— Вы Оскар? — вдруг спросил он.
— Да, Учитель, — ответил омин, и слезы подкатились к его глазам.
В ожидании Натана Валерьяновича Мирослава съела сосиску и принялась за другую. К тому моменту, когда профессор Боровский в компании ученика появился на пороге буфета, с сосисками было покончено и Мира решила, что у нее видения на почве обжорства. Что в местные колбасные изделия добавляют галлюциноген, чтобы студентам и педагогам легче было принимать желаемое за действительное. Мира посмотрела на странную компанию сначала издалека, потом вблизи. Оскар показался ей слегка растерянным, Натан необыкновенно довольным. Таким довольным профессора Боровского по жизни не видел никто, даже студенты не узнавали своего наставника, только опасливо косились в его сторону.
— Что вам заказать, милостивые господа? — спросила графиня. — Кофе с коньяком? Сосиску с горчицей?
— Никаких сосисок! — заявил Натан. — Мы немедленно едем на дачу. Там я готовлю праздничный ужин, а вы — готовитесь отвечать на мои вопросы, и никаких уважительных причин! Будете отвечать на все вопросы подробно и аккуратно.
— Приплыли мы с тобой, Оська, — испугалась графиня. — Плакали наши стипендии. Ты еще подергаешься на тройку с полюсом, а я на экзамене у Валерьяновича больше «неуда» не получу никак!
Натан Валерьянович и не думал шутить, он достал из кармана ключ от машины и вручил его Мирославе.
— Помнишь, где парковка для преподавателей? Найдешь сама, или я попрошу кого-нибудь из студентов вас проводить?
— Натан Валерьянович, этому парню утром лететь в Америку. Он подписал контракт и даже получил аванс.
— Никакой Америки! Никаких контрактов, пока мы как следует не поговорим! Я слишком долго ждал, чтобы отпустить вас в Америку завтра утром. Нет! Какая Америка?! Особенно тебя, Мирослава! Тебя только отпусти — потом не сыщешь. Сейчас вы спуститесь в машину и подождете, пока я предупрежу начальство и сдам на сигнализацию кабинет.
Боровский не шутил. Не успела закончиться четвертая пара, как профессор уже резал мясо, подпоясавшись фартуком. Резал крупными кусками, валял в специях и кидал в кастрюлю. Оскар искал штопор и удивлялся, когда находил знакомые вещи на привычных местах, как будто штопоры могли храниться где-то, кроме кухонного стола.
— Я обратил внимание на этого молодого человека еще на лекции, — рассказывал графине Натан. — Тогда еще мелькнула мысль: «кто он?» Курс я знаю достаточно хорошо, не один экзамен у них принял. Ребят из органов, которых мне тайно присылает Валерий Петрович, видно сразу по выражению лиц. Они так лекций не слушают. Что за странный человек, думаю? Я ведь даже мечтать себе запретил, но потом сопоставил факты: ты приехала, ничего толком не объяснила, назначила встречу. Что за разговор такой? О чем? И вижу: он тоже едет на восьмой этаж.
— Не узнали бы, если б встретили на улице?
— «Если бы…» — страшное понятие для науки. У меня тысячи выпускников. Многим из них я помог устроиться в жизни. Со многими до сих пор поддерживаю теплые отношения, и только один называет меня Учителем. Если я вспомнил это — вспомню и все остальное.
— Обязательно, — согласилась Мира. — И в первую очередь вашу деятельность в Академгородке.
— Я работал в филиале? — удивился профессор.
— Еще как работали, Учитель, — подтвердил Оскар, — а какие лекции вы там читали — из Москвы приезжали слушать. Мест в аудитории не хватало на всех, вам давали актовый зал.
— А я то думал… Ездил на днях в филиал по делам, ловил себя на том, что знаю новые корпуса, как будто раньше бывал здесь. Вот оно, оказывается, в чем дело. Бывает же такое ощущение: приезжаешь на новое место, и, кажется, будто раньше там был.
— Бывает, — согласилась графиня.
— Я вспомню все, — пообещал профессор. — Буду вспоминать постепенно и вспомню, а вы мне поможете. Параллельная память никуда не пропадает, она свернута где-то в подсознании. С вашей помощью мы постепенно развернем все детали.
— Конечно, Учитель, — согласился любимый ученик.
— Натан Валерьянович…
— Да, Мирочка.
— Если честно, я не об Оскаре собиралась с вами поговорить.
— О чем же? Слушаю тебя внимательно. Сейчас поставлю мясо в духовку, и буду слушать еще внимательнее.
— Вам ни о чем не говорит имя Ашот Гурамов?
— Знакомое…
— Гурамов. Химик. Или биолог, черт его знает… Обращался к вам за консультацией по изотопам. К сожалению, название сказать не могу. В бумагах, которые дал мне Карась, эта информация вымарана. Могу только сказать, что эти изотопы имеют излучение идентичное излучению человеческого мозга.
— Знаю, какие изотопы ты имеешь в виду, — догадался Оскар. — Мы с Учителем получали их при облучении святыми камнями.
— Да, — подтвердил Натан. — Мы получили целую коллекцию изотопов, которые другим способом, кроме как облучением, пока получить невозможно.
— Каким образом они попали к Гурамову?
— Мы… помните, Учитель?..
— Погоди, Оскар! Пусть Натан Валерьянович скажет. Твоя информация может не соответствовать новой редакции этого захватывающего чтива. Я только хочу понять, вы давали химикам камни?
— Ни боже упаси! — воскликнул Натан. — Гурамов… высокий худой мужчина с длинным носом?
— Точно!
— Он читал мою статью в «Университетском вестнике», посвященную свойствам редких изотопов водорода. Статья, надо сказать, была весьма безответственная, но Гурамов пришел с уверенностью, что я могу получить для него нерадиоактивный тритий. Собственно, даже радиоактивный аналог применяется в медицине в составе сверхтяжелой воды. Гурамов — уважаемый ученый, приличный человек… Что произошло? Я не должен был помочь коллеге?..
— Не знаю, Натан Валерьянович. Можете мне рассказать, что вы получили?
— Я могу сказать, Учитель…
— Помолчи, Оська! Скажешь, когда тебя спросят. Лучше почисти картошку. Натан Валерьянович, а вы объясните двоечнице, что такое изотоп. Я только представляю, что это какой-то необычный химический элемент, но, может быть, ошибаюсь.
— Нет, не ошибаешься, Мирочка. Изотоп — это атом, имеющий нестандартную массу. В частности вещество, о котором идет речь, я называл в статье «водой с аннигилирующим изотопом трития». Ты слышала когда-нибудь об изотопах водорода?
— Разве они радиоактивны?
— Сверхтяжелая вода образуется в соединении с тритием, который чрезвычайно радиоактивен.
— Нет, Натан Валерьянович! Только не в нашем частотном диапазоне! В нашем диапазоне нет радиоактивной воды.
— Учитель… можно я объясню?
— Подожди Оскар! Она не так глупа, как хочет нам показать.
— Она не врубается в элементарные вещи!
— Она прекрасно врубается, — возразил Боровский. — Надо просто грамотно объяснить.
— Я ей объясню за две минуты.
— Подожди! Мирослава, — обратился Учитель к графине, — назови мне химические элементы, которые ты считаешь радиоактивными.
— Уран, — назвала Мирослава. — Если я правильно врубаюсь, он испускает лучи, которые дурно влияют на живые организмы.
— Атомное ядро урана испускает лучи в наш с тобой частотный диапазон. В нашу реальность, иными словами. И по мере того, как происходит альфа-распад, меняется химическая природа атома. То есть, основной изотоп урана с атомным весом 238, измененный по альфа-активности, превращается в изотоп тория-234. Что происходит, Мира?
— Что происходит? — испугалась графиня.
— Происходит смещение элемента вниз по химической таблице.
— Она не знает, что это такое, Учитель…
— Знаю. Изотоп тория тоже радиоактивен, — догадалась Мира.
— Продуктом бета-распада тория является радий. То есть смещение в химической таблице происходит уже наверх.
— Все, с меня достаточно! — заявила графиня.
— Все виды излучений урана чрезвычайно опасны для живых организмов, но в иной форме, кроме как радиоактивной, эти элементы существовать не могут. Другое дело, если изотоп урана облучить кристаллами Греаля. Он будет также радиоактивен, только вредное излучение будет направлено в другой частотный диапазон и не повлияет на организм. Точно также направлено излучение мозга. Основная его составляющая лежит за диапазоном нашего бытия. Поэтому мы не видим глазом ни ауры, ни астрального тела, ни других, гораздо более тонких вещей. Но, погасив радиоактивность лечебного изотопа на нашем уровне, мы можем направить лучи туда, где они принесут наибольший эффект, и не погубят живые клетки. Грубо говоря, скрытое излучение работает со структурой, которую мы не видим, и если влияет на тело, то исключительно через каналы, предусмотренные природой, которые деликатнее скальпеля и химических препаратов.
