— Сейчас расскажу… — пообещала она и позабыла слова.
Воображение нарисовало пространство, похожее на развалины библиотеки, в которой никто не жег ересь. Архив Вселенной, который присутствует в ней со дня сотворения, и собирает в своих извилистых коридорах беспорядочные артефакты, в которых очевидно участие разума. Никто, кроме нее не знает, что хранится на полках, потому что она живет среди этих вещей миллиарды лет, раскладывает их по местам, разносит по залам в строгом соответствии с происхождением и тематикой. Никто кроме нее не способен найти артефакт, затерявшийся так давно, что спутались календари. В этом удивительном мире графиня проживала одна и чувствовала себя уникальным существом, наделенным колоссальной памятью. Ей было комфортно и спокойно, потому что она знала все… что было, чего не было, что будет и чего не будет, что могло быть — чего не могло, и это знание наполняло ее божественным спокойствием. Архив пополнялся, разбор информации занимал ее время, развлекал, загружал идеями. Что такое разум во Вселенной было известно только ей одной, потому что в библиотеке содержалось все, что являлось продуктом этого разума: от наскальной живописи до последнего сигнала SOS цивилизаций, дошедших до края Вселенной и подробно описавших свой путь. Мира схватилась за голову, потому что вспомнила: прежде чем покинуть тот мир, она забыла сделать что-то важное, и теперь, когда наконец, вернется туда, может не найти на местах привычных вещей. Может, не заперла шлюз, и бесценный архив по капле высосет Космос, а может, не выключила утюг, которым разглаживала папирусы.
— Мне кажется, что ты собираешься написать фантастику, — выразил свое мнение Оскар. — То ли жить тебе стало скучно, то ли лавры нашего «автора» привлекают.
— Не знаю. Я никогда не писала фантастику, если не считать писем матушке. Я не знаю, как должен себя чувствовать человек, который собирается это сделать.
— Все когда-нибудь в первый раз. Интересно, а кем я был в прошлом романе? Если кем-нибудь был.
— Разумеется, физиком. В крайнем случае, математиком или программистом.
— Думаешь, этот роман не первый?
— Откуда мы можем знать? Скорее всего, не первый и не последний, потому что каждый уважающий себя писака за жизнь клепает романов двадцать. Не думаю, что этот первый. Уж больно лихо Он распоряжается нашими судьбами.
— Значит, мы здесь из разных романов.
— Ничего, — успокоила графиня товарища, — в следующем будем вместе… если, конечно, запустим Греаль. Если запустим — мы будем диктовать условия. Только толку с того? Ты опять будешь физиком, а я — опять дурой.
— Не переживай. У физиков судьба жениться на дурах. Нам будет весело при любом раскладе.
— Я хочу вернуться к себе на корабль. Если он все-таки где-то летает, если архив еще цел… Думаешь, меня не пустят? А если они выгнали меня? Интересно, за что?
— Наверно, обхамила клиента, — предположил Оскар.
— Ты думаешь?..
— На ваше сиятельство очень похоже. Нахамила какому-нибудь нахалу, получила в торец и отлетела в худший мир. А может, просто состарилась и умерла.
— Нет, от интересной жизни состариться невозможно. В новом романе мы уже не будем людьми, и будем жить вечно. Надо только дождаться, когда кончится эта жизнь.
— Согласно твоей теории, она кончится, когда мы выполним свое предназначение в романе и перестанем быть интересны «автору».
Полоска света легла на пол гаража. В двери появился заспанный Натан Валерьянович, и собеседники смолкли.
— Чем вы тут занимаетесь? Никак не наговоритесь? Вечера вам мало, ночи мало, идите-ка, поспите хоть немного, а то ведь утром вас не добудишься.
— Вообще-то утро уже было, Натан Валерьянович, — напомнила графиня. — День уже… вообще-то. Вечер скоро.
— Да? — удивился Учитель, глядя на часы.
— Вам бы тоже, я извиняюсь, поспасть бы не навредило…
— Мне уже некогда спать, — заявил Натан. — У меня уже ученый совет…
— Учитель!..
Натан Валерьянович поправил пиджак, который не снимал со вчерашнего дня, подтянул галстук, нашарил в кармане ключи от машины и пошел разыскивать свой портфель.
— Куда вы? — Оскар кинулся догонять Учителя. — Я с вами!
— Оставь его в покое, — крикнула Мира. Боровский закрылся в спальне и тишина на момент вернулась в разбуженный дом. — Иди сюда, Оська! Сиди тихо и все обойдется!
Ничего, однако, не обошлось. Учитель нашел портфель, сменил рубашку и почистил ботинки перед тем, как вернуться в гараж и усесться в машину.
— Выспитесь как следует к моему возвращению, — напутствовал он молодежь. — Иди Оскар… Идите в дом, я скоро вернусь.
— Идем, — уговаривала графиня, но Оскар вышел во двор и занял позицию у ворот.
— Я еду с ним, — сказал он. — Я его в таком виде никуда не пущу.
— Ты едешь со мной к Карасю искать тайник с портретом Эккура.
— Я еду с Учителем, а ты едешь с нами.
— С каких это пор ты начал мною командовать? Даже Натасик себе не позволял…
— С тех пор, как узнал, кто ты такая.
— И кто я?
— Ты вымышленный персонаж, вот ты кто! — объяснил Оскар. — Придуманный от начала до конца, потому что таких женщин, как ты, не бывает. У реальных женщин — реальные задачи, а у тебя бардак в голове. Точно такой бардак, как в твоей бывшей библиотеке. Правильно тебя вышвырнули оттуда. Именно этим должно было кончиться! Вместо того чтобы раскладывать архивы по полкам, ты мешала из них коктейли и пробовала взрывать. Поэтому сейчас ты будешь стоять смирно и слушаться меня, а не наоборот. Сейчас Учитель выкатит тачку, и мы все вместе поедем в Москву. Я знаю, куда тебя тянет. Тебя тянет на приключения. Так вот: не угомонишься, я тебя за ногу привяжу к забору.
Пассажиры ждали, профессорская машина продолжала стоять в гараже. Прошли все сроки, когда рассеянный Натан должен был вернуться за забытыми документами, обыскать стол, выключить в доме свет, хватиться своих неугомонных постояльцев и решить, что те убежали. Прошли все сроки, когда профессор, опаздывающий на ученый совет, должен был выбежать на дорогу и в отчаянии ловить такси. Оскар с Мирой вернулись в гараж и убедились, что Учитель мертвецким сном уснул за рулем.
Оскар аккуратно вынул ключ из замка зажигания.
— Прикажи Густаву… — попросил он, — пусть приглядит за ним.
— А ты поедешь со мной в контору Карася?
— Нет! Это ты поедешь со мной.
Серое здание в центре города встретило гостей неприветливо. Проще сказать, повернулось спиной. Мира ожидала какой угодно подарок судьбы, но то, что центральный подъезд вдруг испарится с исторического места, представить себе не могла и слегка растерялась. Там, где всегда располагался главный вход учреждения, оказалось окно, затертое белой краской. Секретная контора Карася, которая и так не светилась, исчезла даже из перечня отделов и приемных, найденного посетителями в скромном фойе, пристроенном со двора.
— Нам нужен капитан Карась, — доложил дежурному Оскар. — Спецотдел «СОРАТНИК»…
— Вы куда обратились? — спросил дежурный. — Здесь нет такого отдела.
Мимо непрошеных гостей прошагали двое военных и рабочий с пустым ведром. «Не к добру это», — подумала Мира, но всецело положилась на Оскара. Она понятия не имела, как преодолеть вооруженную охрану без прибора с кнопками.
— Мы поднимемся и поищем, — предложил дежурному Оскар.
— Пропуск.
Оскар достал бумажник и вынул из него потасканную купюру с самоваром и бубликами. «Один миллион чаевых, — было написано на купюре, — предназначен для подкупа чиновников и должностных лиц…» Чтобы купюра не выглядела такой потасканной, Оскар разгладил ее на коленке.
— Если он не возьмет — нас с тобой привлекут за подкуп, — предупредила графиня.
— Возьмет. Не родился еще вахтер, который не возьмет взятку.
— Он не вахтер…
— Тогда чего он тут делает? Вот, — Оскар протянул купюру дежурному. — Возьмите, пожалуйста, мзду вместо пропуска. За двоих.
Дежурный принял купюру и уставился на лимоны с баранками. Взяткодатель придал своему лицу нарочито подобострастное выражение. Мира на всякий случай нащупала в сумке ствол. Дежурный рассмотрел купюру, перевернул другой стороной. На другой стороне, надо полагать, было еще интереснее… За это время мимо него прошагал целых взвод без документов и пропусков. Мира готова была примкнуть к шагающим, но Оскар продолжал стоять, заглядывая в глаза суровому стражу. Изучив оборотную сторону, дежурный снова перевернул купюру.
