Это было не просто ритуальное заклинание.

Это было нападение идущих напролом амфибий, моя собственная маленькая война.

— Эрлкинг, — сказал я, — не мог бы ты скрыть Охоту завесой, пожалуйста?

Эрлкинг взглянул на меня, затем снова перевёл взгляд на Охоту, и внезапно холодная дымка завесы со странным ровным гулом окутала нас, словно облако, скрывая от глаз и ушей.

— Бессмыслица какая-то, — сказал я. — Для ритуала нужна площадка, а для её постройки потребуется время — минимум день. Это было бы заметно. Они даже не высадились на остр…

Догадка резанула меня ножом.

— Они разворачивают место для ритуала на одной из барж, — поделился я. — Это единственное предположение, которое имеет смысл.

— Воды озера наверняка ослабят силу, которую они могли бы вычерпать из лей-линии под островом, — ответил Эрлкинг.

— Ага, — произнёс я. — Вот почему они осаждают берег. Они собираются пробить брешь в защите и сесть на мель. Это даст им прямую связь с лей-линией.

— Здесь весьма много Иных, сэр Рыцарь, — отметил Эрлкинг. — Более чем достаточно, чтобы мы в них увязли. Они бросятся на нас все сразу, как только поймут, какую опасность мы для них представляем. Позаботься о выборе места, в котором мы вступим в битву.

— Лучше сделаем ставку на внезапность, — ответил я. — Три баржи. На которой из них площадка?

— А почему ты вообще считаешь, что она только одна? — спросила меня Кэррин. — Если бы на их месте была я, то подготовила бы ритуал на всех трёх для верности.

— Возможно, они подготовили ритуал на всех трёх баржах для верности, — серьёзно сказал я.

В ответ она легонько ударила меня локтем в живот.

— Начнём нападение с потопления баржи, — решил я. Затем я моргнул и взглянул на Эрлкинга. — А мы можем потопить баржу?

Скрытый за теневым маскарадом Эрлкинг немного наклонил голову набок, сузив свои горящие глаза:

— Не говори ерунды, чародей.

— Точно, — признал я. — Прости. Раз, два, три, четыре, пять — идём Акулу проучать.

Я указал на центр баржи, где только что видел Иного:

— Вот эту. А когда она потонет, мы разделимся на две группы. Ты поведёшь половину Охоты к дальней барже, а я со своей половиной возьму на себя ближнюю. Если мы сведём на нет любую возможность провести ритуал, то, возможно, они устанут и разойдутся по домам.

— Это вряд ли, — сказал Эрлкинг. Он медленно согнул руку, в которую я ему выстрелил, и я почувствовал, что, хотя рана всё ещё доставляла ему неудобства, но повелитель гоблинов уже оправился от ранения.

— Пока не попробуешь, не узнаешь, — возразил я. Повернувшись к Охоте, я указал на центральную баржу. Я повторил свои инструкции, и чёрные, будто покрытые сажей руки выхватили дюжины столь же тёмных орудий.

Я немного наклонился к Кэррин и сказал ей на ухо:

— Ты готова?

— Только сумасшедший будет готов к такому, — ответила она. Я услышал улыбку в её голосе. Затем она повернула ко мне голову, и, прежде чем я смог как-то отреагировать, поцеловала меня прямо в губы.

Я чуть не свалился с Харлея.

Она отодвинулась от меня, блеснула озорной улыбкой и произнесла:

— На удачу. В стиле «Звёздных Войн».

— Ты сейчас такая сексуальная, — сказал я ей. Я поднял Винчестер над головой, затем бросил на землю так, чтобы он указывал стволом вперёд, и Охота хлынула в этом направлении на пределе своей безумной скорости, безмолвно, незримо и неизбежно.

— Езжай прямо через заднюю часть баржи, — сказал я Мёрфи.

— Ты имеешь в виду корму?

— Да, именно её, — ответил я, закатив глаза. Затем начал концентрировать волю.

Это оказалось тяжело, вроде попытки вздохнуть, лёжа под кучей тяжёлой одежды. Ещё это было похоже на попытку удержать в руке горсть песка — каждая частица магии, которую я собирал, пыталась от меня ускользнуть, и чем больше я пытался удержать её, тем больше этих песчинок просачивалось сквозь пальцы.

Так что я стиснул зубы, смирился с тем, что не буду жаловаться на избыток магии для работы и пытался держать её свободно и аккуратно, пока мы приближались к барже. Мы подплыли к ней первыми, и я, выбросив вперёд руку, выкрикнул:

— Forzare!

Сырая магия лей-линии распространилась в воздухе, разрушая скрывающую нас завесу. Я сфокусировал энергию в форме конуса, остриём указывающего вверх и постепенно расширяющегося до шести дюймов в поперечнике — невидимое копьё. Это всё, что я мог, с той скудной магией в моём распоряжении. Копьё ударило в корпус баржи с лязгом разрывающегося металла, а потом мы проехали мимо, и Кэррин совершила наклонный поворот Харлеем.

Я оглянулся через плечо и увидел Эрлкинга, наклонившегося в седле и наносящего удар мечом. Раздался шипящий звук, затем скрежет металла. Эрлкинг ударил в то место, которое я пробил своим заклинанием, а затем расширил пробоину, легко рассекая корпус корабля и оставляя за собой полосу раскалённого металла. За ним ударили следующие всадники, их оружие резало сталь как чахлую сосенку, рубя повреждённый участок корпуса и всё больше расширяя отверстие, которое я сделал.

Я услышал яростный вой, взглянул на палубу баржи и увидел там Акулью Морду, уже концентрирующего волю, чтобы обрушить её на всадников Охоты.

Он не принял в расчёт гончих.

Прежде чем он успел высвободить свою силу, в него вцепилась дюжина зверей, единой психотической собачьей волной. Учитывая, что они бежали с достаточной скоростью, чтобы получить штраф за превышение скорости в большей части штата Иллинойс, удар получился знатный. Гончие и Иной перелетали через леерное ограждение баржи и исчезли в тёмных водах озера Мичиган. Я откуда-то знал, что схватка продолжалась и там.

Эрлкинг издал ободряющий крик, который подхватили остальные всадники, в то время как хвост их колонны миновал баржу. Как только атаковал последний всадник, столб сверхъестественного зелёного огня поднялся из светящихся краев искромсанного стального корпуса, и со стоном напряжённых швов корпуса баржа начала сильно крениться набок — на правый борт, я думаю. Вода ринулась внутрь через отверстие, проделанное Дикой Охотой.

Кэррин уже завершила поворот рычащего Харлея, что позволило нам увидеть, как начала тонуть палуба. Умно. Она просчитывала всё на шаг впереди меня. Я ясно видел дюжины линий и рисунков, нарисованных на палубе баржи, как видел и свечи, ладан и маленькие тушки неподвижных жертв — в основном кроликов, кошек и собак, насколько я смог разглядеть.

Однако ритуалы, независимо от своей формы, всегда проводятся с начертанием круга, явного или невидимого — круг был нужен по крайней мере для того, чтобы сдерживать энергию, которую они накапливали с помощью принесённых жертв. Этот был начертан незримо, возможно, с помощью ладана или вроде того. Но как только вода нарушила границы круга, он сразу начал распространять сдерживаемую энергию, видимую как множество мерцающих искр, вроде статического электричества, которые плясали на поверхности воды.

И, всего на секунду, в ночи вокруг всё смолкло.

Затем вода начала беспокоиться, разливая снизу всё тот же жуткий зелёный свет. Вода внезапно устремилась вверх, вытесняемая чем-то, движущимся под её поверхностью, а затем из глубин вырвался Акулья Морда. Его уродливый лоскутный плащ развернулся вокруг него на манер кучи похожих на щупальца отростков. Он повернул свое безглазое лицо ко мне — именно ко мне, а не к Кэррин или к Эрлкингу — и издал такой громкий яростный крик, что вода на расстоянии пятидесяти футов во всех направлениях завибрировала и заколыхалась в ритм с этим криком.

И гримаса чистой, жестокой, ослепляющей, тошнотворной боли исказила лицо озера Мичиган.

Внезапно я понял, что я уже не на заднем сидении Мёрфиного Харлея. Я висел в воздухе, и меня сотрясала агония.

Я открыл глаза и лихорадочно огляделся. Бесплодная, покрытая льдом почва. Холодное серое небо. Мои ноги и руки вытянуты в форме креста, и лёд насыщенного лазурного цвета приковал их, по моим ощущениям, к старому сучковатому дереву. Мышцы и связки по всему телу дрожали от напряжения. Само биение сердца было для меня мукой. Моё лицо пылало, открытое холоду такому суровому, что даже я его чувствовал.