Грязное чудовище с разбитой головой выкарабкалось из укрытия, волоча за собой автомат, злобно глянуло на Артура, вырвало папку из рук Оскара и рыбкой вылетело в окно. Стекло захрустело под окнами. Когда Деев, размахивая топором, вскочил на подоконник, было поздно. Беглец растворился в толпе обнаженных.

— Деев! — крикнул Оскар и указал в подпол на лужу крови, растоптанную армейским сапогом. — Иди, полюбуйся, какой ты идиот, Деев! Мокрое место осталось от Борьки-то. Одно из двух: либо Гусь его съел, либо не было его тут.

— Он же пришел с французом…

— Тебе показалось, Деев. Сто раз говорил, здесь аномальная зона. А ты: неси папку, неси папку! Ты всегда был кретином, Деев! И в этой жизни, и в следующей тоже будешь кретином, но только нищим! Ой!.. — Оскар и едва не упал. Доски пола под ним шатнулись. Дом задрожал, захрустел, зазвенел и затрясся. — Люди! — воскликнул он, хватаясь за подоконник. — Землетрясение!

Дом качнулся сильнее, накренился на бок, сорвался. Голые тела уперлись в фундамент, ноги заскользили в грязи. На помощь к ним побежали свежие силы, влились в толпу. Дом опять накренился, заскрежетал, разбитая посуда зазвенела по полу.

— Мне снится… или это происходит со мной наяву? — спросил Даниель.

— Давай, я тебя разбужу, — предложил Оскар, — а ты мне скажешь, что делать дальше?

Одноглазый «француз» встал у подоконника рядом с Оскаром и Артуром. Как три пирата, попавшие в шторм, они наблюдали волны, мотающие корабль по морю.

— Гроза кончится, — сказал Даниель, — уйдем отсюда все вместе.

Утро следующего дня напоминало кораблекрушение на необитаемом острове. В доме пахло пожаром и потопом. На диване среди руин лежал обнаженный до пояса Даниель с забинтованной головой. Графиня Виноградова складывала в аптечку бинты и зеленку.

— Шрам останется, — сказала она. — Готовьтесь, господа, оплатить пластическую операцию.

Оскар крякнул.

— Я бы рад, — ответил он, — только мой кошелек убежал с Гусем. Все претензии к Дееву.

— Лицо, которое вы изуродовали, стоит больше, чем твой кошелек.

— Не ругай их, Мирей, — попросил Даниель. — У меня хорошая страховка.

— А ты помолчи! Кто тебя учил утюгами кидаться? Это он запустил утюг?

— Он, он, — закивали Оскар с Артуром.

— Откройте окна, — попросила Мира. — Дышать нечем.

Артур погасил сигарету.

— Пошли, Оська, — пригласил он товарища, — поищем Бориску.

Вместо кладбищенского пейзажа Мира увидела за окном глухую стену сарая. Она подошла к другому окну и увидела тропу, на которой валялось горелое одеяло. Под окнами бродил Оскар. Усваивал происходящее. Тропинка от крыльца больше не вела за сарай, а торчала из-под фундамента. Крыльцо, лишившись досок, валялось в палисаднике вверх тормашками. Оскар позвал Артура, который заблудился, приняв сарай за баню, а баню за мастерскую. Дом, всю жизнь стоявший фасадом на юг, оказался развернутым на запад. Артур посмотрел на небо. Солнце всходило из-за той же горы, тропа поднималась по той же ложбине, даже фрагменты забора, который стоял века, остались на прежнем месте, но дом, вокруг которого он на днях покосил траву, отъехал в заросли вместе с фундаментом. Артур постучал по стене ботинком. Крошка посыпалась с гнилой штукатурки. Кладбищенская трава, из которой не было видно надгробий, была подпалена и утоптана, словно здесь плясал на углях табун.

— Я что-то не уловил… — пожаловался Оскар.

Даниель приподнялся с дивана.

— Лежи, — приказала Мира.

— Что они ищут?

— Сортир потеряли, — сообщила она. — Скакали вчера по двору с топорами, теперь парашу найти не могут.

— Даже сортир убежал отсюда, — заметил Даниель. — Если мы пойдем по его следу, он выведет нас в город.

Оскар с Артуром ходили вокруг дома туда и обратно, обмениваясь впечатлениями. Мира вслушивалась в их разговор. Их озадаченные лица мелькали в окнах, их странные реплики достигали ее ушей.

— Черт с ним, — сказал Оскар. — Пусть стоит, как стоит!

— Дык, оно ж так не стояло, — возразил Артур.

— А что я сделаю?

— Хрень какая-то…

— Вижу, что хрень…

Разговор переместился за сарай и перестал быть понятным.

— Что они хотят? — спросил Даниель. — Они идут с нами в город?

— Они разбираются, почему дом съехал на бок.

— Не они же его сдвинули.

— Но влетит-то им.

Даниель поднялся с дивана, накинул куртку на голое плечо, украшенное синяком.

— Я посмотрю… — сказал он и вышел.

При свете дня Мира ужаснулась руинам: разбитая мебель и посуда, осколки стекла в крови, пятна сажи на крашенном потолке. У лестницы на второй этаж отсутствовала половина ступенек.

— С меня хватит, — решила графиня. — Что я здесь делаю? Господи, как я здесь оказалась?

Она вышла во двор. Дольмен, омытый дождем, сиял на склоне горы как крепость, защищенный и неприступный, пустой, чужой и холодный. Мира поднялась на опрокинутое крылечко, чтобы рассмотреть дольмен целиком. Его ворота, вчера глядевшие на восток, сегодня развернулись к ней. Сначала графиня решила вернуться в дом и хорошенько поспать. Потом ей показалось, что это не ворота, а тень стены создает иллюзию… «Надо сказать мужикам, — решила графиня, — и дом перетащили, и дольмен развернули. Может, не мы одни виноваты?» Она пошла напрямик через кладбище, чтобы убедиться в своей догадке, и убедилась. Храм действительно был повернут. Массивная древесина ворот не дрогнула под ее рукой, только холод просочился в тело от каменных глыб, потек по венам и едва не добрался до сердца. Мира постучала в ворота и не услышала стука. Она подняла булыжник, прицелилась в бойницу под крышей, но испугалась.

— Мирей, — встретил ее Даниель на пороге хутора, — мы будем ждать, пока они перенесут дом на место?

— Отвяжись.

— Или ты все еще хочешь здесь жить? Ты сумасшедшая? Такая же, как они?

— Даниель! — закричала Мира. — Иди куда хочешь, оставь меня в покое!

Она захлопнула дверь перед молодым человеком, и заперлась на засов.

— Их сиятельство не в духе, — объяснил Оскар непонятливому «французу», складывая у стенки раскиданные дрова.

Артур залез на сарай с биноклем.

— Шутов! — крикнул он. — Глянь, кто идет!

Оскар влетел на крышу и поймал в прицел фигуру на слоне горы.

— Капут идет, — сказал Оскар. — Если мне не мерещится. Нет, капут — это мягко сказано. Сам Армагеддон идет сюда, Деев! Зови француза. Будем уточнять личность.

Молодые люди ворвались в дом, словно спасались бегством от птеродактиля.

— Что? — испугалась Мира. — Борьку нашли? Или труп?

— Будет труп, — пообещал Оскар. — Ты, графиня, лучше присядь. Знаешь, кто к нам топает с тросточкой?

— Не болтай… — Мира с замиранием сердца подошла к окну.

Загадочный Даниель устроился на диване. Оскар с Артуром последовали его примеру. Все с азартом уставились на графиню, словно та, из знатной дамы, вдруг превратилась в гладиатора. Разъяренный лев уже приближался к манежу. До зрелища оставались секунды.

— Натан Валерьянович идет? — прикинулась дурочкой Мира.

— Ага… — усмехнулся Оскар. — Валерьяныч! Дыши глубже, ваше сиятельство. Я его издалека узнал. Постарел, правда, но ничего, на себя похож.

— Даниель?.. — Мира обратилась к товарищу с последней надеждой.

— Мне нечем тебя утешить, Мирей, — развел руками товарищ. — Я предупреждал по-хорошему.

Если бы графине Виноградовой не сказали о том, что Юрген Хант приближается к дому пасечника, она бы почувствовала сама. По флюидам, по химической реакции, возникающей в ее организме на опасно близком расстоянии от этого человека. Даниель и тот напрягся, когда заскрипела входная дверь. Хант возник на пороге и увидел Миру. Кроме Миры Хант не увидел ничего.

— Салют, Мирей, — сказал он.

— Салют, Ханни, — ответила Мира, но не пригласила гостя войти.

Маэстро обошелся без приглашения. Он вынул из-под Оскара табурет, поставил его перед графиней и сел так близко, что она смогла рассмотреть его красные от бессонницы глаза, скрытые за темными очками.