Клавдия кинула сумки на пороге и обняла дочь.

В тот день Мира вспомнила вкус домашних котлет.

— Боже мой, какая худющая, — причитала мать. — Ты не болеешь?

— Не знаю, — ответила Мира. — Не помню. Я ничего не помню…

Клавдия утерла слезу носовым платком. «Как она постарела, — отметила про себя Мира. — Наверно, последний раз я была дома лет двадцать назад…»

— Головой стукнулась? — спросила Клавдия.

— Не помню…

— Но меня-то ты помнишь?

— Тебя помню. Поэтому и говорю: тебе лучше знать, где я живу и чем занимаюсь.

— Разве ж ты мне рассказывала?.. Доченька, нам надо показаться врачу.

Мира отложила вилку и с тоской посмотрела на мать.

— Мама…

— Ты уехала в Европу, — стала вспоминать Клавдия, — редко звонила. Когда я начинала расспрашивать, вешала трубку, к родственникам не являлась…

— Что я делала в Европе?

— Ты говорила, что работаешь переводчиком в турфирме, возишь автобусные экскурсии.

— Я обманывала. Что еще?

— Ты всегда меня обманывала, деточка. Наверно, я плохая мать…

— Мама! Ты знала моих друзей, знакомых, телефоны людей, которые общались со мной?

— Друзей? Ты всегда была такой замкнутой, задумчивой девочкой. Ни к кому не ходила.

— Где и с кем я жила в Европе?

— Наверно, снимала квартиру… то в Париже, то уезжала куда-то с туристами.

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Юрген Хант?

— Артист такой есть… Ты его фотографии собирала.

— И все, что ты о нем помнишь? А как выгнала его из дома, забыла?

— Да ты и правда головой ударилась, доченька. Как он мог попасть в дом? Разве ты была с ним знакома? Он же старше тебя лет на двадцать.

— Я его на экскурсию привозила в Москву. Помнишь?

— Разве?

Мира ушла в комнату. Клавдия последовала за ней, чтобы предотвратить неизбежное, но опоздала, Мира уже кинула на пол чемодан и стала второпях набивать его тряпками.

— Ты никуда не уедешь, — кинулась на чемодан Клавдия.

— Мама, он будет в Париже несколько дней! Если он мне не расскажет, кто я такая, мне никто не расскажет.

— Мира!

— Мама!!! — закричала в ответ дочь. — Я должна понять, что произошло!

— Я еду с тобой!

— Нет, ты дашь мне денег на дорогу, и будешь ждать дома.

— Никаких денег я тебе не дам! — заявила мать. — У меня нет денег, и я никуда тебя не пущу.

— Тогда я пойду до Парижа пешком! Но после этого ты еще двадцать лет меня не увидишь!

— Мира… — Клавдия присела на диван. — Одумайся, деточка…

— Куда ты зарыла фамильные «камушки»?

— Нет!!! — воскликнула мать. — Даже не думай! Это твое наследство!

— Мне оно нужно сейчас!

— Только после моей смерти!

— Я не доживу до твоей смерти! — закричала Мира. — Мне нужны деньги, чтобы до твоей смерти дожить!

— Я поклялась твоей бабушке! Я не могу!

— Если продать одну брошь, наследство не обеднеет! И бабушка в гробу не перевернется! Где «камни»?

— В Санкт-Петербурге… Ты же знаешь, что мы не перевозили сюда ничего! Обращайся к своей тетке, только она может забрать вещи из сейфа…

— Хорошо, дай мне на билет до Питера и позвони тетке, скажи, что мне надо делать операцию. Или нет, молчи, я сама врать буду.

— Что ты говоришь, Мира? Ты только вдумайся, что ты говоришь!

— Я сказала, дай мне на проезд до Питера. Или мне в Питер идти пешком?

— Я сама куплю билет! — предложила мать. — Сама! Иначе не дам ни копейки.

— Только на самолет!

Клавдия утерла сопли и выложила телефонную книгу на журнальный столик.

— Ну, погоди! — ворчала она. — Тетка Тамара тебе покажет! Тетка тебя научит уважать семью, бессовестная девчонка! Это тебе не мамочка…

Мира упаковала в чемодан материнский свитер. От ее собственного гардероба не осталось почти ничего. Он исчез с лица земли вместе с парижской квартирой.

До вечера мать и дочь сидели молча в разных комнатах, потом обнялись, но так и не помирились. Продолжили молчать, сидя на «императорском» диване. А может, неимператорском. В биографии Миры этот недостоверный факт сыграл роковую роль. «Если бы император присел на какой-нибудь другой предмет, — рассуждала она, — мать бы так не взбесилась. Нам не пришлось бы сматываться из Москвы, мы бы не оказались в Люксембурге, Хант не сделал бы мне предложение, я бы не потеряла кольцо, и если бы кто-нибудь мне сказал, что на свете есть место, которое меняет судьбы, я бы обошла его самой дальней дорогой».

За право ехать в аэропорт самостоятельно Мире опять пришлось поскандалить. Клавдия вызвала такси и стояла у подъезда, пока машина выруливала из двора, прикрывая нос батистовым платочком. Соседи выстроились у окон, наиболее наглые высадились на скамейку. Возвращение блудной дочери-Виноградовой должно было побить рекорд в рейтинге дворовых сплетен. Неубранный подъезд и загаженный сквер отошли на вторую позицию. Клавдию должны были жалеть всем миром. Мира не обернулась.

В аэропорту она обменяла билеты до Питера и обратно на один до Парижа и уложилась в копеечку. «Есть Бог на небе, — решила Мира и позвонила домой, чтобы окончательно сбить с толку родительницу. Но, перед тем как врать матери, пообещала сама себе: — Я вернусь, — сказала Мира, пережидая длинные гудки. — Когда-нибудь точно вернусь, но не сейчас. И не сюда».

До рейса на Париж оставалось пять часов: достаточно, чтобы Клавдия Виноградова примчалась в аэропорт на такси и прочесала зал ожидания. Мира спряталась в углу, чтобы первой заметить погоню, и так сосредоточилась, что задремала. Погоня настигла ее сонную, подкралась сзади, села рядом.

— Вот вы и попались, ваше святейшество, — шепнул на ухо знакомый голос.

Мира вздрогнула, вскрикнула, уронила сумочку на пол. Пассажиры обернулись, даже преследователь отпрянул в недоумении.

— Что ж ты орешь-то? — испугался он.

— Артур?

— Некрасиво получилось, ваша светлость. Неблагородно как-то: обокрали несчастного бродягу, сперли рюкзак и смылись, не сказавши адреса. Кто так делает?

— Артур… — вздохнула Мира. — Забудь меня.

— Никак не можно забыть о такой сиятельной госпоже. Нам, холопам, за удовольствие память о вас заберечь для внуков…

— У тебя есть внуки? Поздравляю.

— Не знаю, — ответил Артур. — Я не знаю даже, есть ли у меня дети. О! — осенило его нежданно негаданно. — Вдруг есть?! Что тут такого? Я люблю детей. Вот кого мне надо было искать вместо вашего святейшества в первую очередь.

— Ну, так иди, ищи, — ответила Мира и отвернулась.

Артур задумался. Мысль о детях пришла ему в голову первый раз жизни и так увлекла, что он на минуту забыл о графине.

— Ты еще здесь? — удивилась Мира.

— Как же я их найду? Я даже не знаю, в какой стороне искать.

— А как ты меня нашел?

— Очень просто. Пришел в Дворянское собрание и спросил.

— Дворянское собрание?

— Ну… я подумал, вы же титулованные особы! Штучные экземпляры. А мне как выдали список адресов… Но, все-таки поменьше, чем в Горсправке.

— Что, так прямо и выдали?

— Я вежливо попросил.

— Артур, ты снова разбогател?

— Разбогател? Бери круче!

— Ты позвонил мне домой и узнал, что я здесь?

— Зачем? Я зашел выпить чаю, надеялся застать тебя.

— И что? Тебя напоили чаем, и все про меня рассказали?

— Конечно. Я представился твоим родным братом.

— Кому ты представился? Матушке?

— Той даме, которая открыла дверь у тебя в квартире. А что я должен был сказать?

— Представляю, как матушка обрадовалась. И что она сделала? Чаем тебя напоила?

— Я не знал, что она твоя мать, — Артур развернул бумажку с гербом. — Вот, написала мне номер рейса, адрес… Тамары Константиновны питерской, ее телефон, — Мира рассмеялась, и народ снова посмотрел в ее сторону. — Я хотел купить билет на тот же самолет, — продолжил Артур, — но мне сказали, что никакая Виноградова в Питер не улетает. Она сдала билет и теперь летит совсем в другую сторону. Я сам догадался, в какую.