Воспоминания струились по моей руке, передаваясь в ее руку — и замерли там, остановленные каким-то расплывчатым, эластичным барьером. Заклятием моей крестной. Я надавил сильнее, но сопротивление только нарастало, сколько я ни старался.

Сьюзен всхлипнула — жалобно, голодно. Она привстала на коленях и прижалась ко мне. Потом скользнула губами к моему горлу. Язык ее коснулся моей кожи, и по телу моему электрическим разрядом пробежала судорога желания. Черт, подумал я, человек одной ногой в могиле, а гормоны бесятся как ни в чем ни бывало.

Я пытался одолеть заклятие крестной, но оно держалось крепко. Я ощущал себя малым ребенком, пытающимся отворить тяжелую стеклянную дверь.

Сьюзен вздрогнула, но продолжала лизать мою кожу.

Кожу приятно пощипывало, потом она онемела. Боль унялась немного. А потом я ощутил ее зубы — острые зубы, впившиеся в меня.

Я вскрикнул от неожиданности. Укус был несильный. Она кусала меня и больнее, когда мы с ней развлекались. Но и глаза у нее были тогда совсем другими. И кожа моя тогда не немела от ее наркотических поцелуев. Тогда она и в мыслях не имела сделаться кандидатом в Клуб Вампиров.

Я надавил на заклятие еще сильнее, но силы мои убывали. Сьюзен укусила меня сильнее, и я ощутил, как тело ее напрягается, крепнет. Она уже не висела на мне. Свободная ее рука легла мне на затылок — и вовсе не из нежности. Она просто удерживала меня на месте. Потом она сделала глубокий вдох.

— Вот, — прошептала она. — Вот оно. Как хорошо…

— Сьюзен, — произнес я, пытаясь не ослаблять нажим на заклятие моей крестной. — Сьюзен. Не надо. Не уходи. Ты нужна мне здесь. Ты можешь навредить себе, — челюсти ее начали смыкаться. Зубы ее остротой уступали вампирским клыками, но ведь и человеческие зубы тоже неплохо прокусывают кожу. Она пропадала. Я чувствовал, как слабеет связь между нами.

— Прости, — сказал я. — Мне так не хотелось поднимать на тебя руку, — я все давил на нее. Продолжать борьбу не имело смысла. Но я продолжал. Если не ради меня, так хоть ради нее. Я цеплялся за эту связь, за воспоминания о Сьюзен, о нас с ней.

— Я люблю тебя.

Почему это сработало именно сейчас, почему сплетенная моей крестной паутина подалась так, словно эти слова подействовали на нее как открытый огонь? Не знаю. Я так и не нашел этому объяснения. С другой стороны, самих по себе волшебных слов не бывает. Слова всего удерживают магию. Они придают ей форму и направление, они делают ее полезной, описывая образы, к которым ты стремишься.

Впрочем, я вот что могу сказать: некоторые слова обладают силой, которая не имеет никакого отношения к сверхъестественному миру. Они отдаются резонансом в сердце и мозгу, они живут еще долго после того, как звуки их стихли, и эхо их звучит в душе и сердце. Значит, они обладают силой — самой что есть настоящей силой.

Эти три слова как раз из таких.

Я хлынул в нее, сквозь окружающие ее темноту и смятение, и увидел в ее мыслях, что мой приход был как горячий огонь в стране бесконечного холода, как яркий маяк в ночи. Весь свет, все тепло наших воспоминаний обрушили возведенные внутри нее стены, смели старательно наведенные Леа чары, вырвали у моей крестной, где бы она ни была, похищенные воспоминания и вернули их на место.

Я услышал, как она плачет от внезапно нахлынувших воспоминаний. Она изменилась — прямо здесь, в моих руках. Жуткое, нечеловеческое напряжение изменилось. Оно не исчезло, но изменилось. Оно сделалось напряжением Сьюзен, смятением Сьюзен, болью Сьюзен — самой настоящей Сьюзен.

Сила заклятия слабела, оставляя за собой только смутное воспоминание — так мелькнувшая в ночном небе молния оставляет за собой в темноте светящиеся полосы.

Я обнаружил, что стою рядом с ней на коленях, держа ее за руку. Она продолжала удерживать мою голову. Ее зубы все еще прижимались к моему горлу.

Я поднял дрожащую руку и погладил ее по волосам.

— Сьюзен, — тихо произнес я. — Сьюзен. Останься со мной.

Давление ослабло. Я почувствовал на плече ее горячие слезы.

— Гарри, — прошептала она. — О Боже. Мне так хочется пить. Ужасно хочется.

Я закрыл глаза.

— Я знаю, — сказал я. — Извини.

— Я могла бы напиться тобой. Правда, могла бы.

— Да.

— И ты бы не смог помешать мне. Ты слаб, болен.

— Я не смог бы помешать тебе, — согласился я.

— Скажи это еще раз.

Я нахмурился.

— Что?

— Скажи это еще раз. Это помогает. Ну пожалуйста. Так трудно не…

Я сглотнул.

— Я люблю тебя, — сказал я.

Она дернулась, словно я с размаху ударил ее подвздох.

— Я люблю тебя, — повторил я. — Сьюзен.

Она оторвала рот от моей кожи и подняла взгляд, заглянув мне в глаза. Это снова были ее глаза: темные, теплые, карие, припухшие, полные слез.

— Вампиры, — прошептала она. — Они…

— Я знаю.

Она зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, но те все равно катились из глаз.

— Я… Я п-пыталась помешать им. Честно, пыталась.

Боль снова пронзила меня — боль, не имевшая никакого отношения ни к ядам, ни к ранам. Она пронзила меня резко, пройдя под самым сердцем, словно кто-то проткнул меня сосулькой.

— Я знаю, — заверил я ее. — Ты сделала все, что могла.

Она с плачем прижалась ко мне. Я крепко-крепко обнимал ее. Довольно долго она молчала.

— Но это все еще во мне, — прошептала она, наконец. — Это никуда не делось.

— Я знаю.

— Что же мне теперь делать?

— Мы чего-нибудь придумаем, — сказал я. — Обещаю. А пока у нас другие проблемы, — продолжая крепко обнимать ее в темноте, я посвятил ее в то, что произошло.

— Нам на помощь кто-нибудь придет? — спросила она.

— Я… Вряд ли. Даже если Томасу с Майклом удалось спастись, сюда им не попасть. Если они вообще смогут выбраться из Небывальщины. Майкл мог бы обратиться к Мёрфи, но и она не сможет разнести этот клоповник без ордера. И уж Бьянка с ее связями этого еще долго не допустит.

— Нам надо вытащить тебя отсюда, — сказала она. — Тебе надо в больницу.

— Теоретически, именно так. Дело за малым — за деталями.

Она облизнула губы.

— Я… Ты вообще в состоянии двигаться?

— Не знаю. Это последнее заклятие. Если у меня и оставались еще силы, они ушли на него.

— Может, тебе поспать? — предложила она.

— Кравос не упустит такого шанса помучить меня… — я осекся и уставился в стену.

— Боже, — шепнула Сьюзен. — Я люблю тебя, Гарри. Я хочу, чтобы ты знал это, и… — она тоже замолчала и внимательно посмотрела на меня. — Что?

— Вот оно, — выдохнул я. — Именно то, что мне нужно.

— Что тебе нужно? Я не понимаю.

Чем больше я думал об этом, тем более безумным мне это представлялось. Но… черт, это могло сработать. Если бы я мог еще точно рассчитать это…

Я опустил взгляд, обнял Сьюзен за плечи и заглянул ей в глаза.

— Сможешь продержаться? Не поддаваться соблазну еще несколько часов.

Она поежилась.

— Думаю, смогу. Постараюсь.

— Вот и хорошо, — сказал я и сделал глубокий вздох. — Дело в том, что мне нужно заснуть достаточно крепко, чтобы увидеть сны.

— Но Кравос! — возразила Сьюзен. — Кравос же заберется в тебя. Он убьет тебя.

— Угу, — буркнул я и снова вздохнул. — Именно на это я и рассчитываю.

Кошмары начались почти сразу же — темное отравленное облако, притупляющее чувства, искажающее восприятие. Мгновение я висел на одной руке над адом, полным огня, дыма и жутких чудищ. Сталь наручников, удерживавших меня на весу, до крови врезалась мне в запястье. Дым резал глаза, жег горло, заставляя давиться кашлем. В глазах потемнело — я терял сознание.

Теперь я оказался в другом месте. В темноте. Я лежал на холодных камнях. Со всех сторон слышались шорохи передвигавшихся в темноте тварей. Скрежет чешуи или когтей. Негромкое, голодное шипение, блеск кровожадных глаз. Сердце мое ушло в пятки.

— Ага, вот ты где, — прошипел один из голосов. — Знаешь, а я ведь смотрел, как они развлекались с тобой.