Вместо этого из кружащего облака вынырнула дымная рука, ухватила мои запястья и разорвала связывающие их нити. Палец на руке джинна обратился в крошечный клинок и скользнул поперек моих губ, разрезая нити, но не задев меня.

Почему я? Чем я могу помочь? Когда я схватила Зедру за руку и взмолилась, чтобы Марот умер, ничего не вышло. Дневные звезды не запоют – так сказал Марот?

Мне и правда нужен партнер, который меня любит? Но меж этих стен замороженного песка все меня ненавидели.

Гулкий голос Марота шел отовсюду:

– Кева, ты не сможешь победить меня силами, которые я сам передал. Боюсь, тут тебе понадобится кто-то повыше.

Кева явно не годился в партнеры – он испытывал отвращение к моему видящему звезды глазу и был занят преследованием Марота и командованием своими джиннами. Значит… мне нужен Эше или Пашанг. Тогда я должна выбраться из этого ада.

Извивающиеся джинны окружили Марота. Он как будто… распространялся, его руки и ноги змеились как корни, голова раскачивалась и раздувалась, а глаза выпирали из орбит с головы на удлиняющейся шее.

Ледяной джинн накинулся на него, заморозил трясущиеся конечности. Значит, мы победили?

Я пнула застывший песчаный поток, но не расколола лед, лишь едва не сломала ногу. Мне был нужен огонь.

Марот застывал, джинн скользил сквозь контуры его распростертого тела, а я бросилась к Зедре, стоявшей на песке на коленях, связанной, как была я. Ее правая рука, погруженная в лед, застыла и посинела. Я разрезала нить, связывавшую ее руки, кинжалом, который припрятала на случай, если Зедра попытается меня убить, но оставила ее губы зашитыми.

– Можешь вызвать огонь? – спросила я у нее.

Она кивнула и указала на Селену. Зачем? Я помогла Зедре подняться, и мы подбежали к Селене. Опустившись на колени, я разрезала ее путы. Потом Зедра выхватила у меня кинжал, уколола палец Селены и капнула на лезвие кровью. Девушка вздрогнула, но не могла вскрикнуть из-за стянутых губ. Зедра начертила кровавую руну на плоскости клинка.

Она не засветилась, в отличие от тех, что рисовал Эше. Зедра взволнованно указала на свои губы. Ну конечно, ей нужно произнести заклинание.

Я схватила голову Зедры и приставила клинок ей к лицу, ощущая, что могу выколоть ей глаз, если захочу. Могу сравнять счет. Вместо этого я провела клинком по ее рту. Она ахнула и сплюнула кровь. Мой клинок оставил кровавую рану у нее на губах, но она, не возмущаясь, зашептала свои слова.

Кровавая руна на клинке засветилась. Я передала кинжал Зедре, и мы втроем побежали к ближайшему мерзлому потоку песка. Она замахнулась кинжалом, и с острия на стену льда сорвался огонь. Лед с шипением раскололся, в воздух стал подниматься холодный пар. Зедра снова и снова замахивалась клинком, пока огонь не прожег большую дыру в замерзшем песке.

– Давай, дорогая, – сказала она Селене на сирмянском.

Селена нырнула внутрь, спасаясь от монстра за нашими спинами. Но Зедра… она побежала к Мароту. Может быть, хотела забрать своего сына. Я в последний раз обернулась.

Джинны Кевы вились сквозь вытянутые, похожие на корни конечности Марота, его торчащую шею, даже через прорастающие глазные яблоки, напоминавшие мешочки с паучьими яйцами. Они почти полностью покрыли Марота льдом. Но возможно ли так легко заморозить бога?

Сади стояла позади Кевы, держа на руках младенца Селука. Зедра только что добралась до них. Вероятно, такому могущественному магу, как Кева, моя помощь не требовалась, и мне стоит сосредоточиться на собственной безопасности. Добираться до Эше и Пашанга.

Я пригнулась и последовала за Селеной в пылающую дыру, не боясь окружавших ее языков пламени.

Прямо на меня несся всадник! Я перекатилась по песку, и он вместе с другими гулямами проскакал мимо, боевые кличи наполнили воздух. Что здесь происходит, джинн их забери?

Я поднялась на колени. Множество гулямов с копьями и аркебузами атаковали нечто похожее на шеренгу йотридов, стреляющих в ответ стрелами и пулями. Как продраться через все это к Эше и Пашангу?

Я отшатнулась, и стрела упала туда, где я только что находилась. Гулямы шли в атаку прямо передо мной, и в любую секунду в меня могла попасть случайная стрела йотридов, голову могла найти пуля, или конный гулям мог меня затоптать.

Нужно добираться до йотридов, пока гулямы не схватили и не убили меня. Я поднялась на ноги: а куда исчезла Селена? Может быть, она позади, ближе к строю гулямов, там ей безопаснее. Мне о ней беспокоиться некогда. Смерть схватила меня, и я должна выбраться, должна идти дальше.

Под дождем стрел я побежала туда, где сражались йотриды и гулямы. Раздались выстрелы, крик и звон стали. Всадники метали копья, сбрасывали друг друга с коней и швыряли бомбы, от которых разлетались кишки и клочья обугленных тел. Я не могла отследить каждую опасность. Сердце жег дикий страх – это был кошмар, слишком жуткий для правды. Я пригнулась ниже и поползла вперед, ощущая запах серы в наполненном песком воздухе.

Позади меня застучали копыта. Обернувшись, я увидела гуляма в ослепительных доспехах, несущегося в бой с копьем наперевес. Тогда я поднялась в полный рост и побежала на едва гнущихся от страха ногах. Я переступила через трясущегося коня с рваной раной от удара копьем, обошла гуляма, который пытался выдернуть стрелу из собственной шеи, и полумертвого йотрида с мольбой на пересохших губах.

Йотриды атаковали слева, справа и спереди, окружая меня и приближающегося гуляма, всюду были острия мечей, летели стрелы и пули. Я почувствовала вкус смерти. Неужели это конец?

Вот он! Я увидела Пашанга на бархане, прямо за атакующими йотридами. Он сидел верхом на кобыле, и Эше был с ним рядом. И я со всех ног побежала мимо мчащихся всадников. Меня гнали страх и надежда, и я больше не думала о смерти, боли и разложении. Они оба меня заметили – когда, глядя на поле битвы, они увидели меня, их глаза загорелись. Они поскакали ко мне вниз с бархана, сквозь море дерущихся всадников. Я должна…

Чьи-то руки поймали меня, сжали шею, а потом грудь и забросили на скачущую лошадь. Всадник усадил меня на седло и притиснул к своим доспехам так, что я ничего не видела, а мое лицо царапала его золоченая кольчуга. Потом он закричал, натянул поводья, разворачивая лошадь, чтобы снова атаковать. Меня захватили! Гулямы.

Я попробовала взглянуть вверх, но крепкая рука всадника придавливала мое лицо к кольчуге, а мои ноги неуклюже свисали с седла. Лошадь прыгнула, я закричала и прикусила язык.

Его жесткая рука стиснула мою шею, и я не могла ни дышать, ни думать. Кровь с языка лилась в трахею, а крепкая хватка не давала откашляться. Я захлебывалась собственной кровью. Мои ноги онемели и покрылись синяками от ударов о бока несущейся лошади.

Всадник остановился, резко рванув поводья, ухватил меня за ворот и швырнул так, что я пролетела по воздуху. Я ударилась о твердую землю, спину ожгла боль. Я закашлялась кровью и моргала, глядя на небо и на множество гулямов в золоченых доспехах. В каждой кости билась невыносимая боль.

Всадник, захвативший меня, спрыгнул с лошади, бросил наземь золотой шлем и вцепился в мой воротник. Он поднял меня на ноги, хотя я не могла стоять. Ударил меня покалеченной рукой, разодрав мне щеку, и я выплюнула окровавленный зуб.

– Что ты сделала с Зедрой? – выкрикнул гулям.

Я все моргала, пока не различила Като, его лицо пылало от ярости.

– Я не… – едва смогла простонать я.

– Проклятая колдунья! Я не должен был даже подпускать тебя к ней!

Он обнажил ятаган и поднял его.

– Зедра приказала не трогать ее! – раздался голос Селены. – Она пробилась сквозь толпу гулямов и толкнула Като, даже не сдвинув его с места. Она встала между нами, размахивая руками: – Только тронь ее, Зедра тебе этого не простит!

Слева возвышалась стена замороженного песка, отделяя от поля битвы. Даже в нынешнем измученном состоянии я понимала, что Като отправил своих гулямов за эти пески, атаковать йотридов, решив, будто мы создали эту стену, чтобы удержать Зедру.