Мать Лето кивнула:

— Теперь ты понимаешь? Потенциально ты можешь быть довольно сообразительным. Оставайся рядом со мной, дорогой. — И она твёрдой походкой направилась к массивным воротам.

У нас не заняло много времени, чтобы добраться туда, но, когда мы подошли к основанию стены и пошли вдоль неё, мы начали привлекать внимание её защитников. Я чувствовал, как мое напряжение нарастает по мере того, как сзади, легко ступая по земле, нас быстро догоняла марширующая колонна вооружённых сидхе.

Мать Лето направила меня чуть в сторону, так что мы сошли с пути колонны, и они начали проходить мимо нас. Я не обращал на это особого внимания, пока кто-то, идущий впереди колонны, не выкрикнул ясным голосом приказ, и сидхе все как один остановились как вкопанные, одновременно топнув парой сотен сапог. Голос рявкнул другую команду, и все сидхе повернулись к нам лицом.

— Ой-ё, — сказал я.

Мать Лето коснулась моей руки, и уверенность омыла меня, как июньское солнце:

— Шшшш.

Голос рявкнул ещё команду, и сидхе разом опустились на одно колено и склонили головы.

— Доброе утро, кузены, — произнесла Мать Лето торжественным голосом. Она отняла ладонь от моей руки и очертила ею широкую, размашистую арку над коленопреклонёнными солдатами. Едва уловимая, таинственная сила нежно зазвенела в воздухе. — Ступайте с моим благословением.

Один из солдат во главе колонны встал и поклонился ей, выражая благодарность. Затем он отчеканил ещё один громкий приказ, и колонна поднялась, повернулась и продолжила быстрый марш.

— Ух, — сказал я.

— Да? — спросила Мать Лето.

— Я в некотором роде ожидал… нечто другое.

— Зима и Лето — две противоположные силы нашего мира, — сказала она. — Но мы принадлежим одному миру. Только это имеет значение. И никогда не мешает проявить уважение к своим старейшинам.

— Да, мэм, — сказал я.

Мать Лето послала мне маленькую, лукавую улыбку.

Мы продолжили нашу прогулку следом за ними и вскоре достигли врат. Там я увидел ворота поменьше, лазейку для вылазок, встроенную в главные врата. Они были размером с гаражные двери на пожарной станции. Пока я осматривался, кто-то выкрикнул команду, и пара огров в тяжёлой броне ухватились каждый за свою створку меньших ворот и начали открывать их. Колонна, подошедшая перед нами, стояла, готовясь отправиться наружу, но выступили они не сразу. Вместо этого, появилась колонна телег и носилок, в которой стенали раненные в боевых действиях снаружи, за ними присматривали несколько дюжин сидхе, одетых в чисто-белую броню, отмеченную яркой зелёной и алой отделкой — Летние рыцари сидхе. Медики. Несмотря на огромное число войск, которое я видел в движении вокруг себя, обратно к вратам возвращалось менее сотни выбывших из строя. Очевидно, Иные не признавали практики оставлять за спиной живых врагов.

Худая фигура спустилась по лестнице, построенной в обрамляющих врата стенах, поначалу как тёмное расплывчатое очертание сквозь все эти слои кристаллов. Он был на пару дюймов выше меня, что составляло почти семь футов, но в его движениях ощущалась бодрая, живая энергия и целеустремленность. Он был одет в тёмную мантию, которая поначалу показалась чёрной, но, как только он вышел на свет, заиграла оттенками глубокого пурпура. В одной закалённой руке он держал длинный чародейский посох из светлого дерева, большую часть его лица скрывал капюшон, за исключением кончика орлиного носа и длинного подбородка, покрытого седой бородой.

Он обратился к Летним и Зимним сидхе на языке, которого я не понял, но, очевидно, понимали они, давая указания медикам Лета. Они воспринимали его приказы с каким-то суровым, официальным почтением. Он склонился, чтобы внимательно обследовать каждого павшего, кивая медикам после каждого осмотра, и они немедленно относили раненых сидхе в указанную область позади стены в некоем подобии аккуратной сортировки.

— Рашид, — пробормотал я, узнавая мужчину. — Что он делает здесь…

Я замер и уставился на массивные ворота, возвышающиеся над нами.

У Рашида, члена Совета Старейшин Белого Совета Чародеев, было и другое звание, имя, которым его называли чаще всего.

Привратник.

Он закончил с последним из раненых, затем повернулся и направился к нам размашистым, целеустремлённым шагом. Он остановился за несколько шагов и поклонился Матери Лету, которая вернула жест с глубоким, официальным наклоном головы. Потом он прошёл остаток пути ко мне, и я мог видеть блеск тёмных глаз под его капюшоном. Его улыбка была широкой и тёплой, он протянул мне руку. Я взял её и пожал, чувствуя себя немного ошеломлённым.

— Так-так, — сказал он. Его голос был глубоким и теплым, с лёгким акцентом, который звучал отчасти по-британски, но приправленный множеством экзотических оттенков. — Я надеялся, что мы снова увидим ваше лицо, Страж.

— Рашид, — замялся я, — эээ… мы… они…

Улыбка Привратника стала немного печальной:

— Ах, да, — сказал он. — Я полагаю, они впечатляют, когда видишь их впервые. Добро пожаловать к Внешним Вратам, Страж Дрезден.

— Внешние Врата не реальны, — сказал я оцепенело. — Они… Они должны быть метафорой.

Мать Лето слабо улыбнулась.

— Оставляю дела смертных смертным, — сказала она. — Я буду рядом, юный чародей.

— Эээ, — откликнулся я, — спасибо.

Она кивнула и пошла к раненым сидхе.

— Что ж… — сказал мне Привратник. Он выглядел… если и не весёлым, то, во всяком случае, сродни этому: настроенным на положительный лад, уверенным и сильным. — Тебе удалось забраться очень далеко от дома.

— Мать Лето подвезла, — ответил я.

— А, — сказал он. — Тем не менее, я не могу припомнить, когда в последний раз чародей твоего возраста совершил такое путешествие, неважно, каким способом. Ты похож на свою мать.

Я моргнул:

— Вы знали её?

— Те из нас, кто достаточно долго пользуются Путями, как правило, имеют склонность к товарищеским отношениям. Мы время от времени обедаем вместе, делясь впечатлениями от наших путешествий. Среди нас есть несколько чародеев, в своё время друживших с Эбинизером, который… считал своим долгом присматривать за ней.

Я кивнул, стараясь не показать своих эмоций. То, что Мэгги ЛеФей была дочерью Эбинизера, знали далеко не все. Если Рашид об этом знал, следовательно, мой дед ему доверял.

Очередная колонна закованных в доспехи сидхе начала движение, и тут же горны по ту сторону ворот затрубили. Рашид повернул голову, прислушиваясь к этим звукам, как если бы это была речь, и улыбка исчезла с его губ.

— Они снова стягивают войска, — сказал он. — У меня мало времени.

Затем поднял руку и сделал то, что я видел раньше только один раз.

Привратник опустил капюшон.

У него, как и раньше, были короткие волосы, ещё густые, с нитями седины, но лицо теперь было обветренным, словно после долгих лет под жаркими солнечными лучами. Его кожа сейчас стала бледнее, но ещё хранила следы пустынного загара. Овал лица был вытянутым, брови по-прежнему тёмными и широкими. У него был двойной шрам на левой брови и щеке, две длинные линии, идущих сверху вниз, почти как у меня, только глубже и шире, и доходящие до подбородка, и шрам был более сглаженным, за долгие года исцеления. Похоже, по сравнению с Рашидом я ещё легко отделался, потому что он лишился глаза. Один его глаз был тёмно-карий, почти чёрный. Другой был заменён…

Я оглянулся. Да, определённо. Второй глаз был заменён на кристаллический материал, идентичный тому, что использовали для создания ворот и стен вокруг них.

— Сталь, — сказал я.

— Что, прости? — переспросил он.

— Ваш, эээ, другой глаз. Прежде он был цвета стали.

— Уверен, он раньше выглядел стальным, — сказал он. — Когда я не здесь, маскировка необходима.

— Ваша работа настолько секретная, что ваш вставной глаз тоже маскируется? — спросил я. — Похоже, я понял, почему вы пропускаете собрания Совета.