– Вы говорите о шахе Мураде, – сказал я, до сих пор не веря своим ушам.

– Отец и шах не нарушали тайного соглашения… Пока это было удобно. Я не возражаю, если мы заключим подобное.

Я пнул камешек на песке, отправив его в море.

– Мне нужно только одно – убить Михея Железного.

– А что насчет судьбы Костани?

– Если вы хотите получить дочь, то вернете Костани.

Император глубоко вздохнул. Слишком многое скрывалось за его угрюмым видом.

– В тот день, когда мы услышали, что Михей захватил Костани, каждый крестесец громко ликовал. По городам прошли парады, запускали воздушных змеев в форме ангелов. В храмах звенели гимны. Улицы наполнились звуками Ангельской песни, и вера горела в сердце и глазах каждого – и простолюдина, и знатного вельможи. Могу ли я отдать ее?

– Как вы и сказали, мы союзники, пока это удобно.

– И что потом? Будем потрошить друг друга на улицах?

– Если до этого дойдет.

– Ты командуешь двумя тысячами всадников, у которых, по воле случая, в плену моя дочь. Ты не удержишь Костани, даже если очень хочешь.

И он был прав. Стоящие в отдалении забадары были храбры как львы, но, чтобы удержать город такого размера, нам нужны флот Рыжебородого и армия.

Я не стал возмущаться его словами. Вместо этого я выдержал его взгляд и придал своему тону твердость, как будто тоже был правителем.

– Я командую двумя тысячами всадников, а вы – просто отец единственной дочери. Высаживайтесь на берег. Готовьтесь к осаде. Мы нападем на Костани вместе. Когда Михей будет мертв, вы получите дочь. Если нарушите условия, бедняжка заплатит за это.

Иосиас натужно улыбнулся, сдерживая мелькнувший в глазах страх.

– Похоже, ты искренен. Мы сделаем то, что ты просишь. Только знай, что Костани я не могу променять, даже на жизнь дочери. – Он уже развернулся и собрался уходить, но потом добавил: – Когда придет время, ты обнаружишь, что я могу предложить кое-что еще.

– Что это значит?

Он ушел, не ответив.

На следующий день императорская армия высадилась в нескольких милях к северу.

Тем временем забадары освежевали добычу, которую привезли с охоты, и повесили мясо сушиться на солнце. Женщины на берегу затачивали стрелы и делали новые, болтая и смеясь, как будто мы не собирались взять приступом самый укрепленный город в мире. Конные лучники тренировались, и поблизости все деревья были сплошь утыканы стрелами.

Свалившись с неба, как пьяная птица, Кинн подбежал ко мне.

– Там что-то есть, – сказал он.

– Что-то? А конкретней?

– В море дрейфует одинокий корабль, но держится на расстоянии.

– Может, это Сади? Отведи меня туда.

Я взял гребную лодку. Прежде чем я сел на весла, Кинн плюхнулся на корму. Его ноги как будто прилипли к дереву. Он захлопал крыльями, все быстрее и быстрее, прямо как колибри. Эти движения двинули лодку вперед. Так он и махал крыльями, пока мы не оказались в открытом море.

– Так вот в чем твоя сила, – сказал я. – Вообще-то я рассчитывал напрячь мышцы.

– Мне тоже нужно потренироваться. Иначе тебе от меня не будет толку.

Я поразился, насколько он преуспел. Каждую минуту, пока он двигал лодку по воде, с его куриного тела слетало перо. Но, даже когда берег остался далеко, я не увидел корабль.

– Ты уверен, что мы плывем в нужном направлении? – спросил я.

– Я почти восемьдесят восемь лет летал над Лидией. Я знаю эти воды. Хотя иногда путаю эту часть с морем Сия.

– Сия – просто большое озеро, – сказал я. – А это – проклятый океан.

– Ты не уловил шутку?

– Сейчас не время для шуток. Завтра мы все можем умереть.

– Как раз сейчас лучшее время для шуток. Разве ты не хочешь умереть с улыбкой на устах?

Я с трудом мог поверить, что спорю с существом, которое наполовину цыпленок, а наполовину мальчишка.

– Если ты найдешь Сади, я улыбнусь.

Нас окружали спокойные воды. Прилив мягко приподнимал лодку. Море для меня всегда было связано с войной. Я плавал лишь на борту военных кораблей. Так приятно было скользить по воде не на сражение.

Кинн улыбнулся.

– Итак… – Его смешок чем-то напоминал кудахтанье курицы. – Когда вы поженитесь?

– Я не могу на ней жениться. Я вдвое ее старше, а она выше меня по положению.

– Ты же маг. Вечно юный.

– Правда в том, что я завязал с любовью. Ненависть – лучшее топливо для того, к чему я стремлюсь.

Птах снова закудахтал.

– Но завязала ли с тобой любовь?

Я покачал головой и фыркнул, меняя тему.

– Я все пытаюсь разобраться, что значит быть магом.

– Это значит, что ты получаешь заколдованную маску.

– Десять лет назад я уже держал ее в руках. Даже поднес к лицу. Но не превратился в мага.

Кинн посмотрел на меня безмятежно и задумчиво.

– Чтобы она тебя изменила, ты должен убить мага, ее бывшего владельца.

– Но того мага я тоже убил.

– Саран упоминала, что ты имеешь право повелевать как ифритами, так и джаннами. Обычно маг командует только одним племенем джиннов. Может, это все объясняет.

– Что это за племена? – спросил я.

– Джанны живут на равнинах. Лат дала им власть над ветром. А ифриты живут в пустыне. Лат дала им власть над огнем.

– Тот маг десять лет назад… Он превратил воздух в лед. Чуть всех не заморозил в разгар лета…

– Он повелевал племенем марид, которое живет в ледяных пустошах.

– Так, может, я имею право повелевать и этим племенем?

– Не знаю… Я всего лишь скромный шикк. По правде говоря, я и не должен знать эти секреты, просто подслушал.

Я разочарованно вздохнул.

– Правда в том, что на самом деле я не повелеваю никаким племенем.

– Для этого ты должен отправиться в Зелтурию.

– Зачем?

Плеск предупредил меня о приближении дельфина. Любопытное создание высунуло голову из воды, а потом с брызгами и визгом нырнуло. Я никогда не видел дельфина так близко.

Я поискал на горизонте корабль, но тщетно.

Кинн с присвистом вздохнул.

– Прежде всего, джанны и ифриты не понимают сирмянского. Чтобы приказывать им, тебе придется выучить парамейский. Тот же, что в Святом Писании Хисти, который был первым магом и повелевал всеми племенами.

– Благодарение Лат, хоть ты говоришь по-сирмянски.

– Мы, шикки, не похожи на других. Нам нравится находиться рядом с людьми и животными, хотя бы чтобы пошалить. У тебя когда-нибудь пропадала обувь, когда ты выходил из нужника? Скорее всего, это проделки шикки. Мы любим воровать обувь и посмеиваться, когда человек ее ищет. Однажды я повесил ботинки на дерево – о, это было очень весело! Он бросал камни, чтобы сбить их, а когда ничего не вышло, даже попытался забраться на дерево! А потом я передвигал ботинки все выше и выше, вот это было веселье. – Кинн расхохотался – не то как мальчишка, не то как цыпленок. – Увы, Лат не дала нам власти ни над чем, вот мы и решили повелевать обувью.

Я уже сбился со счета, как много раз мистическим образом терял обувь.

– Тогда зачем ты служишь мне? – спросил я.

– Хочу стать кем-то более значительным, чем обычный шикк. Моя мать наснас, но, как говорят, отец – человек. Меня всегда интересовали люди, и не только чтобы над ними подшучивать. Надеюсь, однажды я найду своего отца, хотя бы только для того, чтобы на него посмотреть.

– Так ты наполовину человек? Как такое возможно?

– Ты наверняка слышал истории о любви джинна и человека. Большинство из них были наснасы, некоторые – силаты. Иногда какой-нибудь наснас приглянется мужчина, и она превращается в прекрасную девушку и обольщает его, выманивая семя. Но в обратную сторону так не получится. Женская утроба не может породить джинна.

– Но ведь ты не можешь менять обличье.

– Это не так просто. Большинство шикков не умеют менять форму и срывать покров, закрывающий невидимое. Для этого требуются сотни лет обучения. – Голос Кинна помрачнел. – И все равно всегда останется то, что оборотень подделать не сможет. Обычно это глаза. Не позволяй оборотню тебя одурачить: часто они худшие из нас.