– Ты влюблен в нее сейчас?

– Я пытаюсь не делать этого.

– Значит, ты можешь жить без нее?

– Черта с два, но...

– Ты сможешь смотреть, как она смотрит на другого мужчину, будто он – весь ее мир? Сможешь смотреть, как она посвящает жизнь другому мужчине, выходя за него замуж?

– Господи Иисусе, Нат, – говорит он. – Что, черт возьми, происходит?

– Расплата за слишком долгие годы отрицания, – я делаю еще один долгий глоток своего напитка, слова даются легче. – Ты подозревал это годами. Ты хотел знать, и теперь ты знаешь. Если не можешь спустить курок... тогда закопай пистолет там, где никогда его не найдешь.

– Нат, – он придвигается ко мне ближе, похлопывая по колену, а глупая текила заставляет мой голос дрожать.

– Слушай, Деймон, ты можешь думать, что я проецирую свое дерьмо, и, возможно, так и есть, но мне приходится жить со своим решением каждый день. – Я крепко беру его за подбородок. – Я слишком сильно тебя люблю, чтобы не предупредить тебя пугающим образом.

– Помогите–ка тут, – зовет Холли, приближаясь с руками, полными маргарит, которые она с трудом удерживает. – У нас солдат вот–вот падет.

– Еще бы, – ухмыляюсь я, Деймон бросает на меня злой взгляд, прежде чем вскочить на ноги, чтобы помочь ей.

Холли смотрит на него и улыбается всем своим существом, и я физически чувствую, как это поражает Деймона.

– Куда это ты запропастился? Тренировался в оплодотворении?

– Очень смешно, – бормочет он, и его тон выдает внутреннюю борьбу.

Она хмурится.

– Что случилось? Песок в причинное место попал? Ты выглядишь... – она наклоняет голову. – Как будто у тебя запор.

Господи, Холли.

Я хлопаю себя по лбу, пока он смотрит на нее как на смысл своей жизни, а она предлагает ему ему слабительное.

Девочка может сделать только так много.

Холли заходит в кабину, сбрасывая парео, а взгляд Деймона одним тоскливым и полностью противоречивым движением скользит по ее телу в бикини. Вот тогда–то я и понимаю, что до него дошло.

Я беру свою свежую маргариту и решаю подлить масла в огонь еще немного.

– Хорошие новости, Холли. Деймон сказал, что будет твоим наводчиком сегодня вечером.

Взгляд Деймона душит меня медленной, мучительной смертью у нее за спиной, пока она устраивается в кресле.

– Правда? – Она смотрит на него, а он кивает ей очень, очень неубедительно. Холли хмурится и хватает его за руку. – Ты уверен, что все в порядке?

– Да, просто вымотался от плаванья.

– Плаванья? – Она смеется. – Должно быть, ты устал. Ну, эй, если ты не в настроении на сегодня, – она кивает в мою сторону, – я скручу руку сестре Мэри Батлер. – Она переводит фокус на меня, бросая меня в огонь. – Как давно ты видела «боевые действия», Нат?

– Я в порядке, – вмешивается Деймон. – Просто нужно вздремнуть. – Время подумать. – Я пойду, – он отбрасывает большой палец через плечо, – посплю немного.

После этого следует самая неловкая речь за все время.

– Твату, – он качает головой, – то есть... остаться и это, – он жестикулирует в сторону ее напитка. – ...ммм, выглядит вкусно. Я проснусь, ты... просто напиши мне, когда будешь готова.

– О боже, Натали! – Челюсть Холли отвисает, она яростно колотит меня по руке, в ее голосе страх. – У него солнечный удар!

– Нет! – гремит Деймон, и мы обе подскакиваем на месте. – Я в порядке, детка, видишь? – Он вспыхивает самой жуткой улыбкой на свете. – Обещаю.

Из меня вырывается приступ истерического смеха, но вскоре его заглушает сочувствие. Деймон редко так опускает свою защиту и никогда не допускает проколов. Его шатает, его внутренняя борьба сейчас мучительно ощутима.

А я была так же очевидна с Истоном?

Были ли мы с Истоном глупцами, думая, что так хорошо скрываем наше влечение, нашу привязанность? Джоэл видел это, и он даже не пытался скрыть, что видит. Вспоминая сейчас, я могу припомнить с дюжину раз, когда Джоэл смотрел то на него, то на меня, вероятно, не раз испытывая искушение стукнуть наши головы друг о друга. Возможно, нужно найти по–настоящему всепоглощающую любовь, чтобы по–настоящему распознать ее, – и потерять ее, – чтобы понять, что она стоит того, чтобы иметь ее, независимо от того, сколько придется вложить, и какова будет окончательная цена.

Я все еще жду окончательного счета, но, кажется, это тот подарок, который не перестает преподносить сюрпризы.

– Может, сначала поужинаем? – спрашивает Холли, глядя то на меня, то на Деймона.

– Я сегодня закажу ужин в номер, – говорю я, игнорируя умоляющий взгляд Деймона. Он сам открыл этот ящик Пандоры. Теперь ему и разбираться с ним. – Я уверена, что к ужину у меня будет жестокое похмелье.

– А разве дневное пьянство – не самое лучшее? – весело вставляет Холли.

Пока напряжение нарастает, она сжимает руку Деймона и целомудренно целует его костяшки.

– Выспись. Я не видела тебя недели три. Ты слишком много работал. Я буду вести себя тихо.

Он смотрит на нее с искренним обожанием.

– Невозможно.

– Тебе нравится мой ротик, – шутит она.

– Да, это так, – говорит он, прежде чем коротко поцеловать ее в висок.

– Я люблю тебя, – легко говорит она.

– Я тебя тоже люблю, – тихо отвечает он, его взгляд задерживается, пока она поворачивается ко мне, и Деймон делает то же самое. – Люблю тебя, – добавляет он, как бы в послесловии.

– Люблю тебя, – отвечаю я, и мой тон скорее говорит: «Да, поняла–поняла, дружище, не торопись». – Напиши, если понадоблюсь.

– Для чего? Он же меня зацепил, – она хвастливо заявляет.

Деймон начинает уходить, и я раздумываю, не стоит ли мне во всем признаться, как она снова подает голос.

– Думаешь, он нас слышал? – она шепчет–кричит, широко раскрыв глаза, а Деймон замирает, снова застыв у выхода из кабинки. Он заходит слишком далеко, так что я решаю последовать его примеру.

– А что в этом такого ужасного?

– Абсолютно всё, – говорит она с паникой на лице. – О боже, а что, если он слышал?

– Не знаю, детка. Может, и слышал.

– Я бы умерла от стыда. Господи, начинаю тотальное отрицание. Прямо сейчас.

– Разве ты не засиделась в нем достаточно долго?

– Я в отпуске. Не ездят люди в Мексику, чтобы, блять, разбить сердце.

– Он, наверное, ничего не слышал. Я бы его заметила.

Мяч на твоей стороне, Деймон. Прошу, не облажайся.

– Слава Богу, – вздыхает она.

Во мне всё рвется наружу, чтобы крикнуть ей быть внимательнее, что ее жизнь вот–вот круто изменится. Деймон наконец уходит, и я снова опускаю очки, мое счастье за нее сменяется завистью, а на глаза наворачиваются слезы.

На прошлой неделе я была в порядке, ну, более–менее, и неделей ранее, и еще неделей ранее. Месяц назад я начала смиряться с жизнью, какой я ее знаю после развода с любовью всей моей жизни. Прошли месяцы. Если честно, уже больше года скорби с тех блаженных дней в Седоне. Я оплакивала его втрое дольше, чем мне было дано его любить.

На прошлой неделе я двигалась, успевала за всем, погружаясь в чужие истории, чужие жизни, в заголовки. А сейчас я в отпуске своей мечты с лучшими друзьями после достижения карьерной вершины, к которой шла всю свою взрослую жизнь.

Глаза застилает пелена, когда до меня доходит.

Будущее, за которое я так отчаянно боролась, ощущается как выбор довольствоваться меньшим. И если это правда, то у меня нет иной цели, кроме как вернуться к своему рабочему столу. Но этого должно быть достаточно для меня, по крайней мере, до тех пор, пока я не смогу снова влюбиться.

Этого должно хватить.

Мне по–прежнему нравится быть журналисткой. Это факт. Я люблю писать. Я люблю быть главным редактором. Я люблю работать с отцом. Это не изменилось.

– Ты притихла, – говорит Холли, пока я прижимаю полотенце к лицу.

У тебя просто накатило из–за того, что ты только что увидела. Сейчас их время, соберись, блять!

– Я просто расслабляюсь, – говорю я. – Жарко.