— И ни разу не говорила об этом с Георгием?

— Если б он со мной разговаривал!.. Он меня домогается похлеще друида.

— Я тебе больше скажу: в том, что вы с Оскаром сохранили между собой прежний мир и смогли вернуть его мне, тоже заслуга кристаллов Греаля. Вы оба находились вблизи камней, когда произошел переход. А я удалился от вас. Возможно, если бы я в тот момент находился рядом, этого бы не случилось. Не случилось бы этого проклятого года моей жизни. Но если бы в тот момент я находился в Москве — моя память об Оскаре не сохранилась бы даже в свернутом виде.

— Я стояла внизу, возле башни, когда он химичил.

— Всего лишь несколько метров…

— Допустим, профессор, наш мир записался на кристаллы Греаля, но как объяснить, что Юлька его запомнила? Она находилась гораздо дальше, чем вы.

— Кто тебе сказал, что она запомнила мир, из которого убежала? — спросил Натан Валерьянович тоном осведомленного человека. — Раз уж начался разговор, я тебе расскажу, но Юле лучше не знать… Мы с Оскаром договорились поберечь ее… Дело в том, Мира, что женщина, которую Юля считает матерью, совершенно не та, которая приезжала к нам в лагерь. Она живет в том же поселке, в похожей квартире. Она чем-то напоминает настоящую Юлину мать, но это другая женщина.

— Ничего себе, — удивилась Мира. — Вы это точно узнали?

— Разумеется, это первое, что я сделал, когда вспомнил ту трагическую историю. Совсем неплохо, что она уехала с Оскаром во Флориду. Здесь девочку ничего хорошего не ждало.

— Умеете вы все-таки соображать, в отличие от меня. Я думала-думала… Натан Валерьянович, можно мне в честь вашей гениальности пропустить полглоточка из во…н того гастронома?

— В следующий раз, когда Георгий приедет тебя забирать, я с ним серьезно поговорю о твоем здоровье.

— Он не приедет! — заявила графиня. — Мы расстались. На этот раз окончательно. Расстались, попрощались и даже поделили имущество. Нечего улыбаться, Натан Валерьянович. Знаете, как я делю имущество с бывшими любовниками? Замечательно делю: мне достается пустой кошелек, им — полная амнезия. Остальное добро, нажитое с риском для жизни, проваливается в хронал. Спросите у Жоржа, когда он явится, где моя канистра с дрянью, которую мне отлил очаровательный Ангел-Хранитель из личных запасов? Наверняка Жорж ее продал, чтобы возместить ущерб за разбитый джип. И наверняка мне заявит, что ничего не помнит.

— В таком случае, я пожалуюсь на тебя Оскару.

— Жалуйтесь хоть президенту России, только давайте остановимся. Натан Валерьянович, не будьте живодером! Я не доживу до утра, если не пропущу стаканчик.

После ужина профессор капитулировал: вынес из подвала бутылку вина и позволил себе расслабиться. Подобных вольностей он не практиковал со времен защиты докторской диссертации. Точнее, Розалия Львовна запретила подобную практику. Она объяснила супругу, что в пьяном виде он не соответствует образу обладателя высокой ученой степени, и его можно запросто спутать с алкоголиком, который по ошибке забрел на банкет, и нес несусветные глупости в компании умных людей. Аргумент Натана впечатлил. С тех пор спиртные напитки присутствовали в его жизни по минимальной необходимости и только по случаю домашних торжеств. Чтобы Натан Боровский позволил себе напиться в обществе дамы, уединившись на даче… такого в супружестве с Розалией Львовной и в мысли не допускалось. А после развода — тем более. Впервые он позволил себе по настоящему расслабиться, но неожиданная просьба Мирославы «одолжить на денек прибор» немедленно отрезвила его.

— Что за прибор?

— Вы называли его «День Земли». Маленькая машинка с двумя кнопочками. Только не говорите, что вы с Оскаром не делали их про запас, и они не лежат у вас в сейфе.

— Зачем?

— Да ладно вам, Натан Валерьянович…

— Нет, Мирослава, ты что-то затеяла. Я должен знать, что.

— Закину Яшкину рукопись в «УХО». Для книги у прибора мощности маловато, а для журнальчика по статейке в месяц — почему нет? Просто для экономии времени. Не хочу тратить время на уговоры и пить с уфологами мне неинтересно.

— Ты имеешь в виду «УФО»? Журнал, в котором когда-то работал Оскар?

— Надо же! Вспомнили такие подробности! — обрадовалась Мирослава. — Я подумала: если Оська там работал, значит, найдутся общие знакомые, и мы быстро решим вопрос.

— М…да, — вздохнул профессор, — не получилось из нашего Оскара журналиста. Не мастер он, оказывается, статьи писать. Только на язык остер. То ли дело Женя…

— Так как насчет прибора, Натан Валерьянович?

— Зачем? — повторил вопрос Натан и вмиг стал серьезнее.

— Я же вам толкую про Яшкины тексты… Я ж ему обещала.

— Рукопись об уральской аномалии? — дошло до Боровского. — Мира, соображай, что творишь! Это же запрещенная литература. Как же ты не понимаешь таких элементарных вещей? Рукописи Якова не опубликуют нигде, никогда, ни при каких условиях! Ни за какие деньги!

— Знаю, что запрещенная литература. В том-то весь кайф!

— С тем редактором, который пообещает тебе публикацию, обязательно случится беда. Хорошо, если его контору просто закроют, а если человек попадет под трамвай? Если он просто пропадет без вести или потеряет память?

— Будет другой редактор.

— Зачем ты морочишь мне голову?

— Я? — удивилась графиня.

— Мира, я вижу, когда мне морочат голову! Поверь, что у меня в этом смысле огромный жизненный опыт. Говори, зачем тебе прибор, если хочешь предметного разговора.

— Для уверенности в себе. Мой разбился…

— Ты меня пугаешь, — признался Натан, ослабил галстук и налил еще по стакану. — Мне всегда становится страшно, когда ты обманываешь меня. А я чувствую, что ты меня обманываешь.

— Если я скажу правду — вы запрете меня в винном погребе, — предположила графиня.

— Не рассчитывай на это! Я запру тебя в чулане вместе с книгой о вреде алкоголя. Чтобы ты на досуге прочла и задумалась!

— Все! Проехали… — вздохнула графиня и осушила стакан. — Меняем тему, пока не поссорились.

Натан Валерьянович осушил стакан, следуя примеру графини, но темы не поменял.

— Я знаю, для чего тебе нужен прибор.

— Больше не нужен.

— Ты собралась искать тайник в бывшем кабинете Валерия Петровича.

— Делать мне нечего…

— Именно это ты собралась делать. Так вот, что я тебе скажу, девочка…

— Я знаю! Ничего нового вы мне не скажете.

— Нет, я все-таки скажу, а ты послушай. Я скажу, что намерен очень серьезно поговорить с Георгием о тебе! Как можно быть такой легкомысленной, Мирослава? Ты только что отделалась от неприятностей и опять собираешься в логово к зверю. Разве тебе не известно, что контора Валерия Петровича под наблюдением? Новые хозяева наверняка обыскали в ней все тайники и ждут твоего визита. Об этой затее нужно забыть как можно скорее.

— Не собираюсь я искать тайники. С чего вы взяли?

— Нет! — не поверил Натан. — Приедет Оскар, и я поговорю о тебе с Оскаром, потому что чувствую: моего авторитета уже не хватает.

— Мне нужно найти тайник! — не выдержала графиня. — Вы представить не можете, как это важно для нас всех. И для вас, и для Оскара в том числе.

— Ничто не может быть важнее человеческой жизни!

— Может!

— Не может!

— А я вам говорю, может! — заявила графиня, и Натан разлил остатки бутылки.

— Даже не проси! — сказал он. — Мы столько раз тебя теряли. Мы только обрадовались твоему возвращению. Оскар никогда меня не простит. Ты знаешь, как он привязан к тебе.

— Оскар мне не простит, если я не найду тайник.

— Мира… Валерий Петрович пропал без вести! Федор пропал! От их отдела не осталось даже адреса в справочнике. Возможно, от их кабинета тоже ничего не осталось. Прошло достаточно времени…

— Валера сказал, что этот тайник они не найдут ни за что.

— Может так случится, что и дома, в котором располагался офис, нет на месте.

— А если есть? Кто мне выпишет пропуск? Мне нужен прибор!

— Даже не уговаривай! — отрезал Боровский и пошатнулся, вставая из-за стола. — Сейчас мы с тобой прекратим бесплодные разговоры, и ляжем спать, а рано утром… Вернее, ночью…