В бойницах на вершине утеса замелькали яркие вспышки, и от них протянулись к кромке воды алые пунктиры трассирующих пуль. Шлепки свинца по воде донеслись до нас на секунду раньше, чем грохот выстрелов.

— А ну все мне за спину! — рявкнул я своему отряду, и те послушно зашлепали по воде, выстраиваясь за мной в колонну.

Что ж, раз уж я, дух, оказался в мире духов, грех было не воспользоваться преимуществами ситуации. Поскольку мой сгинувший в водах озера Мичиган плащ снова оказался на мне с момента, когда Кармайкл сдернул меня с рельсов, я не видел причины, почему то же самое не могло случиться с моим браслетом-оберегом. Даже не глядя на левое запястье, я сосредоточился и заученным движением встряхнул рукой, чтобы браслету не мешал рукав. И сразу же ощутил на руке привычную тяжесть цепочки из маленьких заговоренных средневековых щитов.

— Ха! — хмыкнул я себе под нос и начал сосредотачивать волю для того, чтобы выстроить защитное поле.

Что-то с силой толкнуло меня в бок, я повалился и с головой ушел под воду. В том месте, где я только что стоял, вода вскипела от пулеметной очереди. Я вынырнул, отплевываясь, — как раз вовремя, чтобы увидеть, как пуля угодила в спасшего меня призрака. Внешне это ничем не отличалось от попадания в живого человека, за исключением одной детали: крови не было. Пуля просто оторвала кусок призрачной руки, и из раны ударил фонтан прозрачной эктоплазмы. Дух только покосился с удивленным видом на остаток руки.

Следующая пуля разнесла ему голову, и он сразу превратился в комок желеобразной эктоплазмы, который тут же унесли прочь волны.

Встать на ноги мне помогла тень сэра Стюарта. Новая очередь ударила в самую гущу моего отряда, заставив призраков нырять в поисках укрытия, которого не было. Это стоило нам нескольких раненых, если так можно назвать тела, исковерканные жуткими бескровными ранами, и одного убитого из числа Чикатил.

— Мне за спину! — снова гаркнул я и врубил свой браслет на полную мощность. Передо мной вспухло полушарие бледно-голубого света. Неприятель немедленно перенес огонь на него, и пули рикошетом разлетелись в небо.

Я зашагал вперед, на берег. Сэр Стюарт следовал за мной по пятам и чуть сбоку, прикрывая телом от волн, то и дело норовивших сбить меня с ног. Отряд подтянулся поближе ко мне, под прикрытие щита, и все вместе мы устремились к берегу так быстро, как я только мог без боязни утратить необходимую для поддержания поля концентрацию.

Следующие несколько секунд выдались для меня нелегкими. Даже занимаясь магией, приходится соблюдать ряд законов физики, от которых никуда не деться, — например, закон сохранения энергии. Все эти псевдопули лупили по моему щиту с изрядной силой. Соответственно мне приходилось прикладывать равную силу к тому, чтобы их удержать. Понятно, я старался сделать щит как можно более покатым, чтобы пули били в него под углом, а не в упор, но даже так мне приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы огонь не наносил нам ущерба.

Нет, защитное поле — явно не лучшее решение. Слишком много сил я тратил, чтобы их хватало на ответный удар. И потом, не мог же я удерживать поле до бесконечности. Самое позднее через час оно неминуемо ослабнет, а тогда нас всех определенно ничего уже не спасет. Самое время придумать, как нам нейтрализовать пулеметы.

— Сэр Стюарт! — крикнул я. — Есть у кого-нибудь гранаты?

Рука сэра Стюарта мгновенно вынырнула у меня из-за спины. В руке оказалась — поверьте мне на слово! — маленькая чугунная бомба размером с бейсбольный мяч. Отверстие в оболочке затыкалось пробкой, из которой торчал пеньковый фитиль. Такие штуковины до сих пор рисуют в мультиках, только другого размера.

Я оглянулся через плечо и увидел, что некоторые из Страшил тоже достали гранаты, только современнее, напоминающие ананасы. То же самое проделала пара теней в форме времен вьетнамской войны.

— Славно, — кивнул я. — Ладно, план таков. Мы бежим туда, под ту огневую точку, и ваши ребята разносят ее к черту. Потом ту, что рядом с ней. Потом попробуем проделать проход в проволоке и убираемся с этого пляжа к чертовой матери.

Сэр Стюарт всмотрелся с пляж перед нами сквозь переливающийся разноцветными вспышками от попаданий щит и кивнул. Потом все с тем же бесстрастным выражением лица оглянулся на своих людей. Те разом кивнули.

— Не так все и страшно, — пробормотал я. — Ладно, держитесь все за щитом! — И ринулся вперед, к подножию утеса.

И тут заговорили пушки.

Где-то над головой послышался пронзительный свист, и в воздухе что-то промелькнуло. На мгновение мне померещились очертания черепа, пролетевшего в вихре свирепой алой — такой же как у пуль — энергии. Что бы это ни было, оно ударило в берег ярдах в тридцати перед нами. Грохота от взрыва я не услышал. Вместо этого наступила внезапная абсолютная тишина, словно череп всосал все движение вокруг себя — включая звуковые волны. Полыхнула вспышка, а секунду спустя на нас с ревом налетел порыв огненного ветра. Ушные перепонки пронзило болью от давления воздуха. В щит ударила галька с пляжа, и он вспыхнул от перегрузки возмущенным синим огнем. Когда рассеялась пыль, в земле зияла воронка глубиной с мою могилу и диаметром в двадцать футов.

Над головой уже свистело в унисон несколько новых снарядов, и на мгновение меня охватила сковывающая мысли паника. Блин-тарарам! Стоит одному из этих черепов угодить поближе, а еще хуже за моей спиной, где нас не прикрывает защитное поле, — и нам конец. Даже близкого попадания хватило бы, чтобы разнести в клочья мой щит, и тогда нас прикончили бы пулеметы. Укрыться от визжащих черепов мы могли только в одном месте.

— Надо подобраться к ним вплотную! — рявкнул я. — Вперед!

И что было сил припустил вперед, на пулеметы.

События, которые происходили между кромкой воды и подножием утеса, как-то смешались в моей памяти. Я запомнил только бег, стрельбу и фонтаны гальки и грязи. Еще несколько теней пали от визжавшей шрапнели. Моему щиту пришлось очень и очень несладко, а когда мы подобрались ближе к пулеметам, прикрывать отряд от огня с флангов стало совсем трудно.

Бежать было некуда, укрыться тоже негде, так что нам ничего не оставалось, кроме как бежать вперед. Собственно, альтернативой этому могла стать только смерть, и страха я натерпелся, как, наверное, никогда еще в жизни. Нет, правда, даже хорошо, что в памяти о тех минутах сохранилось немногое.

Запомнился, впрочем, неприятный момент где-то на полпути к утесу, когда я пробегал между двумя игольчатыми тварями. Я помню, как отметил про себя, что их покрывала такая тяжелая броня из нескольких слоев костяных пластин, что они даже не могли встать. Пулеметный огонь и черепа-снаряды, казалось, не причиняли им никакого вреда. Я увидел, что в меня уперся взгляд двух крокодильих глаз, а потом из-под панциря выметнулись покрытые короткими иглами Щупальца и принялись раскручиваться, как пожарные рукава под давлением, когда их никто не держит. Одно щупальце Успело обвиться вокруг моего запястья, и только заговоренный рукав плаща не позволил игле-клинку рассечь мне плоть До кости. Блеснул топор сэра Стюарта, и отсеченное щупальце превратилось в эктоплазму.

Я скомандовал теням рубить направо и налево, и мое воинство разом ощетинилось десятками мечей, топоров, тесаков и штыков. Мы прорвались сквозь ряды тварей и заградительный огонь, который все усиливался. При этом мы потеряли еще несколько теней, выдернутых щупальцами из-под щита на открытые места, где их мгновенно изрешетили пули.

Черепа-снаряды прекратили сыпаться на нас где-то за двадцать ярдов до подножия утеса, и мы наконец-то смогли немного перевести дух. Мы с тенями прижались к отвесной скале, где пулеметчики не могли продолжать огонь из амбразур. Я сместил свой щит, чтобы тот на всякий случай прикрывал нас с тыла, но огонь и без того заметно ослабел.

— Гранаты! — скомандовал я голосом, который, надеюсь, звучал не как у перепуганного четырнадцатилетнего юнца.