В этот раз экспедиция вернулась с рабочим, которого Егорыч бил палкой.

— Где остальные? — спросили его за миской похлебки.

— Ушли за спасателями в деревню. Там погреба. В погребах гнилая картошка. — Рабочий доел горох, вытер миску корочкой хлеба и задумался. — Егорыч не шутит, — заявил он. — У Егорыча палка длинная. Пусть он сначала уйдет, а потом уж и мы.

— Жена за вашим Егорычем приходила, — вспомнил фельдшер. — Он же ваш бригадир?

— Бригадир, — подтвердил рабочий.

— Просила передать: если «эта скотина» до зимы не починит крышу на даче… ну, короче говоря, — смутился фельдшер, — приличными словами не передать, что его баба с ним сделает.

— Вот что, — осенило Федора, — везите-ка сюда его бабу.

В следующий раз машина с красным крестом доставила в лагерь супругу Егорыча. Женщина вышла, оценила обстановку, нашла собеседника в лице Натана и выложила ему все о супруге: «неблагодарная свинья» нарочно подрядился строить дороги подальше от дома, чтобы меньше времени проводить в семье. «Скотина» совсем не уделяет внимания ей, детям, и даже не навестил в больнице умирающей тещи! «Говнюк» палец о палец не ударил в домашнем хозяйстве, но как только дело касается командировки, он первый в списке! Всегда готовый! На край света, лишь бы от семьи подальше!

У Натана Валерьяновича пылали уши. Он вынужден был согласиться, что поведение мужа — это оскорбление лучшей половины человечества худшей его половиной. Что семья для нормального мужика всегда должна стоять выше работы, а дети должны знать отца не только по фотографиям…

— Вообще-то, — поделился сомнениями Федор, — я не имею права допускать в зону штатских. Тем более жен… Петрович бы не позволил.

— Не надо беспокоить Петровича, — попросил Натан. — Пусть сходит.

Женщина в особых разрешениях не нуждалась. Излившись Натану, она перемахнула канаву, за которую штатские не допускались, и возглавила отряд спасателей. Прошагав десяток километров, супруга бригадира ничуть не устала, только прибавила шагу.

— Тоже мне, туман! — удивлялась женщина. — Вы не видели настоящих туманов! У нас дача в низине стоит, там туман — хоть глаз выколи! На вездеходе весной не проехать. Крутись, как хочешь. Все на горбу таскаем с горы на гору. А этот… уедет на объект и носа не кажет. Надрывайся, как хочешь. Чем он так занят? — обратилась женщина к Федору, как к старшему по званию. — Я вас спрашиваю, чем он занят? Крыша протекла, погреб стоит недостроенный… Ну, вот он где! — женщина узнала супруга издалека. — Вот он, скотина безрогая!

Егорыч заметил супругу, когда та приблизилась на расстояние удара в челюсть.

— Любушка? — удивился он и расплылся улыбкой. — Ты… Ты чего?

Федор с Павлом отошли подальше на всякий случай.

Бригадир Егорыч в тот вечер сказал последнее бранное слово и замолчал до следующей командировки. В тот день он, казалось, умолк навек. Егорыч только ел гороховую похлебку и кивал головой в знак одобрения всего, что говорила супруга.

— Нет, — заявила женщина фельдшеру. — Ни в какие больницы мы не едем. Никаких обследований нам не надо. Мы едем на дачу. У нас полно дел. И не надо нас подвозить. Зять встретит на машине.

— Хорошо бы убедиться, что психика в норме, — уговаривал женщину Федор.

— Откуда она в норме? Всегда был психом! Разве ж нормальный мужик себя так ведет? Психом родился, психом издохнет.

— Угу, — кивнул Егорыч над тарелкой. — Любушка права. На даче достаточно дел.

В следующий день на дорогу вышла бригада спасателей с водителем лесовоза. Остальные растерялись в лесу. Бригада вышла на старое место, но Егорыча не нашла. На повороте стоял Павел и курил вонючие папиросы. Дым оседал туманом в траву, окутывал курящего маскировочной пеленой. Издалека было не понять, кто стоит. Спасатели вышли и попались. Пятеро из них оказались вменяемыми людьми, только очень измученными дорогой. В тот же день они отправились в госпиталь на обследование. Шестой оказался ответственным командиром, он остался в тумане, но пообещал, что к завтрашнему дню все десять оставшихся будут найдены и собраны в условленном месте.

Федор поверил коллеге на слово и просчитался. На следующий день его ожидало у поворота одиннадцать человек.

— Я же одиннадцатый, — попытался уладить недоразумение спасатель.

Федор развернул список. Все одиннадцать фамилий откликнулись. Девять оказались вычеркнуты в предыдущие дни.

— Не понял! — насторожился Федор. — Сначала было трое, потом — никого, потом еще один человек, потом Егорыча жена повязала. За Егорычем вышли пятеро ваших.

— Правильно, — согласился спасатель.

— Десять человек вышло, какого черта вас тут одиннадцать?

— Одиннадцатый — я! Я же вчера не пошел, — напомнил спасатель.

— Так я ж тебя не считал. Вот смотри…

Одиннадцать любопытных носов уткнулось в бумагу.

— Я вычеркивал всех по очереди. Каждого сверял с фотографией. В первый день вышло трое, потом один, потом еще один, потом пятеро. Итого…

— Десять, — хором ответили очевидцы.

— Почему у меня оказалось девять?

— Потому что я не пошел, — повторил спасатель. — Я задержался, чтобы сходить в деревню за оставшимися людьми.

— Правильно, я тебя и не вычеркнул. Откуда сегодня одиннадцать?

— Сегодня получается, что я одиннадцатый, потому что вчера не стал десятым.

— Не делайте из меня идиота! Вчера вышли пятеро.

— Правильно!

— Если вдуматься в ситуацию… кто-то из нас определенно тупой! — решил Федор. — Или вы шутить надумали?

— Ни боже упаси! — оправдывался спасатель. — У меня все сошлось. Если кто-то шутит, так точно не мы.

— Так! — сказал Федор и подавил в себе приступ ярости. — Спокойно! Шутки кончатся, когда Валерий Петрович допросит каждого лично! Сейчас идем в лагерь. Пусть вас кандидат математических наук пересчитает, как следует. Если опять не сойдется, я позову профессора.

Оскар пересчитал спасенных.

— Правильно! — сказал он. — Итого двадцать, как в списке.

— Но я же не идиот! — вспылил Федор. — Я точно помню: в первый день вышло трое, потом один, потом еще один, потом целых пятеро. Один остался. Наутро их должно быть десять штук, а там — одиннадцать.

— Так один же остался! — напомнил Оскар, еле сдерживая улыбку.

— Издеваешься? — вспылил Федор. — Пятеро шли со мной рядом! Я глаз с них не спускал!

— Больше — не меньше, — успокоил Федора фельдшер. — Что за проблема? Люди нашлись, все живы. На фамилии отзываются. Если лишний попался — заведи его обратно в туман и забудь.

— Нет, пусть этот математик мне растолкует, — упорствовал Федор, — иначе я его буду бить!

— Никто никого бить не будет, — вмешался Боровский.

Оскар прыснул со смеху.

— Натан Валерьянович, как же так?

— Думаю, что ты лишний раз посчитал Павла.

— Я же не идиот! Или вы считаете меня идиотом? Или вы нарочно делаете из меня идиота? Вы сговорились, да? Натан Валерьянович, скажите вы: сколько человек я вывел вчера из зоны?

— Мы вычеркнули пятерых, — подтвердил Натан. — Покормили и проводили в клинику.

— Откуда их утром одиннадцать?

— Но я же остался! — снова напомнил о себе спасатель.

Оскар уже не мог хохотать. Он с тихим стоном провалился под стол.

— Не хотите поехать с нами? — предложил Федору фельдшер.

— Вы все надо мной издеваетесь?

— Вам, молодой человек, самое время взять отпуск и посвятить его отдыху.

Оскар хохотал до икоты. До тех пор, пока медицинский автобус не увез двадцать первого чокнутого в больницу, чтобы тот имел возможность пересчитать спасенных еще раз.

— Тебе опять звонили, — сообщил ученику серьезный Натан. — Тот же голос. Приди, наконец, в себя и займись делом. У нас уйма работы!

От отбоя до подъема Федор считал спасенных. Ему предоставили отдельную палату с калькулятором. Федор считал не один. К процессу подключились свежие мозги, к утру спасенных оказалось ровно двадцать душ, не считая бригадира Егорыча, увезенного женой на дачу.