Она удивленно уставилась на меня.

— Что вы делаете?

— Возьмите, — сказал я. — На рукоятке отпечатки пальцев Трикси, так что не трогайте ее. Она стреляла. Она действует с кем-то сообща, и они несут ответственность за все последние смерти и травмы. Но когда прибудут копы, она наврет им с три короба, и это обернется против меня. Если полиция арестует меня, я не смогу помочь вам, когда они нанесут следующий удар. Мне надо уйти.

Она поежилась, но пистолет взяла. Она держала его так, словно он вот-вот ее укусит.

— Но я не понимаю…

— Джоан. Если бы это я стрелял в них, я бы застрелил и вас. Неужели я дал бы тогда вам пистолет? Вы просто передайте пистолет копам. Ладно?

Она колебалась.

— Помогите мне, — настаивал я. Наверное, в голосе моем звучал уже страх. — Мне нужно вернуться домой, забрать кое-какие вещи и смыться, пока копы не установят наблюдение за моим домом. Попробуйте задержать их. Хотя бы на пять минут, прошу вас. Боже мой, ведь это случится еще, если я не помешаю им!

Она оглянулась через плечо на дверь.

— Ну же, Джоан, — тихо взмолился я. — Господи, пожалуйста, помогите мне.

Наступила тишина, если не считать приближающихся шагов.

— Я, должно быть, сошла с ума, — сказала она. — Я, должно быть, сошла с ума.

И шагнула в сторону.

Я сделал единственное, что мог с учетом обстоятельств. Да, в посторонних глазах это делало меня виновным как черт знает что, но если я хотел еще жить, у меня не было другого выбора.

Я побежал.

Бегом ворвался я на стоянку, прыгнул в Голубого Жучка и завел мотор. За спиной, в здании вдруг включилась пожарная сигнализация, и уши у меня едва не заложило от громкого звона. Значит, в дополнение к полиции и, скорее всего, скорой помощи, сюда нагрянут еще и пожарные. Куча мала обещала выйти черт-те какая, по крайней мере, для полицейских. За время, пока они проверят, все ли эвакуированы из студии, осмотрят Триксину рану и соберут свидетельские показания, я мог бы, возможно, дойти пешком до Гаваны. Ай да Джоан: купила мне как минимум десять минут, а может, и больше.

— Умница, Джоан, — прошептал я, врубил заднюю передачу, вывел свою старую машинку со стоянки и погнал ее домой. Ко времени, когда сирены стихли, я успел отъехать по шоссе довольно-таки далеко. Я вел машину аккуратно, не превышая скорости, поскольку попасться сейчас за нарушение было бы смерти подобно, и старался думать о чем-нибудь не слишком тревожном. Впрочем, мысли мои все равно то и дело возвращались к мальоккьо.

В момент, когда проклятие сработало, Трикси находилась в одной комнате со мной, и хотя она явно была замешана в этом по самые по уши, исходило проклятие не от нее, это точно. При этом она неплохо знала, как оно действует, и она достаточно разбиралась в магии, чтобы пустить псу под хвост ту защиту, что я успел выстроить на скорую руку в студии. Сложить это с ее похвальбой насчет силы не составляло особого труда, а в результате выходило, что на каком-то этапе в ритуал была вовлечена и она — скорее всего, именно она, так сказать, нажимала на спусковой крючок, приводя проклятие в действие.

Что ж, логично. Трикси представляла собой чудовищно напыщенную, самовлюбленную отрицательную героиню — с ее-то мелодраматическими репликами, припадками и неколебимой уверенностью в том, что она пуп земли. Состоявшиеся и несостоявшиеся смерти от мальоккьо добавили новых красок старому понятию "причудливое стечение обстоятельств". Пчелиные рои, падающие с моста машины и электрический разряд в луже собственной крови — согласитесь, довольно причудливые способы прикончить ближнего. А уж эта замороженная индейка так и вовсе словно со страниц комикса свалилась.

Все это было бы даже смешно, когда бы при этом не погибали люди.

Однако сегодня проклятие было другим. Никакого медленного нарастания, никаких орудий убийства из арсенала фокусника-иллюзиониста, никаких случайных брызг в людей вокруг. В отличие от остальных, смерть Эммы стала результатом хирургически-точного удара сосредоточенной, разрушительной энергии. Если предыдущие версии проклятия можно было сравнить с каменной палицей, то эту — со скальпелем. И потом, сегодняшнее проклятие оказалось сильнее, чем те, которые я ощущал прежде.

А Трикси оказалась обыкновенной дешевой исполнительницей.

Любое магическое заклинание требует определенных действий. Для начала вы должны набрать достаточное количество энергии для того, что вы хотели бы сделать. Потом вы должны с помощью мыслей и ощущений придать ей определенную форму. И наконец, вы должны высвободить ее в нужном вам направлении. Пользуясь грубой метафорой, вы должны зарядить ружье, навести его на цель и спустить курок.

Проблема в том, что в случае такого мощного проклятия ружье, о котором мы говорим, ужасно большое. Даже с ритуалом, обеспечивающим его энергией, с таким ее потоком справится далеко не каждый. Прицелиться и спустить курок проще, а вот удержать все это вместе — задача, трудная даже для иного чародея. Вот почему для сложных проектов необходимо три человека, действующих заодно — отсюда, кстати, и расхожий стереотип: три ведьмы, хором завывающие заклинания над котлом.

Накануне вечером Трикси убралась со съемочной площадки прежде, чем проклятие напало на Инари; во время предыдущего покушения, в полдень, ее тоже не было в студии. Зато сегодня она находилась здесь — рядом со мной. Личность Трикси — Отрицательной Героини явственно прослеживалась за всеми этими смертями — но у меня не имелось ни малейших гребаных сомнений в том, что она не чародейка.

Следовательно, она не могла обойтись без помощи. Кто-то должен был накопить и сохранять энергию, пока Трикси определит местоположение цели и подаст, так сказать, команду открыть огонь. И кто-то еще должен был обеспечивать попадание проклятия по назначению — что требовало больших навыков и сосредоточенности чем те, которыми по моему глубокому убеждению обладала Трикси. Значит, их требовалось трое.

Три стреги.

Три бывших миссис Артуро Геноса.

Но проклятие, убившее Эмму, было другим. Во-первых, черт-те насколько сильнее, да и ударило оно черт-те насколько стремительнее. И причиненная им смерть тоже оказалась куда быстрее и эффективнее. И если Трикси находилась в тот момент не с ними, значит, либо кто-то из двух других обладал серьезным опытом по этой части, либо им удалось отыскать на этот раз какую-то умелую ведьму, стараниями которой убийство и вышло скорым, чистым и без выкрутасов.

Четверо убийц, действующих сообща. И я единственный мог помешать им — и они знали, что я подобрался к ним почти вплотную. С учетом обстоятельств, у них оставалась только одна мишень для следующего, полуночного заклятия.

Я.

Это, конечно, если исходить из того, что Мавра со своей вампирской шайкой-лейкой — или же нанятый ими какой-нибудь смертный убийца — не доберется до меня первым. Так что вполне вероятно, им может и шанса такого не представиться. Видите? Вот вам налицо преимущества позитивного мышления.

Я вернулся домой и вышел из машины как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мистер во весь опор несется по тротуару. Прежде, чем пересечь улицу, он посмотрел налево, потом направо, и мы вошли в дверь вместе. Я покидал нужные мне вещи в нейлоновую спортивную сумку, потом откинул люк в лабораторию. Боб вытек из Мистера, который тут же свалился и уснул у камина.

— Ну, — крикнул я в люк, закончив паковать сумку. — Нашел ее?

— Ага, нашел, — отозвался Боб.

— Почти вовремя, — сказал я. Спустившись в лабораторию, я зажег нехитрым заклинанием несколько свечей, потом достал пергаментный свиток с фут длиной и расстелил его на столе, держа наготове шариковую ручку. — Где?

— Недалеко от Габрини-Грин, — сказал Боб. — Я это место хорошо разглядел.

— Отлично. Разрешаю тебе выйти еще на время, необходимое на то, чтобы показать мне все.

Он вроде как вздохнул, но спорить не стал. Облачко светящихся оранжевых мотыльков — ну, светились и клубились они менее активно, чем обычно — выскользнуло из глазниц черепа, сгустилось вокруг ручки, и та принялась словно сама собой корябать на пергаменте.