Я решил, что смогу уделить минутку, поболтать с этим странным крестесцем.

– У нас нет недостатка и в забадарском напитке – кислом кобыльем молоке.

Роун с отвращением фыркнул.

– Рубади такой готовят. Мне совсем не по вкусу.

Все это время Иосиас качал головой, отвернувшись от нас. Он как будто был чем-то занят.

– Я тоже так думал, – ответил я, – но потом полюбил кумыс.

– Хм. Я немолодой человек с устоявшимся вкусом. Ты когда-нибудь пробовал растерганский напиток?

– Только дважды. Имбиря слишком много.

Усы Роуна всколыхнулись от возмущения.

– Мы в Семпурисе называем имбирь корнем ангелов!

И откуда у ангелов корень? Они что, деревья? Нелепость.

– Я люблю имбирь, только не в таком количестве.

Пока мы разговаривали, от западных ворот донесся скрежет. Их решетка поднялась.

– Это значит, что Михей сразится с нами на поле? – спросил я. – Поэтому стены пусты?

– Или, может, он хочет вести переговоры, – сказал Роун. – Они трепещут перед решимостью императора!

Ворота открылись, и выехал одинокий всадник на рыжем коне. Он был в черно-красных цветах паладинов Михея. Седые волосы развевались на ветру. Я бы предположил, что он стар, но он скакал, как молодой забадар, подавшись вперед всем телом, когда лошадь перешла на галоп.

Солдаты авангарда открыли всаднику путь к нашему лагерю. Он проехал, и они с трепетом проводили его взглядами, словно он был ангелом во плоти.

Экскувиторы поразили меня: они преклонили колени, когда всадник проезжал мимо. Казалось, Иосиас тоже был потрясен благоговением своей армии и вытаращенными глазами смотрел на этого человека.

Поднялся шум, солдаты переговаривались друг с другом, как девушки-сплетницы. Когда всадник натянул поводья и остановил лошадь прямо перед нами, я готов был поклясться, что встречал его раньше. Он со скоростью ветра спрыгнул с коня и встал на ноги с грацией святого воина. И я понял, что знаю его. И знаю давно.

– Это что, багровая луна принесла? – произнес Иосиас. – Или колдовство?

Собранные Иосиасом лорды неподвижно стояли, разинув рты. Седовласый человек прошел мимо них. Он остановился перед Иосиасом, посмотрел на него железным взглядом. Морщины на точеном лице были тверды как сталь. Я видел этого человека, когда он был моложе. Я видел его во главе армий. Я видел его у Растергана, когда нас обстреливали его бомбарды. Я встречал его на полях Юны, почти целую вечность назад.

Ираклиус Ненавистный, покойный император Крестеса. Я не понимал крестеских слов, но он произносил их с такой уверенностью, какой никогда не обладал даже шах Джаляль. Пока я смотрел, с неба спланировал Кинн и захлопал крыльями возле моих ушей.

– Он говорит им, что вернулся из мертвых! – сказал он.

– Ты понимаешь крестеский?

– Ну, конечно. Я много времени проводил в крестеских деревнях. Может, обувь у них и простая, зато кожу они используют самую прочную.

– Что он говорит?

Кинн стал нашептывать мне на ухо то, что говорил этот человек.

– Архангел сделал меня знамением для всех вас, – сказал Ираклиус. – Он вернул меня к жизни под багровой луной, чтобы я сел на святой трон Костани.

– Это колдовство, – ответил Иосиас. – Мертвые не возвращаются.

– Что такое, сын? Говори! – Ираклиус подошел к сыну, держась за рукоять серебряного меча. – Истинно верующий поймет разницу между знамением Архангела и коварством колдовства.

– Я омыл тело моего отца! – вскипел Иосиас. Он скрипнул зубами. – Я сам его хоронил!

– Помнишь, что я тебе сказал, когда мы разговаривали в последний раз? Я говорил, что тебе достанется империя большего размера, чем мне, но, поскольку сам ты ничего не завоевал, своим наследникам ты оставишь одну деревню.

Иосиас задрожал и попятился.

– Роун! – Ираклиус обернулся к Роуну, и тот ответил взглядом потерявшегося ребенка. – Что я говорил на свадьбе твоего внука? Разве я не жаловался на налоги, которые ты собрал в том году? А ты разве не жаловался, что оспа распространилась по твоим землям?

– Так и было, – ответил Роун. – Ты – образ нашего императора. Во имя ангелов, это в самом деле ты, Адроникос?

– Я воистину послан испытать вашу веру. Ну а вы, мои верные экскувиторы? – продолжал Ираклиус. – Вы, кто должен пробовать каждый кусочек, прежде чем он попадет ко мне в рот. Кто из вас скончался от убившего меня яда? Или это один из вас добавил в еду тот яд?

Экскувиторы рухнули на колени. Может, этим наивным чужеземцам достаточно было одного взгляда на Ираклиуса, меньше чем через день после затмения, чтобы поверить. Однако я заподозрил нечто иное.

Я спросил у Кинна:

– Он джинн?

Кинн захлопал крыльями, подлетел к Ираклиусу, покружил над его головой, обнюхал его и возвратился.

– Это человек, – сказал Кинн. – Глаза у него человеческие. И пахнет он как человек. Оборотень такого не может.

Все это не имело смысла. Нужно было рассказать Сади. Я вскочил на лошадь.

– Куда собрался? – Ираклиус указал на меня. Он говорил по-сирмянски без тени акцента. – Маскируешься под степняка, но я с первого взгляда узнаю янычара.

Экскувиторы окружили меня, потрясая алебардами и булавами.

– Я здесь, чтобы помочь отвоевать Костани, – объяснил я. – Позвольте мне вернуться к своим.

Все лучники и аркебузиры нацелили оружие на меня.

– Отвоевать Костани? – усмехнулся Ираклиус. – Город открыт! Добро пожаловать – при условии, что вы подчинитесь мне. Ты это собирался сказать своим забадарам на холме?

– А как же Михей Железный? – спросил я.

Смех Ираклиуса был подобен перебору железных струн.

– Я отправил Михея в подземелье поразмыслить над своими грехами. Безнаказанными не останутся ни сожжение и заключение в тюрьму святых людей, ни похищение моей внучки, ни война против моего сына.

Кинн порхал у моих ушей, продолжая переводить. Иосиас глубоко вздохнул, а потом произнес:

– Но ведь это все случилось, потому что ты умер…

– Да, я был какое-то время мертв. Но ангелы рассказали мне все. – Ираклиус обнажил серебряный меч и направил его на меня. – Вам не взять Костани, пока я жив, а это может быть очень долго, учитывая, что я только что возродился. Ступай, скажи об этом Рыжебородому.

Я уже собрался пришпорить коня, когда Иосиас закричал:

– Его нельзя отпускать. Он убьет Селену!

– Она уже мертва, – ответил Ираклиус. – А вернее, будет. За всю мою жизнь сирмяне ни разу не оставили предательство безнаказанным.

– Шах Мурад находится на моем флагманском корабле, – сказал Иосиас. – Я хотел обменять его на Селену, но ждал подходящего момента, когда мы возьмем верх.

Ираклиус поднял брови и кивнул – он явно был впечатлен.

– Хм… Ход разумный. Но, если он на твоем флагмане, Рыжебородый может попытаться его спасти. Лучше, чтобы он не узнал.

Роун подошел близко к Ираклиусу, как будто пытаясь вдохнуть его сущность.

– Нет, это не просто образ. Я знаю его с тех пор, как мы были юношами, пили и вели беседы о философии в виноградниках Лемноса. У тебя его ум. Ты либо призрак… либо Адроникос Ираклиус Сатурнус, император Священного Крестеса во плоти. – И он, дрожа, упал на колени. – Багровая луна принесла нам чудо! Хвала Архангелу!

– Хвала Архангелу! – прогремело по всему войску.

Все поднимали к небу глаза и восхваляли ангелов, которые якобы вернули к жизни мертвеца. Потом, когда их мысли вернулись к земным делам, все взоры обратились на меня, неверующего в море правоверных. Меня окружали аркебузы и острая сталь. Сквозь них было не пройти, поэтому я слез с лошади.

Кинн перестал переводить и сказал:

– Слишком много стрел и оружия. Если я попробую тебя унести, ты умрешь.

Сосредоточившись, я сказал единственное, что имело значение:

– Постарайся сообщить Рыжебородому, что шах Мурад на флагмане императора. Пусть он не даст этому кораблю уйти через пролив, за морские стены. И… Кинн, береги Сади…

– Доверься мне.

Кинн взмыл в воздух и полетел к побережью.