Настойчивость этого парня казалась психотерапевту странной.

— Мы знакомы? — спросил он.

— Нет, — ответил шофер. — Зато я хорошо знаком с Яшкой Бессоновым. Вы на него похожи меньше, чем я на негра. Садитесь.

Машина тронулась к шоссе по поселковой дороге.

— Останови у колонки, — попросил разоблаченный.

— Не беспокойтесь, я на Валентинова не работаю. Никакого резона закладывать вас. Чисто спортивное любопытство. — Человек вышел у колонки, пустил струю из крана и, как следует, умылся ледяной водой. — Я только хотел спросить, может, вам нужны помощники? — поинтересовался шофер. Человек утерся носовым платком и откашлялся. — Пили вчера по черному… Характерные симптомы налицо. Дать вам аспирин из аптечки?

— Пройдет, — сказал человек.

— Отравились что ли?

— Ваш местный джин — исключительное дерьмо, — сообщил приезжий страдалец и еще раз сунул голову под холодную струю.

— Смеетесь? Там больше можжевельника, чем джина. Где ж вы достали эту дрянь? Ее давно с производства сняли.

— Бессонов достал, — признался человек. — Поедем…

Шофер сопроводил пассажира от колонки до автобуса подозрительным взглядом.

— А Яшка Бессонов? Живой или так себе?..

— Не знаю, — ответил человек. — В его ситуации легче было бы сдохнуть.

— Поэтому он прислал вас вместо себя? А я уж думал…

— А что ты думал?

— Что вы из спецслужб, интересуетесь нашими уральскими чудесами. Хотел предложить сотрудничество. Я ведь свободный человек, идеальный для таких авантюр. Меня ведь, в случае чего, даже не хватятся. А в пещеры Лепешевского я бы съездил. Я думал, вы серьезный сотрудник серьезной конторы… — шофер улыбнулся, глядя на страдания на пассажира. — Но на собутыльника Яшки Бессонова вы похожи еще меньше, чем на гэбиста. Знаете, в чем заключалась ошибка экспедиции Лепешевского? — продолжил разговорчивый молодой человек, — в том, что все они были известными людьми, уважаемыми учеными. Они знали, что их будут расспрашивать: куда ездили, чем занимались. Их же чуть что, будут искать. В такие экспедиции надо посылать парней вроде меня, до которых никому нет дела. Я уже подавал заявку на кругосветку — никакого ответа. Я бы хоть сейчас в Бермудский треугольник, так они же выгоды своей не понимают. Во-первых, я врач, поэтому везде пригожусь. Потом, я неплохо готовлю и всегда на колесах. Неприхотлив, не избалован, не привлекался, не состоялся… В конце концов, мне нечем рисковать, я уже покойник. И документ имеется, и могила.

— Даже могила?.. — удивился человек.

— Кто из философов сказал: «не верь глазам своим»? Перед вами труп пятилетней выдержки.

— Соболезную.

— Да мне-то пофигу!

— Соболезную семье.

— А им моя могила только на пользу. Если б не семья, я бы еще пожил. Я ведь погиб в Крымском землетрясении. Помните? Поехал к другу на море и попал. Все побережье было завалено трупами, аэропорт не работал, народ бежал кто куда. Я такой паники в жизни не видел. Пока не приехали спасатели, там живые готовы были убить друг дружку. Сначала я помогал просто так, повязки накладывал, переломы фиксировал. Потом стали возить народ в госпиталь, меня не отпустили. На вертолетах кто? В лучшем случае фельдшеры и санитары, а я, как-никак, два года в травме отработал, опыт имеется. Так, представляете, чем меня отблагодарили за труды? Похоронили заживо. Человека с моей фамилией даже никто не искал. Решили, если не откликнулся сам, значит в братской могиле. То есть, пропал без вести. Жена с тещей меня похоронили, получили страховку, купили квартиру и живут в ней. Я, когда увидел свой памятник, решил, что домой не вернусь. Пусть живут. Я бы сам на квартиру не заработал.

— Тормозни у вокзала, — попросил незнакомец, когда машина въехала в город.

— Уезжаете? Не понравилось наше захолустье? Что ж, если утомил, простите. Только имейте в виду… если опять заглянете в наши края… у нас народ простой, но злопамятный, а у Яшки Бессонова язык без костей. Я в общежитии комбината живу. Заводская, дом три. Женю Русого спросите на вахте. Русый — моя фамилия, Евгений Федорович.

— Зубов Георгий Валентинович, — представился человек, пожал руку хорошему парню Жене и вышел на светофоре.

«Так я и поверил, — подумал про себя Женя. — Еще один оперативный псевдоним. Чего я разболтался? А если, в самом деле, гэбист? А если иностранный шпион? Надо было просить политическое убежище».

Дома доктор Русый забыл о знакомстве и сосредоточился на коробках с бумагами. Взрыв интереса к материалам столетней давности пришелся на его институтские годы. Друзья носили по общежитию статьи об удивительном путешествии профессора Лепешевского по пещерам Южного Урала. Об экспедиции стало известно после серии публикаций в бульварной прессе. Оригинала статьи журналисты в глаза не видели, в руках не держали, зато охотно интерпретировали. Они утверждали, что под землей найдена новая форма жизни — разумные существа, превзошедшие в развитии человечество на несколько тысячелетий. Будто бы сам Лепешевский общался с этими существами, будто бы они предрекали человечеству конец света и предостерегали от войн. Предостережения каждый интерпретатор приводил свои: кто-то считал, что конец света наступит от большого количества абортов. Кто-то винил во всем китайцев, кто-то космические программы НАСА. Студенты жадно собирали сплетни, никому и в голову не пришло, сходить в библиотеку и попросить из архива доклад Географического общества.

Не найдя нужного материала в личном архиве, Женя Русый сел в интернет. «Спящие гиганты Уральских пещер», — прочел он заголовок статьи, переполошившей местную прессу, и ринулся по ссылкам. Русый почуял, что золотой сундук его жизни где-то близко, и он, корреспондент заводской малотиражки, имеет не меньше шансов, чем команда столичных грибников под предводительством Валентинова. И, если «пещера гигантов» существует в природе, то он найдет ее раньше, потому что знает места и, в отличие от Валентинова, думает головой, прежде чем гоняться по деревне за психом.

«…форма тоннеля не оставляла сомнений — она не природного происхождения, здесь приложили руку разумные существа. На глубине пятидесяти метров начинался «Вавилонский провал», уходящий мраморными ступенями на глубину, на которой не хватало кислорода для горения факелов… — прочел Русый, — …тусклый свет не давал теней, словно воздух равномерно светился повсюду… Их позы напоминали медитирующих Будд. Их веки слиплись, губы срослись… Существа были мертвы уже несколько тысяч лет, но энергетика, исходящая от них, обладала колоссальной силой…»

Доктор не заметил, как пролетел день. Он нашел рисунки и фотографии, сделанные неизвестным любителем. На мутных снимках, имея фантазию, можно было узнать человеческий силуэт. Такие документальные свидетельства Женя Русый мог изготовить сам, перепутав фиксаж с проявителем. «Будда родом с Урала», — прочел он, и вместе с автором статьи засомневался, что искомая пещера принадлежит христианской культуре. Его сомнение развеяла статья, подписанная кандидатом неизвестных наук, которая называлась вполне определенно: «Христианские пещеры Лепешевского, или по следам экспедиции Национального Географического Общества». Кандидат наук ответственно заявлял, что на территории России обнаружено культовое сооружение, которое относится к раннему христианству. Он приводил легенду о том, как группа христианских первосвященников, гонимых римским правосудием, проделала долгий путь во спасение веры с тайным умыслом, что однажды российская земля оттает от вечных снегов и послужит отправной точкой распространения на Земле истинного христианства. В той же подборке Русый нашел информацию о самом Лепешевском, который по возвращении сошел с ума, перестал узнавать родных и кончил свои дни в психиатрической лечебнице. Русый нашел сведения и о «Соратниках», арестованных в Щербаковке, которые распевали молитвы в изоляторе временного содержания и невнятно отвечали на вопросы следователя. Он узнал, что к суду был привлечен казначей. Прочие адепты были признаны психически необязанными отвечать за свои деяния, к тому же состоятельными людьми, способными заткнуть рот правосудию, задающему много вопросов. Ведь по сути, «Соратники» никому не желали зла. Они искали мессию промеж себя, давали друг другу шанс, названный загадочным «Днем Земли». Ребята готовились строить мир гармонии и совершенства, утверждали проект и составляли смету, но не находили понимания в обществе.