаивать, этим и кончится.

Мадригал злобно оскалился.

— Ты сможешь хладнокровно убить свою родню, Томас? Ты?

Не всякой статуе удалось бы состроить такое каменное лицо, как у Томаса.

— Может, до тебя еще не дошло. Мадригал. Я же изгнан, ты что, забыл? Ты мне не родня.

Долгую минуту Мадригал молча смотрел на Томаса.

— Ты блефуешь, — произнес он наконец.

Томас поднял бровь и повернулся ко мне:

— Он думает, я блефую.

— Только так, чтобы он мог говорить, — попросил я.

— Идет, — кивнул Томас и выстрелил Крейну в ногу.

Когда глаза, ослепленные вспышкой, обрели способность видеть, а эхо выстрела стихло, я обнаружил, что Мадригал катается по земле, шипя от боли. Потом он съежился, сжав руками то, что осталось от лодыжки и ступни. Кровь, слишком бледная, чтобы сойти за человеческую, сочилась на гравий.

— Туше, — хмыкнул Роулинз с нескрываемым удовлетворением.

Потребовалось некоторое время, чтобы Мадригал немного пришел в себя и восстановил способность говорить.

— Ты труп, — прохрипел он прерывающимся от боли голосом. — Ты бесхребетная мелкая свинья. Ты труп. Дядя убьет тебя за это.

Мой сводный брат улыбнулся и снова передернул цевье обреза.