Конверт Юля с Натаном Валерьяновичем вскрывали в четыре руки, в четыре руки на ходу разворачивали заключение экспертизы, в четыре глаза читали, вникая в сложные термины.

— Какой-то редкий сплав? — предположила Юля.

— Очень редкий, — согласился профессор. — Настолько редкий, что его невозможно получить на Земле.

— Ух, ты! А для чего он используется?

— Вот этого, Юленька, пожалуй, не знает никто. Сплав… а скорее даже вещество — из области алхимии. Некоторые шарлатаны утверждали, что это — вечный источник огня.

— Здесь написано, что предмет однородной структуры.

— «…без полостей и инородных включений», — уточнил Натан.

— И, тем не менее, оно горит… А здесь что написано? — Юля указала пальцем на нижнюю строчку документа.

— «…экспертиза проводилась в лаборатории НАСА».

— Ничего себе! Натан Валерьянович, на наших эзотов работает астронавтика?

— М…да, — согласился Натан, — если нам все же придется отправить Артура в Европу… пожалуйста, Юля, очень тебя прошу, ни слова об этом в присутствии мальчика!

— Натан Валерьянович, это же плазменный магнетизм, — осенило девушку.

— Что еще за плазменный магнетизм? Что за глупости, Юля?

— Оскар сказал… — оробела студентка перед профессором. — Он не исключал, что теоретически возможна плазма, которую притягивают объекты большой гравитации. Космические, к примеру. То есть, огонек всегда наклонен в сторону Солнца, как стрелка компаса к полюсу.

— Где вы этих глупостей начитались? — возмутился Боровский. — Какое может быть притяжение пламени зажигалки в поле Земли? На какие такие космические объекты?

— Но ведь масса Солнца во много раз больше земной.

— Юля! Оскар — болтун, но ведь ты — умная, образованная девочка. Как можно повторять за ним откровенные глупости. Я уверен, это было сказано несерьезно.

— Но ведь сплав зажигалки вы тоже обозвали алхимией, а экспертизу делали, между прочим, специалисты НАСА.

Профессор поправил очки и махнул рукой на студентку. На этом дискуссию можно было закончить, но Юля имела еще один, убийственный аргумент.

— А если пришельцы дали зажигалку Артуру для того, чтобы он просто вышел из зоны? Наверно погода была такая, что не видно ни звезд, ни Луны. Артур! Вспомни, какая была погода?

— Так… дождь же лил, не переставая. Две недели подряд в мокрых шмотках ходили, просушить не могли. В это время всегда дожди.

— Натан Валерьянович, огонек зажигалки просто показывал направление, чтобы человек не плутал по кругу. Все ясно! Только пришельцы могли ему это дать. Правда, Артур?

— Хрен меня знает, — пожал плечами Деев. — Ни пса не помню.

К следующему свиданию с Савой Некрасовым Натан готовился серьезнее, чем к защите докторской диссертации. Он надеялся, что это свидание станет последним. Все точки будут расставлены по местам, их совместное времяпрепровождение потеряет смысл и Сава сам откажется от идеи вербовать профессора. Но не потому, что тот в грядущей войне будет на стороне врага. Просто профессор понятия не имел, как делается хрональная бомба, и принципиально не собирался добывать информацию в этой области знаний. К следующему свиданию Натан подготовился особенно тщательно, назначил его позже обычного, чтобы досмотреть до конца тренировку Эрнеста, и быть уверенным: с мальчиком занимается тренер, а не сущность иного порядка. Только Сава Некрасов всякий раз, независимо от назначенного времени, приходил на свидание раньше своего визави, и всякий раз извинялся, за то, что не рассчитал… Просто не хотел заставлять профессора ждать.

— Прежде чем дать ответ, мне нужно знать одну важную вещь. Кто вы? — спросил Натан своего собеседника, чем сразу поставил его в глупое положение.

— Мы — организация, которая…

— Вы не поняли, Савелий. Я хочу знать, кто вы такой? Что за человек? Откуда приехали в Америку? Чем занимались ваши родители? Где вы учились? У вас есть семья?

— Я должен быть с вами абсолютно откровенным, — решил Сава и побледнел.

— Разумеется. Если хотите откровенности с моей стороны, она может быть только взаимной.

— Я человек, который жил на Земле лишь два года. Я все расскажу, только, пожалуйста, будьте ко мне снисходительны.

— Вы прилетели с другой планеты?

— Нет, — ответил Сава, — и его лицо исказила гримаса двухлетнего ребенка, готового сейчас же заплакать.

Натан испугался, потому что неожиданно для себя поверил каждому слову этого скользкого типа. Поверил в нелепость сходу, слету, потому что глаза Некрасова налились слезами, которые тот всеми силами хотел в себе подавить.

— Я родился в Киеве, — сообщил Савелий надтреснутым голосом подростка. — Когда мне было два года, наш дом сгорел от бомбежки. Вот и вся биография. Погибла мать, бабушка, старший брат, который только что пошел в школу. Я тоже погиб. Обнял свою деревянную лошадку и, чем страшнее мне было, чем больнее, тем крепче я ее обнимал. Мы жили на пятом этаже и никак не могли спастись. Везде был огонь.

— Простите меня… — Натан достал сигарету.

— Потом я учился в школе, — продолжил Сава, и голос собеседника перестал казаться Натану детским. Это были воспоминания вполне успешного взрослого человека, если бы не предисловие, которое профессор уже не мог выкинуть из головы. — …Сидел за партой, но мне никто не ставил оценок. Нас было половина класса, учеников, которых никогда не вызывали к доске, не вносили в журнал, не принимали экзамен на аттестат. Мы жили в сгоревших домах, которых больше не было на карте города. Мы ходили по старым улицам, даже слушали музыку в филармонии. Мы жили, потому что хотели жить не меньше тех, кто уцелел в бомбежке, но никому… никому из живых не было до этого дела. Люди вели себя так, словно нас нет на свете. Мы учились в институтах вместе с ними, мы вместе с ними работали. Мы помогали им, как могли, но ни разу не заслужили благодарности. Ни от кого… кроме организации, которую я теперь представляю. Которую имею честь представлять, — подчеркнул Савелий. — Поэтому теперь, когда меня спрашивают, кто я такой, иного ответа быть не может. Я тот, кто отдаст все, что имеет, за справедливость для всех людей на Земле.

— Простите, что заставил вас пережить…

— Мы же говорим откровенно.

— Конечно. И раз уж пошел разговор, то и я кое-что скажу. Одна моя знакомая, очень неглупая девочка, сказала бы, что Автор, написав историю вашей жизни, почему-то не включил ее в роман. Может быть, посчитал слишком грустной, может быть, в этом было что-то личное, авторское. Мы не должны обижаться на судьбу, Сава. Поверьте, что у людей, которым ставили в школе оценки, проблем и обид не меньше. Только «теория авторства», выдуманная моей знакомой, остается серьезным аргументом, который тормозит мое сотрудничество с вашей организацией. Аргументом, который держит меня на стороне того, кто угрожает нам из реального мира. Что если мы действительно персонажи одного большого романа? И вы, и я… Что если мы действительно думаем Его головой и чувствуем Его сердцем. Мы даже общаемся между собой его словами. Тот, против Кого собирается вести войну ваша организация — просто Автор своего собственного романа, на который Он имеет авторские права. Он, а не мы. Представьте себе, какой начнется бардак в сюжете, если персонажи выйдут из-под контроля и станут жить независимо от Него, рядом с Ним.

— Мы не живем в романе, Натан Валерьянович, — возразил Савелий, — и никакого автора у нашего сюжета нет. Но, я согласен с тем, что для человека, который не понимает, что происходит с миром, это представляется именно так. Когда-то вы спрашивали меня, кто такие «Они», сущность, что довлеет над нами? А сейчас сами описали мне работу энерго-информационной субстанции, которую ваш талантливый ученик сравнил с программой для всего человечества и каждого из нас отдельно. Программой, на которую сам человек повлиять не может. Эта работа не по силе одному индивиду, пусть даже вездесущему и всезнающему «автору». Даже если он существует в природе, его сознанием управляет то же самое Нечто. Ни одно существо не может своей собственной волей запустить процесс, который вы называете «частотой», со всей ее могучей и выверенной структурой, расходящейся в бесконечный Космос. Здесь задействована вся энергия мира, в котором мы оказались, от вращения галактик до человеческих хворей. Эта энергия направляет нас, запрещает, поощряет, выручает, если мы выполняем ее предписания, наказывает, если не выполняем. Для непосвященного, но думающего человека, эта энергетическая сущность похожа на автора романа, но жизнь — не роман.