– Заставлять кричать старика – никакого веселья. А вот крики твоего сына и дочери будут слаще, чем спелые сливы.

– Мне известно, что Мансура здесь нет, и некому удержать тебя на цепи. Но позволь тебя предостеречь – даже не думай грабить и насиловать. Кярс вернется, и он будет гнать тебя через всю Бескрайнюю пустошь за кражу хоть одного камня из этого благословенного города.

– Где же Кярс? – Пашанг встал и подошел к Хизру Хазу. – Где Мансур? Где наши повелители? – Он глубоко вздохнул и сжал плечо шейха Хизра. – Да, ты прав. Собака без хозяина становится дикой, даже бешеной. Так что лучше помоги найти моего хозяина, пока не стало слишком поздно.

Шейх Хизр покачал головой:

– Я не знаю, где Мансур.

Пашанг вернулся на помост.

– Это очень скверно – для всех.

Едва тронный зал опустел, я поспешила переговорить с Пашангом:

– Ты схватил Зедру?

Он покачал головой:

– Разумеется, нет. Это было бы слишком просто. – Он вздохнул, тяжело и прерывисто. – Сира, на совете племени я принял решение, и оно тебе не понравится. Мы намерены забрать свою добычу и уйти.

– Ты имеешь в виду… разграбить этот город? Но это мой дом!

– Твой дом – Пустошь. Без Мансура мне не удержаться здесь, когда вернется Кярс. А мои разведчики обнаружили его войско всего в трех днях пути, даже в двух, если идти и ночью. – Он подергал бороду. – Чтобы удержать власть, недостаточно одного страха – тут мне нужен Селук, и я потерял своего. Уверен, ты заметила, что нас меньше поддерживают, а когда придет весть о возвращении Кярса, эти залы очень быстро опустеют.

Да, возможно, он прав. Но, насколько я знаю, у победителя своя правда. Если Кярс прибудет через два дня, как я докажу свою невиновность без поимки и признания Зедры?

– Ты меня разочаровал. – Мне хотелось плюнуть Пашангу под ноги, но мама всегда говорила, что это невежливо. – Ты стал таким смирным? Трусливым? Вялым? – Я расширила запас оскорбительных слов, чтобы выразить, как он меня огорчает. – Скажи, что ты шутишь. После всего, что мы сделали, просто взять и.

– Аланья ненавидит меня сильнее, чем кого-либо, может, разве что кроме тебя. Мансур, скорее всего, мертв, и Кярс проследит, чтобы мы присоединились к нему. У нас нет ни одной из тех скорострельных аркебуз, которые Философы делали для гулямов, – говорят, Кярс уходил более чем с пятью тысячами аркебуз, а это значит, что каждый четвертый в его войске вооружен тем, чему мы просто не можем противостоять в открытом бою. Я всегда знал, что, если окажусь на проигравшей стороне, могу изменить Мансуру и бросить его голову к ногам Кярса – этого было бы достаточно, чтобы спасти нас. Но этой карты у меня больше нет, и я не поведу свое племя на погибель.

Я засмеялась.

– Так иди, грабь, что хочешь, и убирайся. А я сяду на этот трон, – указала я на золотую оттоманку, – и буду ждать своего мужа.

Он угрюмо усмехнулся:

– Я помню… помню, как ты ждала, когда твой отец вернется с охоты. Ты сидела на его кровати, согревала ее. Вдыхала запах его одежды. И даже пила мерзкий соленый чай, который он так любил, хотя ты ненавидела тот чай также сильно, как и я.

Мне хотелось его ударить.

– Это все, что тебе осталось? Воспоминания? Дом – не место, которое строишь в воспоминаниях, это место, где ты хранишь свои надежды. Для меня дом – Песчаный дворец, а не какая-то стылая равнина за сотни миль отсюда.

– А ты знаешь, на что надеялись йотриды? Почему мы шли сюда за Мансуром? Почему вообще подчинились Селукам? – Он развел руками: – Нам нравятся блестящие предметы, и мы любим рабов. В этом городе все это есть. Без Мансура, который отдал бы нам то, что должен, мы возьмем свое сами. Если я не дам йотридам целый день для разграбления, они найдут кагана, который это сделает.

– Ты же понимаешь, что на кону более ценный приз? Оставайся, помоги мне захватить Зедру, и, быть может, мы сумеем его забрать. Помнишь, ты говорил о своих видениях, где ты видел, что с тобой будет? – Я взяла его за руку: – Я тебя не бросала. Я выбрала твою сторону. – Я гладила его пальцы, теребила серебряные и золотые кольца. – Я не смогу найти и победить колдунью одна.

Он хмыкнул и покачал головой:

– Даже после всего, что я для тебя сделал, ты так и не избрала мою сторону, Сира. Ты вступила со мной в союз, когда тебе было удобно, но теперь я понимаю, что ты мгновенно продашь меня Кярсу, если он за это оставит тебя своей султаншей. Честно говоря… я думал, что ты та же заботливая девочка, которую я знал в детстве, но, наверное, это моя вина, что я видел тебя такой, какой хотел видеть… не другой, которой ты стала. А мои видения… их было три, и всего одно пока не воплотилось. Может быть. – он содрогнулся, – может быть, и лучше, если этого не произойдет.

Он был прав и в том, что я изменилась, и в том, что не выбрала ничью сторону. Даже сейчас я хитрила. Если бы Пашанг захватил Зедру, я не возражала бы, чтобы он сбежал. Это все, для чего он был нужен мне, и, возможно, я сделала это чересчур очевидным. Не прикрыла горькую правду сладким обманом, это может мне дорого обойтись – урок, который нужно запомнить.

– Знаешь, как воин узнает, что его командир готов сражаться до конца? – сказал Пашанг. – Тот сжигает позади себя все – и поля, и деревни, и крепости, и мосты, так ни врагу, ни ему самому назад пути нет. Хочешь, чтобы я остался и сражался вместе с тобой, Сира? Так сожги мосты.

– Какие мосты?

– Старый шейх Хизр Хаз. Попроси его здесь, перед всеми в тронном зале, расторгнуть твой брак с Кярсом.

Никогда! Хизр Хаз верит в меня. Он бы мог заставить Кярса увидеть правду. Но без Зедры, без ее признания в преступлениях, как это доказать?

– Пашанг, если я это сделаю, каково будет мое место здесь, в собственном доме?

Несомненно, тогда я окажусь на проигравшей стороне. Пашанг прав – йотриды своей массой могли разбить несколько тысяч защитников, разграбить город, стать царями на один день… но им не победить хорошо оснащенное войско гулямов Кярса с огнестрельным оружием и тяжелыми доспехами. Лишь теперь, оценив свои ставки, я поняла, что йотридам суждено проиграть.

Пашанг надул губы, как тот мальчик, что проигрывал моему брату в беге, только теперь его угрюмый подбородок укрывала каштановая борода.

– Видишь? Ты не веришь, что мы можем победить. Ты была бы рада, если бы Кярс уничтожил нас, а ты получила бы то, чего хочешь, – место рядом с ним и твоего врага-оборотня в цепях. Тебе безразлично, если меня закопают в песок и ни один красный тюльпан не украсит мою могилу.

– Все не так. – начала я, но продолжить не смогла – он был прав.

Может быть, расставание с Пашангом сейчас неизбежно, ведь пути у нас теперь расходились. И все же мне этого не хотелось. Он показал мне новый мир – силу звезд, – взяв меня за руку в тот день, когда мы пробились за стену Кандбаджара.

– Ты и я, Сира. – О чем это он? – Если хочешь, чтобы я сражался с оборотнем, сражался с Кярсом, тогда дай мне надежду. – Он неровно вздохнул. – Подари мне дом.

– Мне нужно время подумать, – сказала я, отворачиваясь.

– У тебя есть день. – Пашанг пошел прочь. – А я буду в городе, прослежу, чтобы мои люди не переходили границ. Даже у грабежа есть свои правила.

С кем еще я могла об этом поговорить, кроме Эше? Он единственный, кому я могла доверять. Тем не менее он не знал о моем видящем звезды глазе. Как тогда он сможет понять проблему моего выбора?

В коридоре я наткнулась на Веру. Она только что выкупалась, ее волосы были мокрыми и душистыми.

– Ты сделала то, о чем я просила?

Она опустила взгляд на плитку с цветочным узором:

– Султанша, я была с Пашангом. Он приглашал меня в свои покои… на кофе… и только.

Я взволнованно сжала руки:

– Быстро. Ты такая молодец.

Она покачала головой:

– Нет, султанша. Дело в том, что он только расспрашивал о вас. Знал, что я была вашей служанкой, и поэтому хотел узнать обо всех ваших симпатиях, антипатиях и привычках. Мной он совершенно не интересовался.