Человек в зеркальных очках появился у сибирского хутора и долго стоял на холме, рассматривая дом, словно ждал приглашения. Человек стоял, прохожие подозрительно косились на человека. В доме не происходило ничего. Толстый кот Мартин сидел на форточке, по двору носилась вислоухая овчарка, прихрамывая на лапу. Лишь однажды приподнялся край шторы, и тень скользнула по подоконнику. Легкая и воздушная, словно шлейф за платьем принцессы.

Мальчишка с удочками снисходительно хмыкнул, проходя мимо гостя.

— Хм, — сказал мальчишка, — еще один стоит. Не стой. Все равно не покажут. Теперь его никому не показывают.

— Кого? — удивился приезжий.

— Гуманоида. Его прячут на чердаке. Уходи, а то на тебя собаку напустят.

Вислоухая овчарка, что бегала по двору бабушки Серафимы, грозного впечатления не производила, и гость остался стоять на холме. Тень еще раз мелькнула за шторой, кот Мартин попятился в дом и рухнул на подоконник. Тяжелая рука легла на плечо приезжего, и тот вздрогнул, потому что не слышал шагов.

— Физик, мать твою!!! — раздался бас за спиной. — А я иду, смотрю: ты или нет? О, черт! Какими судьбами?

Двухметровый сибирский богатырь стоял против света и Оскар не сразу его узнал. Зеркальные очки потемнели, на сером пятне проступили черты лица.

— Ты чо? — хлопнул его по плечу здоровяк. — Не признал? Забыл, как мы с тобой по тайге шатались?

— Паша? — удивился Оскар. — Пашка Воробьев? Ты что ли?

— Ну! — обрадовался Павел и приобнял товарища одною рукой, потому что другая была занята сумкой. — А тебя, блин, не узнать! Оброс, как леший. О, черт! Здорово, что к нам заглянул!

— Что ты здесь делаешь?

— Дембельнулся я, — объяснил Павел с гримасой пережитых неприятностей. — Помогаю хозяйство вести.

— А Федька?..

— Федька? Так я ж дембельнулся раньше, чем прикрыли отдел. Ничего не слышал про Федьку. Я ж как побегал по лесу за шизиками, так понял, что с меня хватит. От жизни такой недолго и спятить. Подал рапорт и свалил на гражданку. Так чо? В дом идем? Во, Женька обрадуется! Во, дела! И тачку гони во двор… Ты без тачки? — спросил хозяин и оглядел пустую дорогу.

— Ну… в дом так в дом, — согласился гость.

Не то, чтобы Женя обрадовался визиту товарища, не то, чтобы огорчился. Женя приехал из поселка на ночь глядя, сильно рассерженный и уставший. Если бы не Оскар, он бы сразу лег спать. Теперь доктор вынужден был маяться за столом в ожидании, когда Павел разогреет картошку.

— Не узнал? — спросил Оскар, чем рассердил хозяина еще больше.

— Считаешь меня идиотом? Вы все меня идиотом считаете?

— Я просто спросил. Спросить нельзя?

Паша принес на стол шипящую сковородку и ситуация перестала накаляться. Женя положил себе немного еды, оторвал кусок хлеба и запустил большую ложку в банку сметаны.

— Не обижайся, — сказал он. — Я с утра на винтах. Серафима совсем раскисла, достала ее больница, а куда забирать? Надо оборудование ставить. Что ты будешь делать, если на хуторе аккуратно раз в день отрубается электричество? Надо ж тогда генератор, а где денег взять?

— На, — Оскар выложил на стол пачку долларов, и Женя подавился куском.

— За убогого меня держишь?

— Нужны деньги — бери. Нет — не жалуйся.

Минута прошла в тишине. Паша принес на стол чайник и высыпал баранки в миску для сладостей.

— Паша! Кончай бегать, садись с нами.

— Мы с физиком жрали, — доложил с кухни Павел.

— Так посиди! Что за люди, не понимаю! Все не по-человечески! Не обижайся, — обратился к Оскару доктор. — Я с утра дерганный.

— Пашка говорит, Деев от вас сбежал?

— Слава Богу!.. Не сбежал бы сам — я б его выгнал.

— Когда это случилось?

— Паш, когда у нас были уфологи? В мае?

— Так точно, — подтвердил Павел.

— Вот тогда и сбежал. Ходил за ними, ходил… Хотел на городскую работу устроиться. Черт с ним, с Деевым! Еще прибежит. Расскажи лучше, как живешь? Про Америку расскажи. Или уже вернулся в родные края?

— Я вернулся забрать ребенка.

— Какого ребенка?

— Того, что привезла сюда Мирка.

— Мирка? — удивился доктор. — Она нам сто лет ничего не возила. Что за ребенок? Твой? — Женя неловко улыбнулся, потому как понял, что полез не в свои дела.

— Парень. Родился в конце весны. Довольно прожорливый. Громко орет. Что тебе еще о нем рассказать?

— Нет! — уверенно ответил Женя. — Графиня сюда только девиц поставляет. И те в возрасте. Паш, девиц запер?

— В семь часов, как ты велел, — отозвался Павел.

— Видел девиц? Мы сами по себе — они сами по себе, — сообщил Женя. — Общаться не хотят, ни одна, ни другая. Обе дуры и хамки. Мое дело их накормить и проследить, чтобы не бегали за забор. Серафима строго настрого запретила. Хоть, говорит, на цепь сажай, только чтоб за калитку не выходили.

— Достали уфологи?

— Эти сами кого хочешь достанут. Та, которая Нина, как была поленом, так и осталась. А та, которая немка, штучка себе на уме. Страшно отлучиться из дома. Если б не Павел… Паш! Она сегодня просилась гулять?

— Никак нет! — донеслось из-за кухонной занавески. — Мы куклу деревянную делали.

— Что с ней? — спросил Оскар.

— Ничего особенного. Видишь ли, мы для нее — люди низкого сорта, все, кроме Симы. Симу девицы любят. Когда Сима дома — они лапочки. Но стоит ей лечь в больницу — одна на чердак, другая через забор и лови ее. Знаешь, куда забрела? На военную базу, к ракетчикам! Ведь надо же, тварь такая, километров двести проехала на попутках, прошла звериными тропами и чуть не в самый бункер залезла. Я не поверил, когда мне позвонили. В следующий раз я ее перехватил на подходе к шахтам. Никому неизвестно, что там добывают, только ограждение вокруг, как на зоне, и охрана с собаками. Тоже перлась на попутке, как будто знала, куда. Что это за шиза такая, объясни? Она агент разведки, засланный в наши края? Я с ней в лес пошел за грибами… Оська, ты не поверишь, она ориентируется на местности, как будто у нее спутниковый навигатор в башке зашит. В любое место ее заведи с завязанными глазами, хоть на северный полюс, она тебе точно покажет координату на карте. Откуда в ней это? Серафима говорит, запоминает все: куда очки положила, где лопату оставила в огороде. Просто клад, а не девка. А я сижу и трясусь: куда этот клад завтра смоется?

— У слабоумных бывает хорошая память.

— Послушай, я возил ее к неврологу в Туров, где она в жизни никогда не была. Так она лучше меня знала дорогу. Ни разу не сбилась.

— Была она в Турове.

— Не была!

— Была.

— Я не знал…

— Лучше расскажи, как Сима? Она поправится?

— Куда она поправится? — рассердился Женя. — Бабке под девяносто. Второй инсульт. Половина конечностей не работает, и губа обвисла, вот так, — Женя вывернул губу, чтобы продемонстрировать ужас положения. — Говорит и то еле-еле. Девицам здесь долго не жить, я их вечно пасти не буду. Если б не Пашка… Пашка тоже долго на хуторе не задержится. Куда их девать? Только что в зоопарк. Хочешь — забирай с собой.

— Мне нужен мальчишка, — повторил Оскар. — Младенец, которого привезла сюда Мирка.

— Только младенцев здесь не хватало.

— Куда она его дела?

— Нет, ты точно держишь меня за дурака!

— Я знаю, что она спрятала его в России! Женька, знаю! Кроме Серафимы — некуда. Я все объехал, всех опросил. Я даже с папашей ее родным пообщался, и со всем остальным семейством. Если она не подкинула его Учителю, значит только вам.

— Почему тогда я не знаю? Пашка, ты слышал что-нибудь о младенце?

— Я уже ему объяснил… — сказал Павел.

— Пашка тебе объяснил, что здесь не ясли? Здесь реальный дурдом!

— Пойми ты, доктор хренов, что это необычный ребенок. Если я не найду его сейчас, пока он лежит поперек скамейки, будет поздно.

— Чего ты пристал? — возмутился Женя. — Я похож на коллекционера младенцев? Я врал тебе когда-нибудь, что ты мне не веришь?

— Но она заезжала в начале лета?