Арик не опустил руки. Он поработал над ошибками и в третий раз увез в Америку сироту с подозрительным прошлым и отделался только алиментами на мальчика, которого неосмотрительно усыновил. В этот раз Аркадий Давидович крепко задумался о будущем и сделал открытие: «Умный человек должен зарабатывать много денег, — понял Арик, — а дурак — втрое больше». Аркадий Давидович открыл собственную ювелирную контору и стал раскручивать бизнес, подпираясь громкой фамилией отца. Получив известие о смерти родителя, он присовокупил к своему состоянию авторское право на издание книг и квартиру в центре Москвы.

Инспектировать наследственные владения Аркадий Давидович решил неожиданно, без предварительного звонка. Он понятия не имел, кого поселила в квартире подруга, и предвкушал вытянутые лица жильцов, которым он предъявит американский паспорт, но дверь открыл хмурый мужик.

— А французы где? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Арик, — я американец.

Хозяин вошел и потерял дар речи. Его элитная жилплощадь оказалась битком набита странными личностями. Сначала Арик решил, что дурдом на ремонте и сердобольная Мирослава разрешила временно разместить пациентов здесь. Потом Аркадий Давидович вовсе перестал соображать. Один придурок не переставая натирал тряпкой ботинок; другой выстругивал ножичком из деревяшки фигуру, похожую на пистолет; третий сидел на шкафу; четвертый писал иероглифы гвоздем на обоях; пятый дежурил с топором у дверей кладовки. Аркадий Давидович насчитал двадцать штук пациентов и сбился со счета. Люди присутствовали во всех комнатах, выглядели странно, странно реагировали друг на друга, странно себя вели. Аркадий Давидович собрался было навести в квартире порядок, но позабыл родной язык.

— Итс май праперти! Фак офф!!! — скомандовал он.

Заторможенная публика встрепенулась. Аркадий Давидович прошагал в прихожую, распахнул дверь и сердито нахмурился. — Фак офф!!!

Люди прекратили возню и подошли к хозяину территории. Засучив рукава, Арик принялся выпихивать на лестницу одного за другим. Постояльцы не сопротивлялись, только пялились вокруг невидящими глазами и задавали вопросы, на которые наследник отвечать не собирался. Управившись, он прошелся по комнатам и убедился, что никто не застрял под столом и не затаился в кладовке. Он заперся в квартире на все замки, накапал себе остатки коньяка, брошенного на кухне, опустился на пол и схватился руками за голову.

На прием в серьезное учреждение графиня Виноградова предпочла легкомысленный туалет. Она натянула короткое платье и высокий каблук, не поленилась посетить парикмахера и час провела у зеркала с косметичкой. Старания не пропали даром. Впечатлительный Федор, увидев нарядную даму в своем кабинете, приподнялся со стула. Карандаш покатился со стола и грохнулся на пол, галстук надавил на кадык. Федор взмок и растерялся, словно сам пришел на свидание. Он позабыл, где работает и чем занят, единственная мысль в его голове вытеснила все остальные: «Я ей не пара, — решил он, — никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах эта женщина не согласится выпить чашку кофе с таким парнем, как я».

— Известно ли вам, молодой человек, — спросила графиня, — где находится ваш шеф, Валерий Петрович Карась?

— Известно, — ответил Федор. — Он обследуется в психиатрической клинике.

— Зачем? — удивилась графиня.

— Хочет убедиться, что он не псих, — доложил Федор, как положено по уставу, четко и развернуто.

— Значит, он в Москве.

— Так точно, в Москве. Со вчерашнего дня.

— Каким образом?..

— Был снят с верхушки маяка норвежскими пограничниками и доставлен к посольству.

— И что он делал на верхушке?.. — спросила Мира.

— Разбил лампу, заперся и ждал, когда его заберут.

— Действительно, псих! Рубильник же на видном месте. Красного цвета.

— Не могу знать…

— Густав меня убьет!

— Что, простите? — спросил Федор и еще выше приподнялся со стула.

— Я говорю, псих твой начальник. И выпустят его нескоро.

— Скоро! Валерий Петрович утром звонил, сказал, что вечером зайдет, просил отнести материалы в архив. Видите, инвентаризацией занимаюсь, устанавливаю наличие, проверяю сохранность… — Федор нагнулся под стол за упавшим карандашом, — а то у нас материалы во сне пропадают, а предчувствия плохие наяву развиваются.

Взгляд графини упал на папку с надписью «Сотник 1910 год».

— Дело физиков еще не пропало?

— Пока нет. У нас же в основном ксерокопии, — доложил Федор. — Только несколько оригинальных бумаг… А вы откуда узнали?

— Я здесь как раз по делу физиков, — сообщила графиня, открыла сумочку и убедилась, что синяя кнопка горит.

— Вы принесли материалы?

— Нет, я поймала преступника. Передайте шефу, что в квартире Кушнира заперт убийца. Надо бы его забрать и посадить куда-нибудь понадежнее.

— Убийца Кушнира? — не поверил Федор и выскочил из-за стола. — Я сейчас же позвоню Валерию Петровичу, — пообещал он. — Он сейчас же приедет. А вы… подождете его? У вас есть время? Кофе хотите?

— Хочу, — неожиданно ответила графиня и улыбнулась. — И рюмочку коньяка для моего слуги, если можно.

— Я мигом! — воскликнул Федор и выпорхнул за дверь, а когда вернулся, графини Виноградовой в кабинете не оказалось.

Вечером в квартиру Кушнира постучали.

— Откройте, — сказал уверенный голос и развернул у дверного глазка удостоверение в красной обложке. Арик смог прочитать половину фамилии, должность, а также название организации, выдавшей грозную корочку.

Арик прочел и похолодел. Именно этого зрелища в дверном глазке всю жизнь боялся его покойный отец. Именно такой визит некогда оборвал блестящую карьеру деда, служившего еще императору. Именно этот страх он генетически впитал вместе с наследственным ремеслом и такой же наследственной склонностью к законопослушанию. Но, вместо того, чтобы принять неизбежное, Арик Кушнир произнес речь на английском языке, подражая булькающему, надменному американскому диалекту, на котором общались с ним коренные жители. Арик сообщил обладателю удостоверения, что он есть иностранный гражданин и знает свои права; что без представителя посольства общаться ни с кем не намерен, и дверь откроет только для того, чтобы выйти из квартиры, сесть в такси и проследовать в аэропорт.

Валерий Петрович диалекту не поверил и обратился к бывшему соотечественнику по-русски:

— Дверь открой, мужик! Посмотри, что на площадке у тебя творится!

— Не понравится — закроешь, — робко добавил Федор.

Арик Кушнир прекрасно знал, что творится у него на площадке, поэтому стойко держал осаду.

— Что поделать, — вздохнул капитан Карась, — Вызывай автобус, Федя. Будем забирать всех.

В тот день ни один разумный житель подъезда не покинул квартиры. Непрошеные постояльцы никуда не ушли, они рассредоточились по этажам: сидели на лестнице большими и малыми группами, катались на лифте, гадили и ловили эхо в шахте мусоропровода.

— …Автобус и ОМОН на всякий пожарный случай, — уточнил Валерий Петрович.

Ночное дежурство в рабочем кабинете капитана Карася сменялось ночными допросами. Одна неприятная информация следовала за другой. Сорок один невменяемый мужик без документов и один психованный американский гражданин довели капитана до того, что тот уснул за рабочим столом, и был разбужен глубоко за полночь, когда невменяемых мужиков стало сорок. Охранник доложил, что «искатель французов» неизвестным способом покинул камеру, продолжил свои поиски на пустых этажах и сгинул совсем.

— Все нормально. Объявится, — сказал капитан и распорядился пересчитывать задержанных через каждые полчаса, но неприятности не позволили ему уснуть. Бледнее полотна, Федор возник у стола начальника с папкой в руке. «Сотник 1910 год», — прочел капитан на папке, и сон как рукой сняло.

— Что еще?

— Валерий Петрович, — обратился Федор к начальнику, — что вы хранили в этой подшивке?

— Отчеты Лепешевского… Ты хочешь сказать, что документы пропали?