— Вот и договорились. Ты очень быстро пойдешь по следам абрека, а балласт на четвереньках побежит за тобой.

Юля собрала в дорогу мешок. Положила немного соли, немного еды и большую веревку. Поставила на крыльцо флягу с водой и пошла в сарай, плакать. То, что Юля пошла в сарай именно плакать, Мира поняла сразу, но дорожные сборы помешали ей пресечь истерику на корню. Мира вспомнила про плачущую Юлю, когда пришло время прощаться.

— Не бросайте меня здесь одну, пожалуйста, — попросила графиню девушка.

— Что ты себе вообразила?

— Нет, вы неправильно меня поняли… Я просто хотела сказать… Не надо думать, что я ничего не понимаю. Я все понимаю, и Оскар никогда от меня не скрывал. Он вообще никогда мне не врал. Наверно он единственный человек, который не врал никогда. Вы представить не можете, как я хочу, чтобы он был счастлив. Он это заслужил, как никто.

— Теперь я точно ничего не поняла, — призналась графиня.

— Вы не видите, что он влюблен в вас по уши? Или не хотите увидеть?

— Знаешь ли… Эти тенденции были замечены еще задолго до его знакомства с тобой. Однако он выбрал тебя, и с этим выбором нам придется считаться обеим.

— Тогда он чувствовал себя рядом с вами мальчишкой. Сейчас все по-другому.

— Дело не в том, что ты лишила парня «девственности». Дело в том, что Оскар не тот человек, который позволит кому-либо выбирать за себя.

— Я лишила его комплексов. Он не был никаким девственником…

— Ну, это они все говорят!

— Нет! Клянусь, что дело не в этом… Если б вы знали, Мира, как он вас ждал. Я боялась, что он умрет. Каждый вечер молилась, чтобы вы пришли, хотя понимала, что вы придете для того, чтобы забрать его у меня. И все-таки это лучше, чем видеть, как он умрет от тоски. Я хочу, чтобы вы знали…

— Юля…

— Нет, погодите, дайте, сначала скажу: я понимаю, что сама во всем виновата. Если бы не я — мы не попали бы в беду. Я знаю, что вы очень будете стараться вернуться за мной, если все сложится удачно. Я знаю, что вы не бросите меня просто так, но если не сложится… я хочу, чтобы вы знали: вернемся мы или нет, я мешать вам не буду. Мне будет хорошо уже оттого, что с вами он счастлив, а если я смогу иногда его видеть… хотя бы издалека — я буду счастлива вместе с вами.

— Юля, меня жуть берет от глупостей, которые ты говоришь.

— Меня саму берет… но я должна была сказать это.

— Все сказала?

— Все.

— Собирайся, ты отправляешься с нами искать поселок.

— А если приедет Жорж? А если вернется абрек? Нет, я не дойду до моря. Я буду обузой. Со мной вы будете идти целый год. Да и Оскар не разрешит. Мы не должны терять время. Отправляйтесь скорее, только будьте осторожны и постарайтесь вернуться. А я… Я дождусь. Вот уйдете, я начну ждать вас буквально сразу. Вдруг вы обойдете время по какому-нибудь хрональному коридору и вернетесь сегодня же. Я буду ждать каждую минуту. Мы ведь ждали вас целый год и, видите, дождались. Мы тут стали мастерами спорта по ожиданиям. Идите, а я за вас помолюсь.

— Мы пойдем, — заверила девушку Мира, — и ты пойдешь вместе с нами.

— Нет, — испугалась Юля и снова заплакала. — Я не смогу. Я не выдержу.

Путники отправились к морю вдвоем, не вполне отдохнув после пробежки по подземельям. Не вполне придя в себя после слезных прощаний. Отправились в путь, чтобы упасть без сил, не добравшись до первой стоянки. Лес был черен от мрака, ноги не гнулись в суставах, боль в колене растеклась по телу и перестала беспокоить. Ночью Мире не снилось ничего, словно она провалилась в могилу. Последнее, о чем графиня вспомнила перед «смертью», это несчастная Юлька, которую они лишила супруга. Мира пожалела, что не уговорила ее идти. Перед тем, как отрубиться в падении на мягкий мох, она поняла, что обратную дорогу вряд ли осилит. Лес пугал ее больше, чем город. Корни росли над землей и путались между стволами, ямы чередовались с буграми, колючие кусты с острой травой, которая резала обувь. Мира решила, что смерть в лесу от усталости и отчаяния — есть кармическая цель ее жизни. И роман, который опишет ее похождения, послужит уроком юному поколению энтузиастов. Сие произведение будет рекомендовано для внеклассного чтения в средней школе, и, пожалуй, найдет читателя, потому что каждый двоечник обхохочется с героини.

Лес был так черен, что день не отличался от ночи. Едва щека графини коснулась мха, как утро прорезалось тонким лучом между высокими кронами и вонзилось ей в глаз. Путники встали на ноги, и день повторился. Первый промежуточный лагерь, оставленный рыбаком, состоял из примитивного очага и охапки колючей травы, которая росла здесь повсюду. Ни запаса воды, ни пищи поблизости не нашлось, но трава была уложена так, что не резала кожу. Если рухнуть и не шевелиться во сне, на ней вполне можно было спать. Путешественники были довольны уже тем, что выбрали верный путь. Мира упала в траву, боль в теле напомнила ей о том, что она жива, что высшие силы подсуетились и продлили ее страдания еще на несколько дней. В эту ночь Мира узнала, что лес, как дикий город, есть понятие бесконечности, непостижимое человеческими ногами, и только сажа на горстке речных камней говорила о том, что она не права. Графиню осенила идея, что городские кварталы не строил никто, они росли сами, один из другого, подобно ветвям деревьев. Росли, вероятно, от сырости и естественных удобрений. Росли по заданной оминами программе развития органической материи, и вовсе не люди виноваты в том, что программа оказалась такой. Мира закрыла глаза и увидела, как из земли вырастают кубы пирамид, разрывая зеленый ковер, и архитектура не показалась ей безобразной. «Ну и что? — решила она. — Зубы тоже иногда растут во все стороны сразу. Тем пикантнее улыбка их обладателя». Ей померещился туман, сошедший с небес, и гигантские руки, разрывающие крону леса. Огромное лицо склонилось к ней и обнажило волчьи клыки.

— Надо было тебя дома оставить, — пришел к выводу Оскар. — Что снится? Почему ты дергаешься? Не смотри этот сон, перевернись на бок.

Мира почувствовала, что порезала щеку. Тонкая струйка крови медленно стекает ей в ухо. Почувствовала, но не пошевелилась, чтобы направить струю в обход. В кромешной темноте ее кровь не имела ни цвета, ни смысла.

— Жили мы коротко и несчастливо… — прошептала графиня, — но умерли в один день. Не осталось от нас и строчки в романе, а мы так старались прыгнуть за облака. Одно хорошо: долгов после нас не осталось тоже, значит, есть надежда, что мы больше никогда не вернемся на землю.

— Артурчику я все-таки остался должен, — признался Оскар. — Я же его машину продал за миллион, а ему не отстегнул ни копейки. Все откладывал на потом… Наверно опять разоряет Учителя. У меня на счету осталось порядочно, но как это снять?

— В мире есть всего один банк, который может выдать деньги в твоей ситуации. Надо посмотреть у Жоржа в ноутбуке его реквизиты.

— Есть банк, который работает в режиме хроно-деформаций?

— Если не вложил туда сразу — можешь не дергаться. Твой счет был переписан Автором вместе с сюжетом, из которого ты выпрыгнул…

— Все правильно. Учителю на роду написано кормить Деева. Кто мы такие, чтобы менять сюжет? Не знаешь, где он теперь позирует?

— За прилавком, — ответила Мира, разглядывая звезду сквозь заросли веток. — Торгует женским бельем и трахает итальянку с пятым номером бюста. Она поставила ему миску в доме, коврик постелила… но скоро ему оттуда пинка… Научит языку и пинка… никто не вынесет его болтовню.

— Артурчик уже болтает по-итальянски, — позавидовал Оскар.

— С его итальянского ухохочешься. С итальянского и без Артурчика ухохочешься, а в его исполнении — просто финиш, а не язык. Я сказала: что ты несешь? Послушай, что ты несешь! Хоть бы на курсы записался, хоть бы учебник с грамматикой открыл, посмотрел, как изменяются неправильные глаголы, а ему некогда. Он лифчики на сеньорит примеряет… Представляешь? Миллион лет, как никого из них нет на свете…